— Лучше умереть, чем попасть в руки Заполии, — ответила Мария. — Собирайтесь скорее, мы отправимся в Прессбург.

Придворные слуги начали поспешно собирать всё, что можно было захватить с собой. Всё население Офена пришло в движение. К вечеру королева двинулась в путь в сопровождении своего двора, епископа Салага и Турцо; улицы города были запружены беглецами, их повозками и телегами.

Королеве и её свите с громадным усилием удалось пробраться сквозь толпу, и они рысью помчались вдоль берега Дуная по направлению к Прессбургу. Вещи были свалены на барки, которые медленно поплыли вверх по реке.

Однако быстрая езда вредно отразилась на королеве, она стала жаловаться на боли, и около полуночи её караван вынужден был остановится в какой-то заброшенной усадьбе. Но Марии не долго пришлось отдыхать. Около усадьбы появились какие-то подозрительные всадники.

— Воевода напал на наш след, — взволнованно воскликнул Борнемиса, — его гусары нагоняют нас! Двинемся скорей дальше!..

Королева села на лошадь, остальные последовали её примеру. Однако не успели они двинуться, как их нагнал отряд неизвестных всадников.

Турцо поехал им навстречу. Начальник отряда спросил, кого он сопровождает.

— Мою жену и дочерей, — ответил Турцо.

— Ты лжёшь! — воскликнул незнакомец. — Это королева и её дамы. Хорошая добыча для Заполии! — И с этими словами он столкнул Турцо с лошади, а его люди бросились на свиту королевы.

— Скорей, мчитесь во весь дух! — воскликнул Борнемиса, обнажая саблю. — Я попытаюсь задержать их. Спасайтесь!

Королева покачала головой и выхватила из-за пояса кинжал. Борнемиса умчался; после непродолжительной, но жестокой схватки гусары Заполии отступили. Королева поспешила вперёд, её лошадь перескочила через труп начальника неприятельского отряда, но около него на руках Мики лежал Борнемиса. Мария быстро соскочила с лошади и бросилась к нему.

Борнемиса протянул к ней руки; он уже не мог говорить, но его глаза ясно выражали: «Я люблю тебя и умираю за тебя».

Кровь струилась из глубокой раны на груди Борнемисы и окрасила горностай плаща королевы. Эрзабет и Иола опустились на колени, мужчины сняли шапки. Борнемиса испустил глубокий вздох и умер. Королева без сознания упала на него...

Турцо, которого Мика освободил, подал знак, королеву подняли и положили на носилки. Шествие медленно двинулось в путь.

Только один человек остался с покойным и похоронил его, и этот один был разбойник.

Вечером после сражения при Могаче Заполия в сопровождении нескольких всадников подъезжал к полю битвы. Он мрачно сидел в лёгком экипаже, закутавшись в плащ.

Топот приближавшейся лошади вывел его из раздумья. Он остановился и позвал всадника, собиравшегося промчаться мимо.

— Ты из Могача, друг? — спросил воевода.

— Мы потерпели полное поражение и потеряли пушки; король убит! — крикнул беглец и, пришпорив коня, поскакал дальше.

— Король убит... — вполголоса повторил Заполия. — Вперёд! — крикнул он своим людям.

Ему навстречу стали попадаться другие беглецы; все они единодушно подтверждали известие о смерти короля.

Тогда Заполия повернул и поспешил в Сегедин, где стоял его лагерь, и собрал своих приверженцев.

— Венгерская армия разбита наголову, король убит, — холодно проговорил он, — отечество беззащитно; враг сжигает наши города и забирает в плен население. Напоминаю вам о вашей обязанности; вы должны избрать нового короля. Остановите свой выбор на человеке, который может держать в руках не только скипетр, но и меч, и который сумеет спасти Венгрию и защитить вас.

— Да здравствует Заполия! Король Заполия! — раздалось в ответ.

Заполия в тот же вечер выступил со своей армией в Токай, где и укрепился. Со всех сторон к нему устремились дворяне, ища защиты от турок, грабивших и разорявших окрестности. Заполия щедро раздавал деньги своим приверженцам, число их ежедневно росло, и наконец на общем собрании они провозгласили его королём.

