— К вам пришёл не король, а патриот.

Дворяне ответили на эти слова громкими, восторженными кликами.

— Господь да благословит тебя, король, — сказал Вилани. — Я уже стар и много видел на своём веку, но мне не приходилось слышать, чтобы какой-нибудь монарх так говорил со своим народом. Господь да благословит тебя!..

— Я пришёл к вам, чтобы вместе обсудить, как спасти отечество, — продолжал Людовик. — Между вами и мной всё время становились посторонние; мы не знали друг друга. О ваших проблемах и нуждах я узнавал только через них. Однако им не удалось окончательно разъединить нас. Я протягиваю вам свою руку и хочу отныне управлять страной совместно с представителями моего народа.

Собрание стало громко выражать свою радость.

— Ваша свобода, — продолжал король, — значится только на бумаге, я хочу осуществить её на деле и охранять до самой своей смерти.

Он сошёл со ступеней алтаря и, подойдя к распятию, положил на него руку.

— Клянусь! — торжественно произнёс он.

— Аминь! — повторило собрание.

— Бог слышал тебя, король, — закончил Вилани.

— Если бы ты всегда говорил с нами так, — сердечно проговорил Торок, — то всё было бы иначе. Государство было бы могущественно и счастливо. Пусть же отныне никто не становится больше между тобой и нами, тогда мы будем бороться с нашими врагами и отстоим отечество и свободу!

— Радуйтесь, радуйтесь! — воскликнул Заполия. — Пока вы нужны ему, он вам всего наобещает... Я говорю это прямо, — обратился он к Людовику, — как подобает мужчине. Ты хочешь заключить союз с ними против нас.

— Против тебя — да, — гордо произнесла королева.

Поднялся страшный шум.

— Долой Заполию! — раздавалось со всех сторон. — Да здравствуют король и королева!

Воеводе и его приверженцам пришлось отойти к ризнице.

— Всё пропало, — прошипела над его ухом бывшая наложница.

Заполия снова выступил веред и, крикнув собранию: «Вы доводите меня до крайности, я вам припомню сегодняшний день», — с угрозой поднял руку и вышел.

Королева спустилась со ступеней алтаря, приветливо кивая друзьям. Вдруг она неожиданно очутилась перед Борнемисой; он молча опустился на колено. Мария побледнела и прислонилась к колонне. Быстро сняв с шеи образок Божией Матери, она надела его на шею Борнемисы и прошептала:

— Прощай!..

Дворяне между тем окружили короля.

— Мы просим тебя, — проговорил Торок, — убрать Вербочи, дай нам другого палатина!

— Хотите Батория? — громко спросил Людовик.

— Батория, Батория! — раздалось со всех сторон.

Король обратился к нему:

— Согласен ли ты теперь служить мне?

— О, мой король... — с чувством проговорил Баторий.

— Мы просим тебя назначить строгий суд над Вербочи и его сообщниками, — кричали дворяне.

— Теперь, когда народ и король примирились, никакие предатели и враги нам больше не страшны! — воскликнула Мария.

Двадцать седьмого апреля всё дворянство устремилось в Ракош; среди поля, под одиноким деревом был устроен деревянный помост.

Баторий взошёл на него и прочёл устав общества «удальцов», а затем сказал:

— Прежде всего мы хотим восстановить свободу совещаний на сейме, которая была ограничена магнатами. Мы достаточно сильны, чтобы оказать давление на собрание, но не желаем прибегать к подобным средствам. Мы предлагаем вам присоединиться к нашему союзу.

Затем дворяне приступили к обсуждению положения государства и предстоящей войны с турками.

Около полудня в экипаже, запряжённом четвёркой, прибыл Вербочи и остановился у дверей своего дома. Тут к нему подошёл какой-то оборванец и подал записку. Вербочи с изумлением взглянул на оборванца и не спеша развернул её.

«Всё пропало, — прочёл он, — ты смещён, твоя жизнь в опасности; беги в Трансильванию. Заполия».

