— Этого не может быть! Он любит меня! А если разлюбит, то горе ему!

— Ты не боишься Марии? — спросил воевода, испытующе глядя на неё.

— Нет, — гордо проговорила красавица.

— Напрасно, — ответил воевода, — она опаснее, чем султан. Она прекрасна, как языческая богиня, добродетельна, как святая, умна, смела и неустрашима! Она очень опасна, поверь мне!

Наложница прижалась лбом к стене и, дрожа всем телом, проговорила:

— Он не может бросить меня.

— Он сделает это, — сказал воевода. — Утешься и полюби меня!

— Я никогда не продавалась, — гордо ответила наложница, — всё, что я делала, я делала для партии и ради народа!

— Ты так любишь его? — мрачно спросил воевода.

— Да, — кивнула фаворитка. — Если он изменит мне, то я отомщу ему!

Воевода ответил на это демоническим смехом.

— Ну, ладно! Смотри только, чтобы не было слишком поздно!

— Подожди, — сказала красавица, — обсудим хорошенько это дело! Ты хочешь действовать мечом, но ведь Австрия окажет помощь королю.

— Против Австрии у меня есть Франция, — ответил Заполия.

— Не доверяй Франции! — сладко произнёс Вербочи.

Заполия усмехнулся, вынул из кармана бумагу и подал её Вербочи. Тот медленно надел очки на свой красный нос и с достоинством принялся за чтение. Наложница смотрела ему через плечо.

— Хорошо, — сказал Вербочи, окончив чтение и отдавая бумагу воеводе.

— Предстоит мировая борьба, — объяснил Заполия своим друзьям, — Франциск I хочет уничтожить Карла V, а я стремлюсь завладеть венгерской короной. Франция нуждается во мне, а я — во Франции. Теперь, когда я так близок к цели своих стремлений, я не отступлю и прибегну к оружию!

Воевода с жаром выхватил из ножен свою кривую саблю, но в это время с площади донеслись громкие, восторженные крики.

— Король идёт! — воскликнула наложница.

Воевода поспешил спрятать саблю в ножны.

— Не выдавай меня, — шепнул он и, гордо подняв голову, вышел на площадь в сопровождении Вербочи.

Его свита уже собралась у собора и приветствовала его звоном сабель.

Людовик в это время тоже появился на площади, в своём потёртом костюме, обшитом мехом, местами совершенно изъеденном молью. Его окружали магнаты в пышных, роскошных одеждах; рукоятки их сабель были украшены драгоценными камнями.

Заполия пошёл навстречу королю, медленно снял шапку и насмешливо проговорил:

— Поздравляю ваше величество с отступлением султана.

— Благодарю, — тихо ответил Людовик.

В эту минуту раздались пушечные выстрелы, звон колоколов, музыка и восторженные крики тысячи голосов, возвещавшие прибытие эрцгерцогини.

Людовик подозвал Цетрика и шёпотом спросил его:

— Ты ничего не знаешь о ней, о наложнице?

— Ничего, — был ответ.

Людовик мрачно пошёл вперёд.

— О, если бы я мог повести её к алтарю! — прошептал он.

Между тем шествие с невестой короля подходило всё ближе и ближе. Народ кричал и бросал шапки вверх. Уже вдали была видна эрцгерцогиня; высокая, стройная, в роскошном белом платье, она гордо выступала вперёд; по сторонам её шли Чалкан и Турцо; два пажа несли её шлейф. Лицо Марии было покрыто густой вуалью. Только тогда, когда Людовик холодно поклонился ей и приветствовал от лица страны и народа, она нетерпеливым жестом откинула вуаль. Тут народ и её будущий супруг в первый раз увидели её. Дворяне замахали саблями, а народ бросился на колени. Людовик молча отступил назад, не в состоянии отвести взор от прелестного лица эрцгерцогини.

— Боже мой! Мне кажется, что Господь послал мне с неба Своего ангела, — воскликнул он, после чего, словно очарованный, опустился на колено и прикоснулся лбом к подолу её платья.

Мария сердечно протянула к нему руки и подняла его.

— О, как вы добры! — воскликнула она приятным голосом. — Дайте мне свою руку! Мне всё чуждо здесь, и я нуждаюсь в друзьях. Я твёрдо решила любить своего будущего мужа и свой народ. Прошу вас, полюбите и меня; я буду вам так благодарна!

