— Но почему сейчас?

— Вопрос дозировки. Ему недолго осталось. Яд «алого змея» наиболее опасен, когда он оседает на…

Эван обратил внимание, на упавшую раму и поднял ее.

Девон продолжала лекцию о ядах, но он ее не слушал.

Разбитое стекла, а за ней портрет женщины и мужчины с маленьким ребенком на руках. Медно-рыжие волосы, веснушки и черные глаза. На портрете словно должны было быть еще четверо, но кто-то согнул фотографию так, что остались в кадре лишь трое.

Скорбный вздох сорвался с его губ.

— Все ради семьи…

— Эван?

Подросток отвел взгляд от изображения на тело мужчины.

— Что я должен сейчас чувствовать? Гнев или жалость? Ненависть или сочувствие? Кажется, что все и сразу, но мои эмоции исчезают быстрее, чем я не успеваю их понять. Печаль? Да, пожалуй, это она.

Девон чуть наклонила голову.

«— Это были риторические вопросы или…»

— Когда дело касается сломанных человеческих судеб. Очень сложно найти правильный ответ. Мир не делится на черное или белое, а в серых тонах так легко запутаться. И нет ничего печальнее, когда хорошие люди вынуждены совершать ужасные поступки.

— Как и оправдывать их. — Эван осторожно поставил рамку на книжную полку подальше от края. — Он понесет наказание?

«— Или его жизнь и так была наказанием и теперь, когда яд завершил начатое, он наконец получил освобождение?»

Вопрос остался без ответа.

— Сложно сказать, но в одном можешь быть уверены: ничто, никто и ни один поступок не останется без последствий.

Между ними повисла тишина и Шиш свистнул как-то обеспокоенно.

На повестке оставался один важный вопрос. Эван показал письмо.

— Ты знала? Верно, ты же обыскала его кабинет.

Его взгляд упал, на пухлый коричневый блокнот, который девушка все это время держала в руке, но спрашивать о нем он ее не стал.

Девон покачала головой.

— Нет, он носил письмо с собой. И вручить его здесь было лишь предлогом, чтобы заманить вас в свой кабинет.

— Ох.

И снова повисла пауза.

— Хотите посетить могилу отца?

— Нет. Умерших от серой хвори сжигают, и если отец пожелал, упокоиться вместе с моей матерью, то могилы у него нет. Их прах развеяли по ветру.

— Что до других ваших родственников …

Эван нахмурился, его взгляд упал на стену с трофеями. Он подошел, снял одноручный меч и достал его из старых потертых ножен.

В отполированной стали меча отразилось его отражение.

— Остро заточен. Хорошо.

— Значит, ваш дядя?

Взгляд Эвана встретился с глазами Девон. Синий среди монохромных красок видимого им мира.

— Жду не дождусь этой встречи.

— Хорошо. Оплату я возьму только после вашей смерти. Постарайтесь не ускорить встречу с ней до того, как наш контракт будет исполнен.

— Хм. Даю слово.

Девон хотела сказать, что-то еще, но Эван с мрачной решимостью прервал ее.

— Ты взяла припасы в дорогу?

— Кое-что, что может быть полезным. Или вы про еду? Еще нет, я …

— Тогда сейчас же отправляйся на кухню. Возьми, два пайка и воды. Я пойду в конюшни и займусь нашими скакунами. — Эван бросил взгляд в окно. — Я больше не желаю здесь задерживаться.

«— Сердце Розы. Это место прогнило до самого фундамента.»

— ?!

И тут у их ног раздался тяжелый всхлип и вздох. Заставивший подростка подпрыгнуть от неожиданности.

Девон бросила недовольный взгляд на тело мужчины, который, не приходя в себя, но дышал так словно с того света вернулся… Она ожидала подобного. Сделка все еще не была засчитана. То, что тот оклемался, ее совсем не порадовало. И вопрос тут даже не в гуманности и прочем. Сделку с Энни можно было завершить двумя способами и Девон в их ситуации предпочла бы более быстрое решение. Ее взгляд скользнул к мечу в руках Эвана.

— Может, стоит «позаботится о нем» так на всякий случай?

Эван проследил за ее взглядом.

