— Вы это знаете? — с изумлением спросила королева.

— Нет!.. Не говорите мне, чего он хотел, — пылко воскликнул незнакомец, — но дайте мне предостеречь вас, хотя я и не знаю, какие планы у вас с ним...

— Кто сказал вам? — перебила его Мария.

— Вы сами, — мягко заметил он, — разве вы не побледнели, как только я назвал его имя? Вы имеете с ним общий план, который кажется вам рискованным и даже, может быть, не совсем честным. Я предостерегаю вас против Вербочи и против этого плана, хотя и не знаю его.

— Допустим, что вы правы, — ответила королева, — но разве вам не довольно, если я скажу, что наш замысел послужит на пользу отечеству?

Незнакомец вскочил.

— Если Вербочи уверяет вас в этом, то этого одного достаточно, чтобы внушить вам недоверие к нему.

— Довольно, — возразила королева, — ни слова больше, иначе я начну сомневаться и в вас.

— Во мне? — воскликнул незнакомец с горьким смехом.

Королева вздрогнула, опустила голову на грудь и тяжело вздохнула, потом из груди её вырвалось глухое рыдание. Незнакомец схватил её руку; она положила другую руку на плечо человека, которого так жестоко оскорбила.

Так они простояли несколько минут, не говоря ни слова; наконец королева, под влиянием нахлынувших чувств, обвила шею незнакомца и крепко поцеловала его в губы, затем подала ему знак удалиться. Он поклонился ей до земли и быстро исчез в темноте.

Королева села на лошадь и отправилась искать Цетрика и свою свиту.

Прошло много недель, а от таинственного незнакомца не было ни одной строчки. Приблизилось время гатванского собрания.

Король был очень удивлён, что его супруга ничего больше не предпринимала, чтобы воспрепятствовать ему, тем не менее он не решался предложить ей отправиться на собрание. Ежедневно Ирма и Чалкан внушали ему необходимость отправиться в Гатван и протянуть дворянству руку примирения. Он каждый день давал себе слово поговорить с Марией и никак не мог привести своё намерение в исполнение.

Двадцать третьего июня вечером королева сама пришла к нему и сказала:

— Собирайся!.. Через час мы едем в Гатван.

Людовик вытаращил на неё глаза.

— В Гатван? — повторил он.

— Да, — ответила она тоном, не допускающим возражения.

— Каким образом эта мысль пришла тебе в голову? — спросил Людовик, не в состоянии скрыть свою радость. — Я уже давно хотел предложить тебе это, но не решался.

— С какой же целью ты собирался туда? — спросила Мария, в которой слова Людовика возбудили сильное подозрение.

— Чтобы примириться с дворянством, сделать ему некоторые уступки и получить взамен другие.

То обстоятельство, что Людовик сочувствует её плану отправиться в Гатван, поколебало решение Марии.

— Мы должны отправиться в Гатван, — проговорил король с решимостью, которая сильно изумила Марию, — потому что Заполия страшно боится этого.

С этими словами король открыл потайной ящик своего стола и подал ей пачку писем.

Королева узнала почерк воеводы, прочла его письма, и в её душе исчезли все сомнения.

— Мы выедем, как только стемнеет, — сказала она, — собирайся!

Вскоре всё было готово к отъезду. Никто не знал, куда и зачем едет королевская чета, её сопровождал только Цетрик с небольшой охраной.

Перед самым отъездом королева подошла к окну своей комнаты и распахнула его. Было уже совсем темно. Вдруг к её ногам упало что-то чёрное; она подняла стрелу, к которой была привязана записка: «Не езди в Гатван!»

Сильная дрожь охватила Марию, но было слишком поздно менять решение; в эту минуту вошёл Цетрик и доложил, что всё готово.

Гатван представлял собой небольшой городок в шести милях от Офена, на берегу реки Цатвы. Здесь собралось к Иванову дню, согласно условию, около четырнадцати тысяч дворян.

