Эта деятельность возвратила характеру Марии полное спокойствие, и она не выказывала ни малейшего желания изменить свою жизнь; на все просьбы братьев принять участие в управлении Венгрией она отвечала отказом.

Самые могущественные князья Европы просили её руки, и братья прилагали все усилия, чтобы склонить её принять предложение кого-либо из них. Одним из претендентов на руку Марии был граф Пфальцский, Фридрих.

Ещё будучи юношей, он влюбился в сестру Марии Элеонору, и та вполне разделяла его чувства. Карл V, узнав об их отношениях, поспешил прекратить их и выдал Элеонору замуж за Эммануила Португальского, а после его смерти — за французского короля Франциска I.

Прошло много лет; пылкий юноша превратился в мужчину, имя которого произносилось с уважением. Он случайно попал в Линц и, конечно, воспользовался случаем навестить сестру Элеоноры.

Мария приняла его очень приветливо и выказала ему большое участие. Её красота и блестящий ум поразили Фридриха и разбудили былые воспоминания. Прощаясь с Марией, он серьёзно спросил её, думает ли она выйти замуж.

— Никогда! — решительно ответила прекрасная вдова.

Через несколько дней Карл V получил письмо от Фридриха, в котором тот просил поддержать его предложение Марии. Оба брата очень сочувственно отнеслись к этому, но королева нашла в брачном договоре, составленном Фридрихом, предлог, чтобы отклонить его предложение.

Наступила зима; снег покрыл улицы и крыши Линца. Мария сидела у камина.

Вдруг со двора донеслись звуки мандолины и мягкого мужского голоса, певшего песнь: «Любовь живёт с любовью».

Она позвонила. Появились Эрзабет и Иола.

— Позовите певца, пусть он докончит свою песнь здесь.

Певец вошёл и остановился у двери.

— Вы сами сложили эту песнь? — спросила королева.

— Нет, ваше величество, это — народная песня о венгерском короле Людовике и его супруге Марии[15].

— Народ поёт о нас? — с волнением воскликнула королева.

— Эта песнь поётся во всей Германии. Я выучил её для вас и пришёл, чтобы спеть её вам.

Королева вынула кошелёк. Певец сделал отрицательное движение и схватил Марию за руку. Королева подавила крик и удалила своих дам. Певец быстро сбросил плащ и бросился к её ногам. Это был граф Фридрих Пфальцский.

— Ещё раз умоляю вас, — воскликнул он, — не отталкивайте меня!

Мария покачала головой, граф поднялся. Она взяла со стола несколько распечатанных писем и подала ему.

— Прочитайте!

— Сейчас?

— Да.

Фридрих прочёл письма братьев Марии, в которых они настаивали, чтобы она приняла его предложение, а затем молча сложил их.

— Вы довольны? — спросила Мария.

— Нет!.. Как можете вы находить затруднение в брачном договоре? Напишите его сами, я подпишу не читая.

— Мне очень жаль, но дело не в договоре.

— Теперь я понимаю вас, — ответил Фридрих после паузы.

— Ещё не совсем, — возразила Мария, открывая скрытую обоями дверь.

Фридрих последовал за ней. Они вошли в маленькую комнату, обитую чёрным сукном; окон в ней не было. Дверь закрылась, и они оказались как бы похороненными в большом гробу. Воздух был холодный и сырой, словно могильный, так что Фридрих содрогнулся. Королева зажгла факел, и он осветил красноватым светом чёрный занавес, ниспадавший до пола.

Королева отдёрнула его, и факел осветил портрет красивого молодого человека; Фридрих вопросительно взглянул на королеву. Она указала на раму, на ней стояло: «Ludovicus Rex»[16].

Тогда Фридрих ещё раз бросил грустный взгляд на прекрасную вдову и на портрет Людовика II, а затем, опустившись на одно колено, поцеловал руку Марии и быстро вышел из комнаты.

Мария потушила факел и вышла из этого мрачного зала, под окном прозвучали ещё раз последние прощальные звуки мандолины.

Мария открыла шкатулочку из чёрного дерева, в которой хранились небольшие полуразорванные лоскутки бумаги. Местами слёзы гордой женщины смыли буквы, но она знала их наизусть.