— НЕТ! — Совсем по-детски возмутился он. — Мы не будем этого делать.

— Это не обязательно должен быть меч. Достаточно тупого, но тяжелого предмета и…

— Девон, он обездвижен и безоружен. Ты и сама сказала, что ему недолго осталось.

— Но всего один точный удар вон тем подсвечником по голове…

— Девон — Это приказ. Оставь его в покое и … иди на кухню!

Скрипя зубами и тем, что заменяет ей сердце, Девон подчинилась его приказу.

— Куколка-куколка, я знаю, что на меня ты в обиде, но дай мне, пожалуйста, ключик.

Маленькая, сшитая из лоскутков куколка, восседая на клубках пряжи, как на троне демонстративно от нее отвернулась, сложив руки на груди и высоко вздернув нарисованный нос.

«Все еще злится.»

Догадалась Энни.

«Из-за сделки или на что-то другое? Ее всегда так сложно понять.»

Но сейчас она была решительно настроена настоять на своем.

— Обещаю это в последний раз. — уверенно сказала Энни, а затем чуть помедлив и тише. — И плакать я не буду. Тогда ты была права, и думаю, сейчас я смогу это сделать.

Куколка не могла дышать. Энни знала это. Но то, как она изобразила тяжелый вздох и посмотрела на нее всем своим видом говоря: «Ну, что мне с тобой поделать?» Порывшись в складках своего нутра, она извлекла черный латунный ключик.

— Спасибо тебе дорогая! — Поблагодарила ее Энни.

Но, что та отмахнулась от нее и, вытащив из корзинки два крючка для вязания, вернулась к своему рукоделию. Выражая все свое раздражение агрессивно стуча крючками друг об друга.

Энни опустилась на колени и, приподняв одну из досок, открыла тайник, там были: стихи ее отца, акварельный портрет матери, письма от прошлых подруг и воздыхателей, кое-какая дорогая ткань и памятные вещи из города полумесяца, несколько драгоценностей и мешочек с деньгами. Так на крайний случай.

Но ее интересовали не они, а резная шкатулка из темного дерева.

Взяв ее в руки, она помедлила. Ее решимость дрогнула.

«Нет. Я ведь все для себя решила, если мое желание будет исполнено, то…»

Энни закрыла глаза и, сделав несколько глубоких вдохов, медленно и осторожно открыла шкатулку. Делала она это так словно то, что было внутри, могло откусить ей пальцы. Даже осознавая, что эта вещица уже давно для нее безвредна.

Предмет внутри был завернут в три куска разной материи.

Первый слой: черная атласная ткань с серой подкладкой, вышитой серебряными нитями «узор из тысячи слез». Траурное платье для королевы. Последний выполненный заказ. Ее лучшая работа как королевской портнихи.

Второй слой: широкая церемониальная лента, вышитая золотыми шипами и алыми розами. Та, которую он должна была принести принцессе Анне Розе в тот роковой день. В суматохе о ней все забыли и обнаружила она ее в своих вещах, только, когда вернулась домой.

Третий слой: белое кружево. Небольшой кусочек незаконченного свадебного платья. Ее платья. Об этом она никогда и никому не рассказывала. О мечте, порванной на куски и разбитой на мелкие осколки.

Развернув последний слой ткани, в ее руках оказался крупный осколок зеркала. Энни заглянула в него. Из зеркальной глади на нее смотрела прекрасная девушка лет двадцати пяти: ее лицо было в веснушках, нос был прямой, ушки аккуратными, большие и зеленые глаза сверкали в свете свечей, волнистые медно-русые волосы небрежно струились по плечам.

Назвать девушку в отражении иначе как красавицей было невозможно.

Энни коснулась своего лица. Девушка в зеркальной глади повторила этот жест.

Когда проклятое зеркало уже украло твое лицо. Оно становится для тебя безвредным, но лишь в нем ты можешь видеть, утраченное тобой. Свое настоящее лицо. Наблюдать то, как оно меняется, как отрастают волосы, выскакивают на носу новые веснушки… В то время как твое собственное лицо похоже на гротескную кожаную маску. Это пытка.

«Я никогда не ценила то, что имела, пока не потеряла. Будь то родные люди или собственное лицо. Моя красота.»