— Смотрите, рыба!

Матвей вздрогнул и чуть не уронил сеть в воду, так что наложница должна была подхватить её.

Они молча шли домой. Спускались сумерки, среди деревьев было уже совсем темно, из ближайшей деревни слабо долетал вечерний благовест.

Наложница, шедшая впереди, вдруг вскрикнула. Матвей подбежал к ней.

— Я сильно ушибла ногу о камень, — сказала она, — и не могу наступить на неё; возьми меня, пожалуйста, и отнеси домой!

Матвей наклонился, поднял её, посадил на плечо и опустил лишь около хижины. Женщина с трудом вошла в комнату и села на скамью. Матвей сказал ей, чтобы она показала ему ногу, так как он понимает кое-что в медицине и знает многие хорошие солдатские средства. Наложница велела ему уйти и, раздевшись и улёгшись в постель, позвала его.

Матвей взял её ногу, осмотрел со всех сторон и сказал, что снаружи ничего не видно; он не мог больше владеть собой и бросился на колени у её постели. Наложница начала целовать его страстно и горячо, как целовала короля. Матвей окончательно потерял голову.

С того вечера Матвей в объятиях бывшей фаворитки короля забыл весь мир; каждое её слово было для него законом, и он беспрекословно подчинялся ей.

Однажды, когда они сидели у опушки леса на мшистом стволе, Матвей положил голову на плечо своей новой подруги и проговорил:

— Я хочу открыть тебе одну тайну, которая гнетёт моё сердце.

Она поцеловала его в лоб, и он не заметил дьявольской улыбки, пробежавшей по её губам.

— Заполия обманул тебя, — продолжал Матвей.

— Заполия? — воскликнула фаворитка. — Когда?

— В первый раз в стольном Белграде, — тихо проговорил Матвей, — он послал королеву в комнату, предназначенную для тебя.

Наложница закусила губы и сжала кулаки.

— Во второй раз...

— Когда я должна была встретить короля у церкви, — перебила его молодая женщина. — Но кого он послал в этот раз вместо меня?

— Ирму Перен, мою мать.

— Твою мать? — воскликнула наложница. — Не требуй, Матвей, чтобы я любила её!

— Нет, я этого не потребую, потому что сам ненавижу её. Моя мать с самого моего детства не любила меня и всегда отталкивала, в то время как ласкала сестру и брата. Я чувствовал это, затаил против неё злобу в своём сердце и радовался, когда брат не отвечал на её ласки. Теперь она приблизилась ко мне, но я чувствую, что её влечёт не любовь, а желание сделать из меня пешку, слепо покорную её воле.

— Ты ненавидишь свою мать? — беззвучно повторила женщина. — И Людовик лежит теперь у её ног?

— Да.

— Мы должны заключить союз на жизнь и на смерть, — сказала она после паузы, — мы оба жаждем мести! Пойдём отсюда!.. Я чувствую, что мы одержим победу. Пойдём навстречу буре!

Королеве Марии надоела вечная борьба за мужа; поэтому она совсем отказалась от него, тем более что их брак оставался бездетным, и всецело предалась делам государства.

С некоторых пор снова стали приходить тревожные известия от Томарри, которые послужили Марии предлогом для свидания с братом, эрцгерцогом Фердинандом Австрийским. Сказав Людовику, что она хочет попытаться достать у него денег, Мария имела в виду ещё другую, более важную цель.

Это свидание хранилось в тайне; королева взяла с Людовика клятву, что он никому не проговорится.

Было сказано, что королева едет в Вышеград, чтобы отдохнуть от дел; на самом же деле она, под именем графини Франджипани, в сопровождении Цетрика и нескольких верных слуг отправилась в замок Тебен на австрийской границе.

Тут она встретилась с эрцгерцогом.

Брат и сестра долго не виделись. Они сели и с интересом смотрели друг на друга; оба очень изменились. Мария повзрослела и пополнела, но заботы провели глубокие линии на её лице. Фердинанд возмужал, приобрёл большой опыт и умело применял его в деле.

Прежде чем начать разговор о политических вопросах, Фердинанд погладил сестру по голове и стал упрекать её в том, что она сочувствует так называемому «улучшению» церкви, читает сочинения реформаторов и переписывается с такими вольнодумцами и еретиками, как Эразм Роттердамский и Мартин Лютер.