Король наклонился к ней и поцеловал её руку, а народ ответил на её слова восторженными криками.

Наложница видела всё это; она закусила губы и, сжав кулак, с угрозой подняла его к небу.

Недалеко от неё стоял Заполия, который тоже был сильно взволнован и еле держался на ногах. Его глаза горели лихорадочным огнём, он не сводил их с эрцгерцогини. Его лицо было бледно как полотно, а губы бормотали какие-то несвязные слова. Он сам не мог понять, что с ним творится. Разве он — не Заполия, участвовавший в стольких сражениях, неустрашимый Заполия, которому предстоит носить корону Венгрии? Он хотел бежать, но не мог сдвинуться с места; Мария совсем очаровала его. Он видел, как она протянула королю губы для первого поцелуя и слушала его речи.

— Ты пришла к нам из другого мира, — сказал ей король, — ты осветила нас, как луч солнца, который рассеивает туман!

Да здравствует король! — воскликнул палатин. — Эльен!

— Эльен! Эльен! — подхватила тысячная толпа.

Наложница упала на каменные ступени собора и в отчаянии рвала на себе волосы. Мария быстро взошла на ступени собора и обернулась к народу.

— Благодарю вас, — сказала она, смело и радостно обводя взором толпу, — я полюблю вас, я уже люблю вас. Я пришла из другой страны, где плавают могучие корабли, жужжат ткацкие станки, работают кузнецы; познакомьте меня с собой, с вашей страной! Я оставила на родине всё, что любила, и теперь пришла к вам, чтобы полюбить вас, разделить с вами горе и радости!

Радостные клики покрыли её слова.

— Ты не лишилась родины, — ответил ей старик Турцо. — Когда ты подашь у алтаря руку нашему королю, Австрия и Венгрия протянут друг другу руку дружбы; два свободных народа соединятся, чтобы вместе бороться с врагами.

Снова загремели пушечные выстрелы, зазвонили колокола и заиграла музыка. Король торжественно повёл Марию в церковь; магнаты и дворяне последовали за ними.

В дверях собора палатин обернулся к своим друзьям и громко проговорил:

— Мы победили. Король и Венгрия спасены!

Его взгляд тщетно искал воеводу. Заполия стоял как в воду опущенный. Когда толпа исчезла в соборе, он остановился на верхней ступени и опустился на колени.

— Здесь стояла она, — шептал он, — я поцелую это место! Звоните, колокола! Гремите, пушки, и возвестите всему миру, что Заполия полюбил!

Воевода стоял ещё на ступенях собора, когда чья-то холодная рука схватила его за руку. Он поднял голову, как бы очнувшись, и увидел искажённое от злобы и горя лицо наложницы.

— Заполия! Ты видел? — прошептала она задыхаясь.

Воевода поднялся, посмотрел на неё, а затем произнёс:

— Она завладела им и будет властвовать над Венгрией и над нами.

Наложница вся задрожала; закутавшись плотнее в плащ, она прошептала:

— Я испытаю ещё одно средство; если это не поможет, то поведу борьбу не на жизнь, а на смерть!

Она потащила воеводу со ступеней собора, по её щекам катились крупные слёзы. Воевода остановился и прижал её голову к своей груди.

— Теперь я понимаю тебя, — прошептал он, — теперь я знаю, что такое жизнь и любовь. Одно мгновение совершенно переродило меня. Я знаю теперь, какое блаженство быть рабом женщины!

фаворитка с изумлением и замешательством посмотрела на него.

— Заполия! Ты ли это? Неужели это говоришь ты, человек с каменным сердцем, который никогда не любил?

— Теперь я понимаю тебя.

— Нет, нет, — простонала наложница, — ты не можешь меня понять!

Заполия разразился диким смехом и потащил её вверх по ступеням, к дверям собора.

— Посмотри, — сказал он, — человек, которого ты любишь, стоит с ней перед алтарём. Посмотри, эта женщина принадлежит теперь ему перед Богом и людьми. Я люблю эту женщину! Теперь я твёрдо решил или погибнуть, или завладеть короной этой страны и Марией!

— Я попытаюсь поговорить с ним, — прошептала наложница. — Если это не удастся, то горе мне и ему!