Вербочи немедленно отправился в королевский замок; быстро вошёл в кабинет королевы. Людовик сидел в это время за столом и писал, а Мария, стоя у окна, диктовала ему. Оба с удивлением посмотрели на вошедшего.

— Беспорядки в рудниках, — довольно развязно проговорил Вербочи, — мною подавлены; но я убедился, что государство может обходиться и без меня, а потому отказываюсь от своей должности.

Мария громко рассмеялась, а затем сухо проговорила:

— Ожидайте дома моих дальнейших приказаний!

Вербочи поклонился и поспешил удалиться.

Королева приказала позвать Батория и сказала ему:

— Вербочи здесь; что нам делать с ним?

— Если мы отдадим его под суд, он будет осуждён, но я боюсь, что он убежит. Надо захватить его.

— Да, ты прав. Приказываю тебе сегодня же ночью окружить дом Вербочи и захватить его живым или мёртвым.

Около полуночи люди Батория тихо подошли к дому Вербочи, но обыск ни к чему не привёл — палатин успел бежать в Трансильванию, вместе с другими главарями гатванского собрания.

В ту же ночь к воротам Офена подошла толпа вооружённых крестьян и потребовала впустить их в город.

Баторий поспешил к королеве и, разбудив её, озабоченно проговорил:

— Кажется, возвращаются времена Досцы!

Королева успокоила его и приказала, чтобы ей сейчас же оседлали лошадь. Через несколько минут она была готова и в сопровождении Цетрика и Батория поехала к городским воротам.

Оставив там своих спутников, она отправилась к прибывшим. Крестьяне, вооружённые топорами, цепами и косами, с восторгом приветствовали её.

— Кто ваш начальник? — спросила она.

— Я, — ответил разбойник Мика, выступая вперёд.

— Что вам надо?

— Мы пришли к тебе на помощь, против дворян, — ответил он.

— Благодарю вас, — ответила королева, — располагайтесь тут на ночлег, я пришлю вам съестных припасов, а завтра утром отправляйтесь домой; как только вы мне понадобитесь, я вас позову.

С этими словами королева повернула свою лошадь и, приветливо кивая крестьянам, уехала, сопровождаемая их радостными кликами.

— Восстание окончилось, — весело сказала Мария палатину, после чего отправила крестьянам хлеба, сала и несколько бочек вина.

На другое утро Мария снова отправилась в лагерь крестьян и щедро одарила их, после чего они разошлись по домам, призывая на королеву благословение Божие.

Дворянство собралось у Ракоша возбуждённое предстоящей войной с Турцией и крестьянским движением. Прочитанный приказ короля о назначении палатином Батория был встречен одобрительно.

На следующий день дворяне появились перед королевским замком; Баторий выразил свою благодарность за назначение палатином и прочёл бумагу короля, в которой Вербочи приглашался в суд 3 мая; кроме того, король советовал не разорять его дома, так как в нём не было ничего, кроме вина и бумаг! Вино только разгорячит, а утрата бумаг могла иметь неприятные последствия.

Дворянство повиновалось.

После этого приступили к обсуждению стратегии защиты страны в случае войны с турками; ещё никогда дворянство не высказывало такой готовности выставить войска и ассигновать деньги, как на этот раз.

После бурных прений было решено, что прелаты сами должны вести в поход свои отряды, а также, что часть церковных богатств должна быть предоставлена на защиту отечества.

На следующем собрании, 30 апреля, настроение уже значительно понизилось и воодушевление уменьшилось. Дворяне выбрали из своей среды сто депутатов и просили короля обсуждать дальнейшее с ними, остальных же отпустить домой.

Король сам появился на следующем заседании и просил дворян остаться ещё на несколько дней; королева пожертвовала беднейшим из них значительные суммы.

Прелаты были приглашены в замок. Их приняли король и королева, возле них стоял папский уполномоченный Бурджио в парадной рясе кардинала. Он перечислил прелатам все благодеяния, которыми пользовалась в Венгрии церковь при короле Людовике и его отце, и сказал, что за это прелаты обязаны поддержать его интересы в сейме. Прелаты поблагодарили за доверие и высказали готовность служить их величествам по мере сил и возможности.