Мария засмеялась и ответила:

— Это очень почтенные и разумные люди, и многое, чему они учат, может быть доказано Евангелием и Священным Писанием.

Фердинанд всплеснул руками.

— Что ж, ты и меня отправишь на костёр? — весело спросила она.

— Нет, я попробую обратить тебя, — ответил эрцгерцог. — Итак, возьмём какой-нибудь догмат.

— Нет, нет, нет! — воскликнула королева. — Я приехала сюда вовсе не для богословских диспутов, а для обсуждения государственных дел, и ищу брата и эрцгерцога, а не капуцина Фердинанда.

Эрцгерцог улыбнулся.

— Я покоряюсь, — сказал он, — но во время обеда ты разрешишь мне небольшую диссертацию.

— Хорошо.

— Теперь перейдём к предмету наших переговоров. Тебе нечего называть его, я знаю: тебе нужны деньги и войска. Заранее предоставляю всё это, по мере сил и возможности.

— Благодарю, — ответила Мария, — но это не всё. Я хочу помощи для Венгрии, но хочу, чтобы ты помогал не ради нас, а ради самого себя.

Эрцгерцог с изумлением взглянул на неё, а затем, после некоторого молчания, проговорил:

— У тебя великие планы и замыслы, но я не решаюсь понимать их. Продолжай!

— Ты не знаешь моих планов, — сказала Мария, — но мне известны твои. Ты очень неохотно отказался от Испании и теперь твои взоры направлены на Германию; не забывай, что ты можешь приобрести её корону только благодаря своему могуществу. Ты можешь управлять Германией, лишь опираясь на свой народ и свои страны. Немецкие князья отделяются от империи под предлогом религиозных несогласий, и скоро она распадётся на кусочки. Я покажу тебе другую картину: по Дунаю и Эльбе живут народы, которые уже в течение многих столетий стремятся слиться в одно государство. Что не удалось Оттокару и Корвину, то может удаться тебе. Ты должен поставить цель основать великую и могущественную Австрию.

Фердинанд взял руку сестры и поднёс её к губам, потом сказал:

— Если бы у меня была твоя энергия, я привёл бы в исполнение твой план, но у меня не хватит сил преодолеть пропасть, лежащую между идеями и действительностью.

— Закликаю тебя, не смотри вдаль, обрати внимание на ближайшее. Мой брак бездетен, и Венгрия будет принадлежать тому, кто сможет защитить её против турок. Она беззащитна, и в ней происходит партийная борьба, ещё более ослабляющая её. Богемия и Венгрия будут принадлежать тебе, когда ты только захочешь. Помоги Венгрии, пошли ей войска и главным образом денег, и образуется могущественная партия за тебя, то есть за Австрию.

Фердинанд встал и начал ходить по комнате, погруженный в свои думы. По временам он останавливался, потом снова продолжал ходить. Наконец подошёл к королеве, и, нежно поцеловав её в лоб, произнёс:

— Ты воодушевила меня и рассеяла все сомнения. Я согласен.

— Да будет благословен этот час! — воскликнула Мария, бросаясь к нему на шею. — С этой минуты я больше не королева Венгрии, а твой дипломат и уполномоченный при дворе в Офене.

— Деньги и войска в твоём распоряжении, — подхватил Фердинанд.

— Я буду бороться против турок и за тебя, — ответила она. — Слава Богу, моя душа теперь свободна; я порвала узы, связывающие меня. И снова чувствую себя в состоянии выполнить эту великую задачу.

Брат и сестра ещё долго обсуждали подробности великого плана и трудной задачи, которая предстояла им.

Когда они шли обедать, Фердинанд предложил сестре руку и спросил:

— Теперь, вероятно, мне будет разрешено изложить свои воззрения на некоторые догматы.

— Конечно, — с улыбкой ответила Мария.

Фердинанд вооружился кипой папских декретов, а Мария взяла Евангелие.

На следующее утро королева вернулась в Офен, а эрцгерцог — в Вену.

Через несколько дней после возвращения королева была изумлена неожиданным посещением.