Послышалось ворчание Браги.

— Ох, забыл тут смазать!

Хаунд усилием воли отцепился от поручней и вернул себе невозмутимый вид, когда пожилой смотритель повернулся к нему лицом.

Заметив его бледность, Браги обеспокоенно спросил.

— Вы боитесь высоты?

— Нет. — Процедил капитан сквозь сжатые зубы.

“Я не люблю падать!”

— Какое удивительное изобретение и не нужно часами блуждать по катакомбам! Ах, вот бы Великий Магистр позволил установить такие вместо каждой лестницы в Ордене. Это было бы так замечательно, особенно для моего больного колена.

— Не думаю, что Орден выделит на это бюджет. Особенно здесь.

— Эх.

Старик заметно приуныл, но неожиданно хлопнул себя по лбу, отчего его шляпа подпрыгнула. Нагнувшись, он достал из углубления плешивый меховой плащ и протянул его Хаунду.

Тот жестом отказался.

— Там холодно.

— Я помню.

Старик, не стал спорить, убрал плащ на место и вернулся к «адскому механизму». Раздался очередной противный скрежет, от которого у Хаунда неприятно сжался желудок. Но никаких резких скачков, подъёмник просто начал медленный спуск вниз.

— Удачи! — Крикнул ему вслед Браги.

«Удача? Она мне и правда сегодня пригодится.»

Зеркальная зала. Хаунд не знал, что его там ждет. Что, если Совет, наконец, решил от него избавится? Нет. Тогда на входе его бы ждал не старина Такс, а конвой во главе с пепельными стражами.

«Ха! Или кое-кто похуже.»

Среди клубка мыслей в голове зазвучал знакомый голос:

Закрой глаза. Страх — это иллюзия разума.

Он призван тебя защитить. В первую очередь от самого себя.

Хаунд закрыл глаза, сосредоточившись на дыхании.

Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох-выдох.

Но коль решился играть с судьбой…

Это первая карта, которую ты должен выкинуть из своей колоды.

Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох-выдох.

Старый смотритель не соврал, чем ниже, тем холоднее.

И вот вместе с его дыханием срывается первое облачко пара, а за ним следующее и еще одно, устремляясь вверх к свету.

Его же путь лежал вниз во тьму.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем платформа остановилась. Звон колокольчика возвестил о конце спуска и выдернул Хаунда из размышлений.

Дверца со скрипом отворилась, и он шагнул в самую просторную часть катакомб.

Здесь всегда стоял необычный полумрак и даже его глазам потребовалось несколько мгновений, чтобы привыкнуть к нему. А виной тому было призрачное пламя в светильниках, чей холодный белый свет не столько отгонял тьму, сколько, напротив, притягивал ее к себе*.

(* Подобно тому, как свет изгоняет тьму. Призрачное пламя, напротив, притягивает ее к себе. По этой же причине призрачное пламя никогда не гасло, находясь во тьме, но на свету не горело и мига.)

Сфокусировав зрение, он уверенно направился в единственный «освещенный» коридор, чьи стены украшали фрески и мозаики, столь поразительной красоты, что было совершенно непонятно кто и зачем спрятал их в столь отдаленном месте. Против воли его взгляд задержался на кусочке стены с изображением золотого змея, опоясывающего мир, за ним следовали хрестоматийные изображения богов, стоящие подле них люди в коронах, которые отбрасывали уродливые и гротескные тени, напоминающие чудовищ.

Хаунд не стал заострять на этом внимание и двинулся дальше.

Зеркальная зала, располагался под Сердцем крепости, и архитектурно напоминала его уменьшенную копию. Тот же купол, те же причудливые узоры созвездий, но время его словно не коснулось. Возможно, причиной тому был холод, от которого украшенные древней росписью стены покрылись инеем, а по полу полз серебряный туман, который с любопытством цеплялся за полы его плаща.

Или же дело было в кристаллах? На чьих гранях плясали блики от тысячи призрачных свечей, что «освещали» это место.

Выложенная узорчатым камнем тропа, по которой пришёл Хаунд, заканчивалась украшенным мозаичным орнаментом кругом. Вокруг которого стояло семь огромных зеркал. Они были установлены так, что стоящий в круге отражался в каждом из них, но сами зеркала при этом не отражались в друг друге.

