— Ага.

— Я позвоню тебе за три часа.

— Пока-пока.

Ника кисло улыбнулась и помахала ручкой. Проходя мимо ее столика, Саша наклонился к уху и прошептал:

— Через два часа подбери меня возле банка.

Она скривилась и промолчала.

Зашла официантка с подносом, принесла четыре белые чашки с кофе и трехэтажную металлическую тарелку с десертами, блестящие бока ловили цветных солнечных зайчиков, фотограф поморщился поймав блик правым глазом. Следом шла ещё одна девушка с букетом белых лилий в хромированной вазе.

— Какая красота!

Фотограф принялся переставлять чашки, выстраивая композицию. Оксана подсела поближе.

— Вы поссорились?

С видимым недовольством Вероника принялась объяснять, что нет, не поссорились, просто он достал своим занудством и постоянным контролем. Художница сочувствовала, пока фотограф не попросил ее уйти из кадра. Не успел он пару раз щелкнуть фотоаппаратом, как пришла Полли в воздушном розовом платье.

— Привет!

Они радостно обнялись и поцеловались. Несколько раз сфоткались вместе, потом блондин снова попросил очистить кадр и снимал до тех пор, пока кофе не остыл.

— Теперь ешьте! У нас есть минут двадцать!

Они запивали десерты едва теплым кофе.

— Ты подумала над моим предложением? — ковыряя тирамису ложечкой, спросила Вероника.

Полина промычала что-то невнятное, старательно жуя розовое маскарпоне.

— Да что тут думать?!

— Не знаю. Многие наши не обрадуются!

От удивления Вероничка чуть не уронила кусочек десерта на стол.

— Я думала, они только и мечтают об этом.

— Не все.

— Вы о чем? — спросила Оксана, забирая второе пирожное.

— Хотим организовать гей-парад.

Фотограф присвистнул, Оксана сказала:

— Ого!

— Многие боятся, — заметил парень.

— Почти все, — тихо согласилась Мальвина, зачерпывая полную ложку тирамису из порции Вероники.

— Кто боится — пусть остается дома. Мы же не предоставляем мэрии примерный список участников.

— Зато наши имена там будут.

— И что? Ты ведь открытая. Или отец не в курсе?

— В курсе, — вздохнула Полли, окончательно забирая себе вазочку с лакомством.

Художница с фотографом слушали разговор, поедая десерты.

— Тогда в чем дело?

— Отец убьет меня.

— Так, — решительно сказала Вероника, — Не ты ли рассказала, что отец оставил тебя без денег, пока не одумаешься?

Мальвина кивнула, продолжая есть.

— Ты устроила сцену в ресторане только потому, что мой папа дал тебе денег на квартплату и аренду студии. Я все правильно поняла?

Она снова кивнула, выскребая остатки десерта.

— Не хочешь отомстить?

— Я боюсь, — призналась Полли, глядя в чашку с остатками кофе.

— А нам с тобой поздно бояться. Мы, милая Мальвиночка, родительское горе, допустимый брак.

— Не называй меня так.

Вероника громко поставила пустую чашку на стол и жестко сказала:

— Мы их разочаровали. Наше место отныне и навсегда в папочке под названием «неудачные проекты».

Фотограф присвистнул.

— Да-а, — протянула Оксана, — богатые тоже плачут.

— И не говори, — не глядя на нее ответила Ника, потом добавила тоном Корина в дурном расположении духа, — Решайся давай!

— Пойду за пятьдесят штук.

— Обойдешься десяткой.

Они переругивались до тех пор, пока фотограф не начал торопить. Предстояла съемка в белом зале под сводами арок. Нужно еще успеть переодеться в черное платье без бретелек одного довольно известного итальянского бренда. По дороге сошлись на тридцати.

— Кстати, ты потом сможешь попросить денег, чтобы никогда больше так не делать, — заметила Вероника. — Ты же хотела открыть фотостудию и салон по прокату вечерних платьев.

— И сейчас хочу.

— Надо торопиться. Через пару месяцев наметится восстановительный рост. Люди захотят красивой жизни, а денег пока не будет. Я набросаю тебе бизнес-планчик.

Полина прикинула, оценила перспективы и заметно повеселела.

