— Выслушай мой ответ! — величественно проговорила королева, а затем сделала знак.

Тотчас же в зал вошёл палач со своими помощниками.

— Этого уполномоченного султана Сулеймана, — громко сказала Мария, — зашейте в мешок и бросьте в Дунай.

Абдаллах выхватил саблю, но помощники палача схватили его за руки, а стража окружила его невольников.

— Вот ответ, который я даю твоему повелителю, — сказала Мария. — Как он тебе нравится?

— Никак, — мрачно ответил турок, — да будет воля Аллаха!

Помощники палача связали Абдаллаху руки и ноги и повалили на землю; палач принёс большой мешок, в который засунули турка.

— Ты ещё жив, Абдаллах? — с жестоким смехом спросила королева, толкая ногой мешок.

Турок не двигался и молчал.

— Тащите его к Дунаю! — приказала королева. — Кто хочет посмотреть, как я учу плавать турецкого посланника, пусть идёт за нами.

С этими словами она в сопровождении своих дам и магнатов оставила зал. Слух о необычайном происшествии быстро разнёсся по городу; толпы любопытных устремились к Дунаю, громкими криками встречая палачей, тащивших мешок. Там, где Дунай омывал вал королевского замка, королева ожидала свою жертву. Борнемиса стоял в стороне и с лёгким содроганием смотрел на любимую женщину.

— Идут, идут!.. — закричала Эрзабет, от души смеясь.

— Идут!.. — повторила толпа, собравшаяся на берегу.

Палачи притащили осуждённого и бросили его к ногам королевы.

— Ты жив? — спросила королева.

Ответа не было.

— Ты разучился говорить? — насмешливо воскликнула Иола.

— Постой, ещё заговоришь, — проговорила Мария, доставая длинную острую золотую шпильку и втыкая её в мешок.

На ткани выступила кровь, затем послышался стон.

— Вот видите, он уже начинает говорить! — воскликнула Мария.

Окружавшие её женщины пересмеивались.

Королева сделала знак палачам, те подняли мешок и, раскачав, бросили его в реку; он тяжело упал на воду, подняв целую массу брызг. Толпа радостно закричала. Мешок, продержавшись недолго на поверхности, погрузился в воду, а затем на ней появились большие пузыри.

Через несколько дней после того, как королева «учила плавать» турецкого уполномоченного, прискакал гонец от Томарри с отчаянными депешами.

Королева прочитала и молча передала их своему супругу, который стал внимательно изучать их, а сама встала и начала ходить по комнате, но вдруг позвонила и велела пажу пригласить папского уполномоченного. Когда вошёл барон Бурджио, она знаком удалила супруга.

Кардинал был воспитанный, образованный итальянец, весьма привлекательной наружности. Королева указала на стул, сама села напротив него и с достоинством произнесла:

— Наше положение ухудшается с каждым днём. Прочитайте эти письма, кардинал!

Бурджио прочёл и с улыбкой проговорил:

— Томарри отказывается от командования армией; это — счастье: он храбрый солдат, но плохой полководец.

— Укажите мне другого, кардинал, — ответила Мария.

Бурджио пожал плечами.

— Да, у Венгрии нет полководца, — продолжала она. — Томарри хоть храбрый солдат, у нас и их мало. Мы послали Томарри в Петервардейн, а палатина в Эссег. Я заложила драгоценности, чтобы уплатить жалованье солдатам, тогда как никто не платит установленных податей. Мы жертвуем последним, дворяне же пируют и тратят деньги на женщин. Это — пропащий народ, кардинал, наше государство осуждено на гибель.

— Если вы так мрачно смотрите на положение дел, — ответил легат, — то почему не предоставите Венгрию её судьбе?

