В приёмную вошёл маленький, толстенький человек и потребовал, чтобы Цетрик доложил о нём королеве. Цетрик с изумлением взглянул на его красное лицо. Однако маленький человек преспокойно уселся в кресло и повторил:

— Доложи обо мне!..

— Как же мне доложить?

— Скажи, что пришёл я.

Цетрик посмотрел на него с изумлением и пожал плечами.

— Доложи, что пришёл палатин, — сказал толстяк, после некоторого размышления.

— Вы, кажется, хватили лишнего? — спокойно ответил Цетрик.

Толстяк покатился со смеху.

— Посмотри хорошенько на меня и запомни, как выглядит будущий палатин. — И с этими словами он встал, поднялся на цыпочки, чтобы положить Цетрику руку на плечо, и благосклонно проговорил: — Иди, сын мой, и доложи, что пришёл Вербочи. Иди скорей, я не могу долго ждать.

Несколько минут спустя, Вербочи стоял перед королевой; она собиралась ехать кататься, а потому приняла его в костюме для верховой езды, с хлыстом в руках.

— Я — Вербочи, — медленно произнёс он, — венгерский дворянин, юрист и депутат.

— Я знаю вас, — перебила его королева.

— Тем лучше, — сказал Вербочи. — Вы нравитесь мне, ваше величество, и я надеюсь также понравиться вам. Я явился к вам в качестве дипломата и уполномоченного низшего дворянства.

Мария пристально посмотрела на него.

— Нам надоели долгие споры, — продолжал он, — и мы хотели бы заключить с вами мир; если вы согласитесь на некоторые уступки, мы тоже согласны поступиться кое-чем. Мы согласны ассигновать вам сумму, нужную для защиты страны, принять участие в походе и подчиняться законам, выработанным сеймом и утверждённым королём.

— Чего же вы хотите?

— Мы? Очень немного: во-первых — правительства, расположенного к нам; во-вторых — государственного совета, в котором будет равное число магнатов и низших дворян, потом ежегодное заседание сейма и сановников, заслуживающих нашего доверия; ваши теперешние ненавистны нам.

— Баторий, Турцо, Чалкан ненавистны вам? — воскликнула Мария. — Но если я откажусь от них, то отдам себя в ваши руки.

Вербочи покачал головой.

— Разве мы не отказываемся от воеводы, который готов мечом защищать наши интересы?

Королева стала быстро ходить по комнате.

— Я готова заключить мир с дворянством и начать переговоры об условиях. Ставьте подходящие условия, и мы сговоримся.

— Мы не сговоримся, — ответил Вербочи, — если вы не откажетесь от Батория и партии магнатов.

— Но я не могу! — воскликнула королева. — Это было бы слишком некрасиво и неблагородно.

— Эти слова должны быть совершенно вычеркнуты из словаря государственного деятеля, — с улыбкой ответил Вербочи.

— Я не могу отказаться от Батория! — воскликнула королева.

— Тогда нам не о чем больше говорить, и я ухожу, — с самым равнодушным видом проговорил толстяк.

— Можете идти, — ответила Мария.

Вербочи ушёл.

На другой день он явился снова.

— Доложи обо мне! — невозмутимо сказал он.

Цетрик улыбнулся и пошёл докладывать.

— Нам вовсе не нужно, ваше величество, непременно заключать мир, — начал Вербочи разговор с королевой, — так как мы очень сильны, чрезвычайно сильны; но ввиду того, что вы искренне желаете мира, мы решили сделать ещё некоторые уступки! Мы не требуем, чтобы вы отставили сановников до сейма, но вы дадите слово, что на сейме...

— Это то же самое, только в другой форме, — перебила его Мария. — Разберём ещё раз этот вопрос. Разве Баторий — не патриот и не герой?

— Он — не сын народа, как, например, я. Допустим, что он — патриот; но дворянство не хочет его и не будет доверять правительству, пока во главе его стоят Баторий, Чалкан, Турцо и Черенцес; вот и всё.

— Если это — всеобщее мнение, то я не могу больше противиться ему. Я обдумаю, — ответила королева, — и вечером дам вам ответ.

