Она обнаружила то, что ожидала, — они были возле туалетов. Элла буквально висела на ее женихе, он держал ее на расстоянии вытянутой руки.
Сама не зная зачем, Вероника вытащила телефон и начала снимать видео.
— Ты, — шептала она, — это сделала ты. Не слабая на передок Лиза. Ты.
Здесь музыка звучала не так, как на танцполе, но все же достаточно громко, ее слова не услышали. Вероника вдруг поняла, что не хочет видеть продолжения.
«Да гори оно все синим пламенем!»
И в чем была выбежала вон.
Глава 32
Картина рушила все ожидания. Ни один фонарь не горел, Ника завороженно смотрела, как сырой весенний ветер гонит пакет по раздолбанному асфальту. Пластик громко шуршал, надувался и даже пробовал взлететь. Вероника проводила взглядом его путь во мрак, потом подняла голову. Среди темной улицы светились окна дореволюционного дома в три этажа, ободранные до красного кирпича стены казались черными, над старыми дубовыми воротами кто-то написал черным баллончиком «Бар Сквотт».
— Бар? — удивилась Вероника. — Ты привел меня в бар?
— Думаю, надо начать отсюда.
Дима объяснил, что на первом этаже находятся бар и пивоварня, за второй и третий этажи идет долгий судебный процесс. Владелец пока не знает, чем дело закончится, поэтому планов не строит. Пока суд да дело, пустил за символическую плату свободных художников жить и творить на третьем этаже, а на втором проходят выставки и концерты.
— За деньги?
— По желанию.
Они вошли внутрь. Просторный зал разделяли ряды бетонных столбов, изрисованных черными граффити, глаз выхватил надписи «Сквот», «Свобода» и непонятные значки вроде круга, пересеченного молнией. Несущие стены ободрали до красного кирпича, тут и там стояли кадки с фикусами, над длинной барной стойкой из мореного дуба висели оригинальные светильники — горшок с зеленью над узким черном цилиндром с лампой внутри.
— Стильно.
«И чисто».
Вероника украдкой оглядела пол и столики, пыли не заметила.
— Ты еще наверху не была.
Они присели за барную стойку в практически пустом зале. Только за дальним столиком сидела странная парочка — она в розовом худи с мишкой на груди, длинные волосы покрашены в тон одежке, он в зеленом худи, короткие волосы цвета листьев фикуса. Они помахали руками.
— Местные?
— Да. Среди рабочей недели других тут не встретишь.
Дима помог заказать пиво, выбор оказался неожиданно большой. Многие сорта Ника видела впервые в жизни.
— У хозяина сеть пивоварен по стране.
Из служебного хода вышел энергичный мужчина с модной стрижкой. Его лицо показалось Нике смутно знакомым, как кажутся знакомыми люди, которых приходилось видеть на экране или в журналах. На мужчине красовалась черная футболка с желтой молнией в круге на груди, довольно тесная, ткань обтягивала накачанные мускулы.
— Здорово! — он протянул руку через барную стойку. — Рад приветствовать редкого постояльца…
— Который платит за аренду, — хором закончили они.
— А это та девушка из высшего общества? — спросил он, внимательно разглядывая Веронику, будто пытаясь вспомнить, где ее видел.
— Ее подруга. Зовут Вероникой.
В глазах мужчины вспыхнуло узнавание.
— Гонщица?
Она улыбнулась и чуть склонила голову.
— Ей нужно сменить обстановку. Можно она поживет с нами?
На лице хозяина отразились сомнения.
— Правила объяснил?
Дима признался, что еще не успел, тогда мужчина наклонился вперед и, глядя в глаза, четко произнес:
— Никаких скандалов. Наркотики под запретом.
— Я не употребляю. Вещества притупляют реакцию.
Он кивнул с видимым облегчением. Веронике даже обидно стало. Почему люди думают, что раз гонщица, значит, употребляет. С чего вдруг? Гонка сама по себе кайф, круче которого ничего не было, нет и быть не может.
— Не мое дело, конечно, но люди здесь сложные.
— Творческие, — с милой улыбкой уточнила Ника.
— Да. Каждый живет и работает как считает нужным. Людям со стороны они могут показаться странными.