Это были письма Борнемисы. Она прижала их к губам, потом раскрыла Новый завет и прочла:

«Любовь переносит всё; она верит во всё, и терпит всё. Любовь никогда не кончается. Вера, надежда и любовь вечны, но любовь — самая великая из них».

У нас, Каскоденов, много родовой гордости. Конечно, многим людям это может показаться лишь пустым тщеславием, ну, да ведь так смотрят на вещи обыкновенно те, у кого нет в роду достойных гордости предков. Каскодены имеют право обладать родовой гордостью, потому что знают наверняка, кто и чем были их предки. Мы ведь ведём свой род по прямой мужской линии от времён самого Вильгельма Завоевателя[17]. В этом роду было четырнадцать баронов (этот титул отпал вместе со смертью Карла I), двенадцать рыцарей ордена Подвязки и сорок семь рыцарей ордена Бани и других. Один из Каскоденов отличился в боях при великом нормандце и получил в награду богатые английские поместья, а сверх того и красавицу-саксонку в жёны. Один из Каскоденов был сенешалом при Вильгельме Рыжем, другой принадлежал к числу тех храбрых баронов, которые вынудили у Иоанна Безземельного[18] великую хартию свободы, третий играл выдающуюся роль в совете Генриха V. Точно так же большую роль играл Аджолика Каскоден в качестве члена парламента слабоголовых.

В эпоху Эдуарда IV[19] один из Каскоденов опустился до ремесла, хотя это и было ремесло самого почтенного и почётного сорта. Он был ювелиром, а ведь этот цех, как известно, принадлежал к гильдии банкиров и давал возможность народу, королю и дворянству разделываться со своими деньжатами. Из заслуживающих доверия источников мы подчерпываем известие о скандале, разыгравшемся из-за интрижки короля Эдуарда с женой ювелира. Отсюда мы может усмотреть, что Каскодены в мещанстве остались верны дворянским традициям своей семьи неизменно греться в лучах благоволения государя.

Этот Каскоден-ремесленник был достаточно хитёр, чтобы превратить в источник дохода то, что другие сочли бы несчастьем. Он не мог помешать королю расточать улыбки его красавице-жене, зато мог перечеканить эти улыбки в звонкую монету. Так со здравым смыслом и поступил Каскоден, оставив зато своему наследнику блестящее состояние, которого хватило до четырнадцатого поколения. Как редко подобные состояния переживают даже второе поколение! События, о которых будет идти речь далее, разыгрались тогда, когда состояние было ещё во владении третьего поколения.

У Каскоденов уже давно утвердился обычай записывать все выдающиеся события своей личной жизни и окружавшего их общества. Конечно, эти воспоминания никогда не опубликовывались нами, потому что нельзя же отдавать свои семейные тайны в жертву общественному любопытству. Однако нет ни малейших оснований замалчивать такие эпизоды, которые отнюдь не заключали в себе семейных тайн Каскоденов и никоим образом не могли задеть нашу фамильную честь. Вот почему я решил опубликовать отрывки из этих воспоминаний. Из записок моего предка и тёзки, сэра Эдвина Каскодена, внука ювелира и танцмейстера при дворе Генриха VIII, я выбрал для начала историю Чарльза Брендона и Марии Тюдор.

Предоставим же теперь слово самому сэру Эдвину!

Это было весной 1509 года, когда Его Величество король Генрих VIII взошёл на трон Англии и предложил мне занять почётный пост руководителя королевскими развлечениями при своём пышном дворе.

С этой должностью почти или, вернее, вовсе, не было связано никакого вознаграждения, но благодаря дедушке-ювелиру я был обеспечен крупным состоянием и мог не заботиться об этой стороне вопроса: я с восторгом довольствовался почётностью своей должности. Это назначение давало мне возможность находиться в близком соприкосновении со всем королевским двором, не исключая и первых женщин страны, — самого лучшего общества для мужчины, так как женщины облагораживают его дух лучшими мыслями и пробуждают его сердце к чистейшим стремлениям. Это был пост, достойный любого дворянина в стране.