— Потому что честь обязывает нас бороться до последней возможности! — воскликнула королева. — Потому что решается вопрос, кто одержит верх: султан или Австрия! Слушайте дальше! Королевский приказ призывает к оружию Богемию, однако её дворянство так же бездеятельно, как и венгерское, откликнулись только граф Шлик и некоторые другие. И в такую-то минуту Томарри и другие коменданты пограничных крепостей отказываются от своих должностей! Хоть я и женщина, но готова сесть на лошадь и сама вести армию против турок. Но где эта армия? Дело идёт не только о Венгрии, но обо всей христианской Европе, которой угрожает ислам. Если Венгрия падёт, то по всей Европе потекут потоки крови. Папа должен привлечь к нам на помощь монархов всех христианских государств, объявить новый крестовый поход и разрешить нам воспользоваться средствами церкви!

Кардинал поднялся.

— Я преклоняюсь перед вами, королева, и готов исполнить всё, что вы хотите. Я немедленно напишу святому отцу; он без сомнения разрешит воспользоваться церковным имуществом, так как эта война священна. Я сам отправлюсь к Томарри, отвезу ему денег и не вернусь до тех пор, пока не уговорю его снова взять на себя командование армией.

— Благодарю вас! — воскликнула Мария, взяв кардинала за руку. — Как мне отблагодарить вас за всё, что вы для меня сделали?

— Позвольте поцеловать вашу руку, — почтительно проговорил Бурджио, — и я буду вознаграждён.

Королева вспыхнула. Бурджио наклонился и горячо поцеловал её руку.

В тот же день он отправился к Томарри; благодаря привезённым мешкам с золотом, ему легко удалось убедить Томарри не отказываться от командования. Затем Бурджио поспешил на моравскую границу, где набрал солдат, и вернулся в Офен с папским разрешением воспользоваться церковным имуществом.

Король тотчас же назначил комиссаров, и те стали объезжать округа и забирать лишние церковные сосуды, которые были немедленно перечеканены в монеты.

Между тем передовые турецкие отряды подошли к небольшой крепости Св. Дмитрия. Двенадцатого июня 1526 года король Людовик издал постановление, чтобы все наличные войска государства 26 июля собрались в Тольне.

К эрцгерцогу Фердинанду был отправлен Надазди с просьбой о помощи. Борнемису Мария тайно отправила в Польшу, и там ему удалось склонить несколько влиятельных магнатов к выступлению в поход против турок. Он возвратился 19 июня и нашёл королеву в полном отчаянии. Борнемиса бросился к её ногам и умолял испробовать последнее средство: окровавленный меч.

В древние времена, когда стране угрожала какая-нибудь опасность, из двора во двор, из деревни в деревню носили окровавленный меч, призывающий к оружию весь народ.

— Обратись к народу! — с жаром воскликнул Борнемиса. — Он не оставит тебя!

Мария поспешила к государственному совету, и тот дал своё согласие.

— В путь, Борнемиса! — вскликнула Мария. — Ты поедешь с окровавленным мечом, и моя душа будет сопутствовать тебе.

Через некоторое время по улицам Офена проехал всадник в чёрной одежде, высоко над головой держа окровавленный меч. Он медленно выехал из ворот города, никто не провожал его.

Вскоре Борнемиса прибыл на обширное поле, покрытое снопами пшеницы, и высоко поднял окровавленный меч; работавшие в поле крестьяне оставили свои серпы, многие встали на колени и молились.

— Отечество в опасности! — воскликнул Борнемиса. — Беритесь за оружие; сборный пункт в Тольне.

Затем Борнемиса поехал дальше и повсюду поднимал свой меч и восклицал:

— Отечество в опасности! К оружию! Сборный пункт в Тольне.

— Когда появляется окровавленный меч, — говорили старики, — значит, отечеству в самом деле грозит опасность, это — старый обычай, а старые обычаи священны.

Из каждой сотни крестьян по одному с косами, пиками, старыми саблями отправлялись к Тольне.

Надвигалась ночь. Борнемиса ехал всё дальше. Наконец он достиг небольшой хижины, около которой паслось несколько лошадей.

— Вставайте! — крикнул он. — Отечество в опасности.

У дверей показалась растрёпанная фигура разбойника Мики.

— Где сборное место? — спросил он.

— В Тольне.

— Хорошо, я соберу своих людей и соединюсь с вами.

В то время как Борнемиса ехал всё дальше со своим окровавленным мечом, в Офене распространилось известие, что Сулейман перешёл Драву.