Под этот поток речи Вероника прошла к лестнице.

— Папа просил зайти.

— Завтра, — ответила она, поднимаясь по ступенькам.

— Как же так?!

Вероника обернулась, собираясь попросить домработницу сделать вид, что они не встретились, но земля под ногами вдруг сделала резкий поворот. И наступила тьма.

Первым ощущением стала саднящая боль на локтевом сгибе, потом услышала голоса.

— Даже не знаю, что вам сказать. Вы прежде замечали нарушения пищевого поведения?

«Чего?»

Она несколько раз хлопнула глазами, но перед ними будто черную штору повесили.

— Ха! Да у нее постоянное нарушение поведения! Когда нормальные люди обедают, она спит! Когда все спят, ее где-то носит!

— Лена!

«Оба тут».

Вероника еще раз усиленно проморгалась, кажется, зрение потихоньку начало возвращаться, черный туман стал белым, знакомые силуэты проступали сквозь дымку. Они вполне узнаваемые — папа, мачеха и семейный доктор.

«Вот же блин!»

— Может быть, она что-то приняла?

— Возьму анализ, но не думаю, что вам стоит беспокоиться о наркотиках, не вижу признаков.

— Не могу поверить, что у моей дочери голодный обморок.

Вероника расхохоталась. Собственный голос звучал тихо, будто издалека, зато зрение вернулось практически полностью. Она лежала на кровати в своей комнате, в изголовье стояла капельница.

— Дочка! Что с тобой?!

Она пожала плечами.

— Вероника, когда вы ели в последний раз?

При слове «последний» Лена поморщилась, потом закатила глаза, стоило больших трудов сдержаться, чтобы не хихикнуть. Можно понять, почему гонщики боятся слова «последний», но чего опасаться богатым домохозяйкам, ой простите, светским львицам?

— Не помню.

— Соберитесь, пожалуйста. Это важно.

— Последние три дня мы пили чай и кофе, — удобно устроившись на подушке, попыталась объяснить Вероника. — Больше ни на что не отвлекались. Не ели и не спали.

— Вы пытались похудеть?

— Нет. У меня нет проблем с пищевым поведением. Я набираю за зиму два с половиной килограмма, две недели сижу на белковой диете, и мой вес приходит в норму. Я делаю так с шестнадцати лет.

— Итак, вы держали диету две недели.

— Да.

Хотелось спать, убрать бы эту дрянь из руки, свернуться в клубочек и под одеяло.

— А следующие три дня вы ничего не ели?

— Так получилось.

— Подробнее, пожалуйста.

С тяжелым вздохом Вероника села. Все равно ведь не отстанут.

— У меня были проблемы в личной жизни. Не медицинские. Чтобы отвлечься, я сменила обстановку. Помогала подруге готовиться к выставке. Мы рисовали сутками напролет.

— Так ты теперь художница? — ехидно поинтересовалась Лена, присаживаясь на край прикроватной тумбочки.

— Ага, — сказала Вероника, прикрывая глаза, не было настроения соревноваться в остроумии.

— Тебе плохо? — спросил отец.

— Спать хочется.

Угу, хочется-перехочется. Сначала пришлось выслушать нуднейшую лекцию об опасности анорексии, потом отправили домработницу варить куриный бульон. Потом этот зануда доктор подробно расписал план питания на неделю вперед, причем по часам. Бульона, кстати, пришлось дождаться, отмазаться под честное слово поесть завтра не получилось.

Однако был и хороший момент — удалось избежать неприятного разговора. Отец спрашивал только о самочувствии и смотрел странно.

«Как тогда».

Тогда — это после ее первой и последней аварии. Вероника тогда недавно села за руль, гонять еще не решалась, да и настроения не было. В тот день она славно позанималась в зале, потом просидела в сауне, сходила на массаж и попила фиточая. Довольная и расслабленная ехала домой. Было светло, ничего не предвещало неприятностей, как вдруг перед ней на дорогу выбежал подросток — тощий парень в черной футболке со злым неприятным лицом. Паники не было, в абсолютно ясном мозгу мелькнуло:

«Не успею».