— Вы правда будете проводить гей-парад? — спросил фотограф.

Вероника пожала плечами.

— Его не согласуют, — тихо ответила Поли.

— Ясно, — вздохнул фотограф и напомнил, что нужно работать.

После окончания съемки Вероника села в машину и поехала к банку. Саша уже ждал, стоял у обочины, глядя на дорогу. Солнце светило ему в лицо, заставляло щуриться и морщить лоб.

— Не замерз?

Он был одет в черный костюм.

— Нормально. Солнце печет как летом. Сама свой плащик снимешь.

— Не могу, — улыбнулась Вероника. — Я не успела переодеться — под ним шелковая комбинация.

— Да ладно! Покажи!

— Ну не здесь же!

Она шутливо отбивалась. Малышка «Ауди» не предназначалась для таких игр — не так-то просто снять с девушки плащ, если он застегнут на все пуговицы, да еще и перепоясан ремнем безопасности.

— Восхитительно, — прошептал он, гладя тело сквозь шелковое белье.

— Ох, ну не в центре же города!

— Поехали! Я знаю одно чудное местечко!

Она проехала насквозь какие-то узкие кривые переулки. Руки Саши творили такое, что Вероника не соображала, куда едет и зачем, только повинуясь командам — направо, еще раз теперь прямо. Наконец приехали. Остановились возле арочного входа с массивными деревянными дверьми, позвонили.

— Добро пожаловать!

Дверь открыла приветливая пожилая женщина с огненно-рыжими волосами.

— Комнату на два часа, пожалуйста.

Она сразу назвала цену, Саша протянул деньги. Наверное, здесь было так принято. Она не задавала вопросов, просто проводила до двери. Они набросились друг на друга, едва за ними закрылась дверь. Одежда летела на пол, не раздев ее до конца и сам толком не раздевшись, Саша развернул ее лицом к стенке. Она уперлась руками в холодный крашеный кирпич и застонала от удовольствия и легкой боли от слишком резкого вторжения.

— Это была самая восхитительная прелюдия в моей жизни, — призналась она, когда все закончилось.

— Только прелюдия? — деланно возмутился он.

— Все остальное тоже, но прелюдия умопомрачительная.

— Мы слишком нетерпеливы, — согласился он. — А тут пришлось оттягивать удовольствие.

— Ага, — согласилась Вероника, оглядываясь по сторонам.

Они были в небольшой комнате с кирпичными стенами, выкрашенными белой краской. Потолок представлял собой огромное зеркало, в котором отражались они сами и огромная кровать, накрытая красным покрывалом.

— Ты часто здесь бываешь?

— Бывал, но не сказать бы, что очень часто. Пошли в душ.

Они мыли друг друга душистой пенкой, занимались любовью на огромной кровати под зеркальным потолком, плавали в бассейне. Резвились всеми возможными способами, пока Саша не признался, что умирает с голоду. Тогда они снова сели в машину и поехали к ближайшему ресторанчику, где заказали порцию роллов. Они сидели в белом зале на зеленых диванчиках, с барной стойки кошка с надменной мордой махала им лапкой.

— Прекрасный выходной! — поделилась Вероника, прежде чем отправить в рот очередной кусочек риса со сливочным сыром, обернутым в ломтик лосося.

К ее удивлению, жених смутился.

— А?

— Прости… Не знаю как так вышло… Понимаешь, ты как сказала про белье, я обо всем позабыл… Извини меня, пожалуйста… Саша одним духом выпал все это, потом вдруг замолчал, глядя на свечку под прозрачным чайком. Вода нагревалась, потихоньку становясь зеленой, чайный бутон медленно раскрывался, шевеля лепестками.

— Да что случилось-то?

— Нет-нет, ничего не случилось, — он наконец решился посмотреть Нике в глаза и признался. — Просто я даже не знаю, как теперь сказать.

— Просто говори.

— Со мной связался тот парень из детективного агентства…

Палочки с тихим стуком упали на тарелку.

— Он нашел? — непослушными губами спросила Вероника.

— Да. Там они все.

— Кто все?

— Твои мама, бабушка и дедушка, — Корин развел руками едва не задев соусник. — Они все летели тем злосчастным самолетом.