Когда разведчики Заполии доложили ему о приближении королевской четы, дворяне сели на лошадей и с Заполией во главе отправились ей навстречу. Однако, несмотря на торжественный и почтительный приём, королева чувствовала себя очень скверно, так как заметила самоуверенное и торжествующее выражение лица воеводы.

Чалкан приехал ещё до появления королевской четы. Баторий и магнаты, узнав о её отъезде из Офена, прибыли в тот же вечер.

Король и королева расположились в замке Дорчи, находившемся в северной части города.

На следующее утро в замок явилась депутация, приглашавшая короля на заседание сейма.

— Идти ли мне? — тихо спросил король.

— Иди! — ответила Мария.

На западе от Гатвана, на большом лугу собралось дворянство; посреди луга возвышался помост, на котором сидели король и магнаты. Гусары воеводы окружили лужайку, чтобы сдерживать народ, привлечённый со всех сторон невиданным зрелищем.

Собрание открылось речью Вербочи. Он говорил от имени дворянства целых два часа, доказывая, что всё зло происходит от скверных советников, которыми окружён король, а потому дворянство решило отставить всех этих сановников от занимаемых ими должностей. В конце Вербочи обратился к дворянам с вопросом:

— Верно ли я передал ваши мысли и настроение?

Присутствующие единогласно ответили: «Да, да!» — и добавили, обращаясь к королю:

— Освободись от тиранства твоих советников!

Затем поднялся Чалкан, потребовал слова и заявил, что он уже несколько раз просил короля освободить его от должности канцлера и что он отказывается от неё, хотя уверен, что дворянство скоро убедится, как полезны были отечеству его услуги.

Дворяне молча выслушали его, так как заранее знали об этой комедии, подготовленной Заполией.

Затем встал Баторий и громко произнёс:

— Недостойно и невозможно, чтобы сановники были лишены своих должностей без следствия. Я готов лишиться не только своего поста, но и жизни, но требую законного и беспристрастного расследования.

«Допросить его!» — закричали одни, другие же требовали немедленной отставки, так что поднялся невыразимый шум и гам.

— Долой Турцо! Вон Батория! — кричало собрание. — К чёрту Саркани!

Король встал и объявив заседание закрытым. Сановники последовали за ним в город, тогда как дворяне громкими криками изъявляли своё торжество.

Как только королева узнала от супруга обо всём случившемся, она тотчас же послала Цетрика за Вербочи. Цетрик долго нигде не мог найти его, а когда наконец нашёл, то Вербочи под разными предлогами отказался пойти к королеве.

Марии стало всё ясно, и она немедленно уехала бы из Гатвана, но прекрасно сознавала, что они в плену. Воевода расставил вокруг замка стражу, которая никого не пропускала.

Однако Саркани удалось бежать в Офен.

Когда на другое утро его бегство обнаружилось, дворянство в волнении устремилось на поле. Лоссончи предложил осудить Саркани как государственного изменника и конфисковать его имущество, что было принято с восторгом.

Между тем появились Драгфи и архиепископ Весприна с постановлением короля: король находит несправедливым лишать кого-либо доверенного ему поста без надлежащего суда и следствия, но обещает назначить суд над всеми, кого сейм признает виновным.

Начались оживлённые споры. Только около трёхсот членов высказались за законное следствие, остальное же большинство перекричало их.

— Долой Батория! — раздавалось со всех сторон.

— Кого же мы назначим на его место? — спросил Заполия.

— Вербочи! Вербочи! — закричало собрание.

Вербочи взошёл на королевский помост и в трогательных выражениях поблагодарил за всеобщее доверие.

— Да здравствует Вербочи! — шумело дворянство. — Да здравствует наш новый палатин!

Сейчас же была избрана депутация к королю для утверждения нового палатина.

Король принял её, выслушал и отказался утвердить решение.

Депутация не желала уходить. Тогда вошла королева и сказала: — Пусть придёт ваш вождь Вербочи, король даст ему ответ.