Хаунд замер, а, затем сделав глубокий вдох, шагнул внутрь круга.

В тот же миг в зеркалах появилось пять отражений. В каждом из них был высокий молодой человек. Одет он был в покрытый дорожной пылью черный мундир и темно-серый плащ с красным узором на изнанке. Его короткие темные волосы с проседью растрепались. В глазах закралась нервозность, которую прятали за безразличием. Нижнюю часть лица скрывала серебряная маска со звериным оскалом. Даже сейчас, особенно сейчас, он не счел нужным ее снимать.

А еще он упрямо не давал себе смотреть на свои отражения, опустив взгляд в пол. Мудрое решение. Ведь это были обманчивые зеркала.

Хаунд знал, что в первом зеркале, на его месте будет похожая на него, как сестра-близнец, женщина.

Во втором, на него с усмешкой будет смотреть его гниющий труп.

В третьем, центральном, он будет с головы до ног в крови, а за его спиной будут стоять бесформенные тени тянущие к нему свои руки.

В четвертом зеркале, скрытый туманом в неровных гранях отражался ломаный силуэт «старика», от которого было особенно… не по себе.

В пятом зеркале, скрытый за морозным узором крыльев бабочек был еще один нечеткий силуэт. * О котором не стоило даже думать. Не зря ведь это зеркало представляло для всех посетителей самый опасный соблазн.

Последние два зеркала, стоящие по краю, не отражали ничего.

Одно было разбито, а другое скрывала ткань.

Обманчивые зеркала. Прирученные отголоски Великого бедствия Зеркал.

Хаунд знал о них не понаслышке.

Они манили, приглашали взглянуть, на себя и не было конца их уловкам.

И чем дольше ты смотрел, тем меньше от тебя оставалось.

Впрочем, все это осталось в прошлом вместе с Великим бедствием.

Теперь они не более чем инструменты в руках тех, кто знал, как ими пользоваться.

Полезные, но невероятно опасные инструменты.

Хаунд опустился на одно колено и склонив голову, закрыл глаза.

Тот же жест повторили его отражения.

Вначале не происходило ничего, лишь клубы его теплого дыхания отходили от маски. Какое-то время его отражения, как и он, стояли, преклонив колено.

Он ждал. Они тоже.

Прошла минута.

Две.

Три…

Дрогнули призрачные свечи.

Отражения разом встали и, бросив на склонившуюся фигуру сочувственный, презрительный или недовольный взгляд, развернувшись на каблуках и взмахнув плащом, удалились внутрь зеркальной глади. Серебряный туман заструился прочь, а свечи, один за одним стали вспыхивать яркими языками серебряного пламени.

В центре зала стало светлее, а то, что было за зеркалами, поглотил туман.

Первым ожило западное зеркало с бутонами роз. Они раскрылись и из них выпорхнули миниатюрные словно выполненные из хрусталя бабочки. Одна из них кокетливо облетела вокруг Хаунда и вернулась к своим сестрам-соседкам, весело порхая крылышками. Из тьмы выступил силуэт изящной девушки. Даже не видя лицо, можно было заметить ее красоту. Стройная необычайно женственная фигура, струящиеся локонами волосы, кукольное лицо и огромные глаза. Она держала в руке розу.

То была принцесса Анна де ла Роза. Младшая в совете.

Вторым стало восточное зеркало, что украшали маски, ожив они расплылись в гримасах. Заливались в беззвучном смехе и плаче, гневе и радости и застыли, лишь когда из тьмы выступил невысокий женский силуэт в пышном платье, с высокой прической и маской на длинной рукояти.

То была Леди Масок, щедрая Изел.

Третьим пробудилось юго-восточное зеркало, что украшали черепа. Они расхохотались в беззвучном смехе и успокоились лишь когда появилась высокая женская фигура. На ней было закрытое платье, с пышными рукавами, а ее длинные и прямые черные волосы обрамляли не менее узкое и хищное лицо. Она держала в руках кубок, в глаза бросалось, насколько длинными и острыми были ее ногти. Если облик ее можно было описать одним словом — Готика.