Магнаты избрали депутацию, которая поспешила навстречу султану, чтобы он утвердил этот выбор.

На следующий день после сражения султан поехал осматривать поле битвы. Венгры оставили здесь около двадцати тысяч убитых, среди которых было больше пятисот знатных магнатов. Победители захватили восемьдесят пушек и около четырёх тысяч пленных.

В то время как Сулейман совещался со своими начальниками, турецкая кавалерия отправилась грабить местность и в несколько дней совершенно разгромила берега Дуная и Рааба.

Третьего сентября султан издал приказ уничтожить всех пленных. Они были собраны на поле битвы и убиты. Головы семи епископов, двадцати восьми магнатов и сотни дворян насадили на колья вокруг палатки Сулеймана.

После этой резни турецкая армия медленно направилась к Офену, сжигая и уничтожая всё на своём пути.

В отчаянии женщины брались за оружие, следуя примеру своих мужей, и, собираясь в укреплённых местах и крепостях, защищались до последней возможности.

Близ Марота, среди холмов, укрепилось около двадцати тысяч венгров; их предводителем был разбойник Мика. Они долго геройски защищались от нападавших турок; когда же съестные припасы кончились и не было больше надежды на спасение, они решили сделать вылазку и умереть в бою. Произошла ужасная, кровопролитная схватка, окончившаяся только со смертью последнего венгра.

Десятого сентября 1526 года Сулейман разбил свой лагерь недалеко от венгерской столицы. Ему были торжественно поднесены ключи Офена; он милостиво принял их и приказал пощадить город.

На другой день Сулейман торжественно вступил в Офен во главе своей громадной армии и расположился в королевском замке.

Он занял флигель, в котором жил король Людовик, и с любопытством рассматривал незнакомую ему обстановку, статуи и роскошную библиотеку. Он приказал нагрузить всё это на корабли и отправить в Белград, откуда статуи и книги были перевезены впоследствии в Константинополь.

Однажды султану вздумалось осмотреть комнаты королевы; его сопровождали переводчик и старый управляющий замка. В тронном зале Сулейману бросился в глаза портрет красивого молодого человека в королевской мантии, и он спросил, кто это.

— Наш король Людовик II, — со слезами на глазах ответил старик-управляющий.

Сулейман долго рассматривал своего противника; затем, обернувшись, он увидел портрет величественной женщины, красота которой приковала его взоры.

— А это? — воскликнул он.

— Наша королева.

— Она ещё жива?

— Да, — ответил управляющий.

— Где она?

— В Прессбурге.

Султан облокотился на подоконник и не мог отвести взор от портрета. Затем он приказал отнести его к себе в спальню.

Там он лёг на диван и продолжал любоваться портретом. Вдруг лицо прекрасной королевы осветилось кроваво-красным заревом. Султан подбежал к окну. Весь город был в огне. Вне себя от гнева, он велел позвать своих аг.

— Ведь я приказал пощадить город.

— Это арнауты, повелитель, — ответили аги, — воры и разбойники, с которыми никто не может справиться.

— Посмотрим! — воскликнул султан. — Пусть подадут мне лошадь.

Несколько минут спустя Сулейман повёл своих янычар к пылающему городу, который, несмотря на строгое запрещение, был подожжён в двух местах.

Султан встретил своего великого визиря, который прилагал все усилия, чтобы потушить пламя.

— Где горит? — спросил Сулейман. — Кто поджёг?

— Вот они, — сказал визирь, указывая на семерых связанных арнаутов.

— Бросьте их в огонь! — спокойно приказал султан.

Его распоряжение немедленно было исполнено; затем султан велел своим солдатам тушить огонь, но все усилия оказались тщетными.

На следующее утро весь Офен, кроме замка и нескольких прилегающих к нему улиц, представлял собой груды обуглившихся развалин.

В Прессбурге, в королевском замке Мария, бледная и утомлённая, читала соболезнующее письмо, присланное ей великим реформатором Мартином Лютером. Эрзабет сидела около неё с работой; Иола листала книгу. Вошёл паж и доложил о прибытии посланного от султана. Мария приказала ввести его.