— Господь да просветит ваше величество! — ответил Вербочи, делая набожное лицо, и, раскланявшись, ушёл.

Королева принимала в течение дня множество решений и тотчас же отбрасывала их. В её голове был сумбур, носилась масса всевозможных мыслей и возникал целый ряд сомнений и вопросов.

Когда вечером Цетрик доложил о приходе Вербочи, королева всё ещё ходила взад и вперёд по комнате и не пришла ни к какому решению.

— Пусть подождёт, — сказала она Цетрику и снова погрузилась в размышления.

Ей не оставалось больше выбора; шаг, который она должна была сделать, направлял её по новому, великому, но опасному пути, но так надо было. Она решительно распахнула двери и позвала Вербочи.

— Я не могу отставить сановников, а главным образом, Батория, ни с того ни с сего, — сказала она, — но если сейм, который соберётся через некоторое время, единогласно потребует отставки палатина, то я пожертвую им для блага своего народа.

— Столь же мудро, сколь и справедливо, — ответил Вербочи. — Я не сомневаюсь, что ваше величество разрешите теперь, чтобы сейм собрался в Гатване.

— Почему же не в Офене? — быстро спросила королева.

— Потому что мы встретимся как враждебные партии, чтобы потом примириться и соединиться, — ответил Вербочи, — а это может произойти только на нейтральной почве. Дворянство не станет вести переговоры перед фронтом вашей армии. Вы и король появитесь в Гатване без охраны, чтобы совещание было совершенно свободным.

— Хорошо, — ответила Мария, — а дворяне в таком случае без оружия, чтобы переговоры шли на равных.

— Прекрасно! — сказал Вербочи. — Но поедет ли король в Гатван?

— Король будет в Гатване, — твёрдо ответила Мария.

— Хорошо!

Вербочи поклонился чуть ли не до земли и вышел.

Хотя переговоры с Вербочи окончились благополучно, королева не чувствовала радости, наоборот, её томили какие-то мрачные предчувствия. Первое зло было сделано: она пожертвовала партией, которая всё время боролась за неё, и своими верными друзьями ради политики и идеи, которая воодушевляла её, но неблагодарность оставалась неблагодарностью, и это мучило её.

Затем пошли дальнейшие переговоры, которые Мария сама вела с Вербочи; она получила от него торжественное обещание, что дворянство утвердит в Гатване все её требования и выступит в поход против турок.

Однажды вечером Мария снова нашла в своей спальне записку от таинственного друга, в которой он просил свидания у часовни Св. Павла по дороге в Эрд на следующую ночь.

Чтобы не возбуждать внимания, королева после полудня выехала на охоту в сопровождении Цетрика, Эрзабет и небольшой свиты и отправилась в лес в сторону Эрда. Мария нарочно затянула охоту до вечера. По дороге в Эрд стояла старая, закоптелая корчма, куда они и заехали. В десять часов королева с Цетриком вышли из корчмы. Отвязав свою лошадь и отдав шталмейстеру нужные распоряжения на случай какой-нибудь опасности, она поскакала в лес. Ночь была светлая, луна ярко освещала долину, в которой стояла часовня. Мария подъехала к ней, соскочила с лошади и привязала её к решётке; из тени, отбрасываемой часовней, выступил человек и опустился на одно колено.

— Встаньте, — сказала королева, подавая ему руку, — почему вы так долго не подавали никаких признаков жизни?

Незнакомец опустил голову.

— Я не имел права, потому что не мог ничего сообщить вам. Воевода составил новый план, но он действует так таинственно, что я не мог ничего узнать. Всё тихо, но я чувствую, что это — затишье перед бурей, и хочу предостеречь вас как от друзей, так и от врагов.

— Но ведь вы сами — тоже мой друг? — шутливо проговорила королева.

Незнакомец вздрогнул и взволнованно проговорил:

— Не сомневайтесь во мне!.. С вами могла бы случиться ужасная беда. Не сомневайтесь во мне!..

Мария только теперь заметила, что на этот раз его лицо было закрыто только полумаской, так что были видны красивый рот и подбородок.

— Разрешите мне один вопрос, — сказал он после некоторого молчания, — что надо было от вас Вербочи? Он был у вас, я это знаю.