Кажется, он тоже понял, что не успевает, — лицо стало белее мела. Вероника приняла единственно возможное решение — нажала на тормоз и вывернула руль. От тротуара ее отделяло узкое пространство, усаженное тополями. Ни одно дерево не пострадало — машина врезалась в фонарный столб.

Удар, ремень врезался в грудь, едва успела подумать:

«Хорошо, что пристегнулась».

В лицо ударила подушка безопасности, вспышка боли, тьма. Потом Вероника узнала, что это была глупая подростковая игра — выскочить перед машиной и успеть убежать.

У нее было сотрясение мозга. Папа навещал ее в больнице и смотрел как сейчас. Впрочем, тогда отец не молчал, именно он рассказал о подростковых развлечениях.

— Ты могла погибнуть из-за глупой игры. Ты это понимаешь?!

Она лежала и думала об играх, в которые играют люди. К тому времени она уже успела узнать кое-что об играх отца с молодыми сотрудницами, задуматься, не связано ли исчезновение мамы с папиными играми. А потом она сама начала играть со смертью.

Вероника болтала по телефону, сидя возле домашнего бассейна. Она позавтракала, согласно всем предписаниям доктора, записала сторис с очередным финансовым ликбезом и собиралась поплавать, но позвонил жених. Просто так, узнать, как дела.

— Представляешь, я вчера в голодный обморок упала.

— Что?!

Она расхохоталась.

— Тебя что, не кормили?

— Пытались. Но ты представляешь, что они едят? Спортивная еда в сравнении с этим — мечта гурмана!

— Могла бы заказать что-нибудь.

— Не хотела выделяться. Да и не особо хотелось. Там особая атмосфера. Ты же видел.

— Да уж, — хмыкнул Корин. — Как ты сейчас?

— Хорошо, — сказала она, топая к домашнему бассейну. — Правда наш доктор расписал мне питание на неделю, потом все забудут. Если я не выкину что-нибудь еще.

Саша рассмеялся.

— Тебя в ресторан-то можно пригласить?

— Конечно!

— Вот и чудненько! Мой друг Рома приехал из Питера со своей девушкой. Хочет повеселиться.

— Это можно! Не против, если я позову друзей?

Саша заверил, что всегда рад видеть Гошу с Андреем и Лиза со своими парнями отлично впишется в любую компанию.

— Кто бы они ни были. Твоя подруга отлично умеет выбирать мужчин!

«Не поспоришь».

Об Элле не сказано ни единого слова, будто ее не было вовсе. Вероника по-прежнему злилась на подругу, но все равно скучала. Было чертовски жаль долгой дружбы.

— А сейчас что делаешь?

— Собираюсь поплавать. Честно говоря, я прямо сейчас сижу в купальнике.

На самом деле купальник скрывало удобное домашнее платье.

— Какого он цвета?

— Черного.

— М-м-м, обожаю! Скинешь фото?

— Конечно!

— Ну давай, жду!

Закончив разговор, Вероника подошла к большому зеркалу, сняла платье, на секунду замерла, разглядывая себя. Купальник как купальник — маленькие трусики и лифчик с двойным комплектом лямок. Выставила ножку, щелкнула, потом сменила позу и сделала еще пару фотографий в разных ракурсах, отправила.

«Вау! — прилетело из мессенджера. — Что ты делаешь?! Я же работать не смогу!»

«Сам просил», — написала в ответ.

«Ага».

Следом прилетел смеющийся смайлик.

«Так-то!»

Положив айфон на мраморную скамейку, Вероника пошла в воду. Она не любила прыгать с разбега, всегда спускалась по лесенке, потом наворачивала круги, пока сигнал с телефона не давал оповещение, что прошел час.

Потом она позвонила друзьям, собрала всех на ужин, после чего зависла в интернете, анализируя развитие кризиса. За время ее пребывания в сквоте курсы валют начали чертить пилу — небольшое падение и новый рост.

«Все как по учебнику».

С известной погрешностью, разумеется. И с неизменной паникой, «всегда как в первый раз».

В дверь постучали. Домработница пригласила в столовую, а она и не заметила, что подошло время обеда. Сидеть за одним столом с родителями не хотелось, но надо же показать, что с ней все в порядке, да и ленту Инстаграма пора разнообразить. Последние посты о финансах, хорошо бы разбавить едой на красивой тарелочке.