— Я не собираюсь лезть в чужой монастырь со своим уставом.
Хозяин бара неуверенно кивнул и сказал:
— Ну, раз так — добро пожаловать.
Он оглядел зал, кивнул розово-зеленой парочке в углу и ушел по своим делам.
— Я ему не понравилась.
— Не бери в голову. Просто он боится за свое заведение. У него судебный процесс идет.
— А что я могу сделать?! Устроить гонку в выставочном зале?
Дима рассмеялся и посоветовал не заморачиваться. Он сказал, что наверх владелец практически не заходит, да и в баре появляется не каждый день. Они допили пиво и заказали еще. Вероника быстро пьянела.
Последние две недели она просидела на белковой диете, у нее кружилась голова, скакало настроение, и даже легкий алкоголь сносил крышу напрочь. Остаток вечера смазался, оставив пару четких пятен — вот она изливает душу художнице Олесе из Сургута, хрупкая девушка со светло-русым каре сочувственно кивает.
— Я полтора года навещала эту суку в больнице, представляешь?
— Вот тварь!
Оксана выслушала с пониманием, потом рассказывала о своем парне, который свалил к глупой девке с собственной квартирой в пятнадцати минутах от метро.
— А говорят, женщины продажные, ха!
Они пили пиво и слушали друг друга, кроме потока жалоб на жизнь и мужчин запомнилась надпись на стене бара:
«Не важно, кто ты, главное — ты здесь».
«Ага, как же!»
Фраза врезалась в память, все остальное утонуло в пьяном угаре. Так и не вспомнила, как договорилась с Оксаной пожить вместе. Вероника очень удивилась, проснувшись в комнате новой знакомой.
Глава 33
Веронику разбудил холод. Она лежала под чем-то тяжелым, свернувшись в клубок, ноги оставались неукрытыми. Ступни совсем заледенели.
«Бр-р».
Она открыла глаза и увидела бетонную стенку, на которой нарисовали фиолетовое нечто. Нечто смотрело грустными черными глазами из-под длинных ресниц. Вероника попыталась укрыться и обнаружила, что вместо одеяла у нее косуха, которой не хватает на все тело.
«Косуха!»
Она мигом все вспомнила — предательство Эллы, заманчивое предложение пожить в сквоте. Ника вскочила с зеленого резинового коврика вроде тех, что лежат в тренажерных залах. Соседка сидела на фиолетовом и рисовала карандашом на белом листе.
— Доброе утро, — поздоровалась Оксана, не отрываясь от занятия. — Как спалось?
— Жутко замерзла.
— Привыкнешь. Пока выпей горячего чаю.
— Мне бы в душ.
С душем оказалось все сложно — сначала нужно было проверить, осталась ли горячая вода, если нет, нужно написать мелом на двери свое имя и ждать, пока вода согреется. Ожидание заняло два часа.
Они с Оксаной пили чай с апельсином. Надо было поесть, но аппетита совсем не было, да и местная еда не вызывала доверия. Поэтому Вероника съела апельсин и отправилась на урок по скетчингу, который вела соседка. Удалось довольно похоже нарисовать Эллу, то есть по ее мнению похоже, соседи нашли массу недочетов, но признали работу годной.
— Можно повесить на щит для дротиков.
— Не надо.
Дальше стало скучно. Она наконец приняла душ и отправилась на кухню в поисках общения — никого. Без толку просидела около часа, каждый занимался своим делом, включать телефон нельзя.
«Тоска».
От нечего делать взяла карандаш и принялась рисовать Корина. Она вспоминала его сильные руки, его мрачные шуточки и, черт побери, его заботу. Вообще-то грех было жаловаться — ей помогало много людей. Дима, которого она знала без году неделю, устроил побег, здесь приняли как родную, но никто не был таким заботливым, как Корин. Только он, блин, смог вернуть права, даже отец не взялся, а он вернул.
«Пока имеем — не храним, а потерявши — плачем».
«Почему потерявши?»
От Эллы он явно хотел отделаться, что, разумеется, ни о чем не говорит. Возможно, у него предубеждение против девушек с диагнозом, а возможно, она просто не в его вкусе.
