И девушка грустно вздохнула.

- Ничего не ясно!- возмутилась я- Просто он… Он…

Но Василиса лишь грустно улыбнулась и с новой силой зарылась в очередной сундук:

- Ой! Никак парча? И палантин кашмировый? Красота-то какая! Лепота…

И я замолчала.

А что мне было сказать? Что Бессмертный просто нарочно показательно меня выделяет, чтобы всем доказать, что ни отец с матерью, ни судьба ему не указ?

Причем настолько нарочито, что даже сомнений не возникало- делает это на зло. На зло всем вокруг.

Первым делом, назло папе, мотыльковым защитником мельтешащим постоянно рядом со мной и с мольбой глядящем на упертого в своем противостоянии сыночка. Эта тоска в глазах пузатенького лохматого насекомыша даже меня пронимала. Старик с мохнатыми крыльями переживал. И за то, что сбудется его глупо брошенное проклятие, и за сына в целом.

Но что Кощею чистая слеза, висящая на крючковатом носу батюшки? Злодей лишь фыркал, да смахивал доверчиво подлетавшего к нему защитника щелчком пальцев:

- Не лезть в мою личную жизнь, я сказал- ровно говорил он, слегка ухмыляясь- Поуправляли мной с матушкой? За меня все порешили? Теперича мой черед. Я сам себе хозяин. Вот нагуляюсь, наиграюсь и тогда женюсь. А уж на ком да когда- то только мне и решать.

Сколько не уговаривал отец Кощея утихомириться, становилось только хуже:

- Это за кого вы все меня принимаете, если думаете, что коли я с девицей подольше погуляю, так сразу в нее влюблюсь да про долг свой забуду? - недобро хмыкал он- Ну вот, я разве что ночую не подле ее горницы. Сломила меня судьба злодейка? Потревожила сердце мое каменное? Мне решать, когда смотрины эти закончатся.

- Бесполезно все, Кощей Кощеевич- тихо шептала я огорченному защитнику, очередной раз наряжаясь для свидания с агрессивно ухаживающим мужчиной— Пусть балуется. Надоест ему меня по лесам выгуливать да по озерам на лодке катать. Не трогайте его, а то еще больше упрется! А так, глядишь, все это пустым окажется. Не посмеет он проклятие свершить да Русь сгубить. Оставьте его, он и успокоится.

Но если до мотылька в юбке я хоть как-то могла достучаться, то прародительница фамильного упрямства царя Бессмертного была не менее упертой, чем сам, закусивший удила поклонник.

Их с сыном противостояние уже давно перешло все приличные границы и грозило перерасти из внутрисемейных разборок в полномасштабную внешнюю войну.

Сперва царица Софья просто обижалась, хлопала по ночам дверьми да ставнями, звенела цепями и учила дворовых собак выть ночь напролет. Да так жутко, что в лесу поубавилось волков, а преступность в столице сразу в разы снизилась.

Кощей в ответ лишь утроил свои усилия по завоеванию моего сердца. А потому, ничего романтичнее не придумал, как захватить пол каравана восточных благовоний и щедро вывалить честно награбленное и душно пахнущее добро прямо под порог моей горницы.

Мол вот, полюбуйся какой я герой! Могу в одиночку всех верблюдов пораскидать и все своей избраннице прямо как есть в подоле приволочь.

И я любовалась. А что еще мне было со всем этим парфюмерным скарбом делать? Расставила по лавкам. Пусть стоит. Раз бесплатно.

На бесплатно, судя по всему, особенно и обиделись ограбленный купцы. Они, наверное, рассчитывали так же расставить свой товар в собственных лавках и хоть что-то за него поиметь. Икибана же в моей горнице им доходов не принесла. Зато принесла убытки и нарушила тщательно выверенный бизнес план. Обманутые в лучших чувствах и планах на прибыль торговцы отряхнулись, частично собрали разбежавшихся по лесу верблюдов и пригрозили отныне обходить Кощеев град стороной.

Кощей только хмыкнул.

Зато испугались разбойники с Восточного тракта. Они быстро подсчитали курс резкого снижения доходов и подали царю жалобу с просьбой обеспечить караванам гарантию защиты от царевых же безобразий.

Бессмертный, в ответ на такие наглости, показательно развеял над полем пять тюков драгоценного шафрана и куркумы, отобранного уже у разбойников. Тем самым быстро показал им, что был в глубоком курсе об их нелегитимных действиях и неучтенных доходах. И тут же обложил их обязательным налогом « на контролируемый грабеж».

Разбойники сникли и развели руками перед с надеждой смотрящими на них купцами.

Купцы сразу поняли, что грабить их теперь будут с удвоенной ставкой, потому как грабителям тоже НДС надо было с чего-то компенсировать. И тут же сократили количество поставляемого товара. Оно и логично- меньше везешь, меньше отобрать могут.

В результате этого цены на специи, лишившиеся подпольных продаж, резко возросли. Вкус у столичных блюд в трактирах ощутимо подпортился, а стоимость поползла вверх.

В народе нарастало недовольство. Торговля трещала по швам. Гильдия трактирщиков планировала провести митинг и забастовку.

Но царь продолжал упорно показывать характер.

Вместо того, чтобы заняться намечающимся путчем и успокоить общественность, он гулял со мной под луной, свозил меня на осеннюю ярмарку и, даже, спел мне ночью под окном что-то, отдаленно напоминающее серенаду.

При этом, выведя последнюю руладу в ночное небо царь так выжидательно уставился в мое ошалевшее от ужаса лицо, виднеющееся в раскрытом окне, что я чуть не сдалась и не призналась в неземной любви вот прямо там. Лишь бы эта пытка больше никогда не повторилась.

Благо, песня вовремя прекратилась и приносить себя в жертву его самовлюбленности и эгоизму не пришлось.

Нет, стонал под балалайку он, конечно, знатно. И даже плюсы от этого были- не выдержавшие конкуренции дворовые псы посрывались с веревок и самоубились в волчьих пастях в дремучем лесу. Так что выть по ночам стало больше не кому. Потому как у Кощея не каждая ночь, знаете ли, была для романтических песен свободна.

Однако, были и минусы.

Лишившись основного средства раздражения в виде систематически воющих собак, царица сменила тактику.

И через пару дней перешла от тихого подстрекательства блохастых к первым активным действиям.

В тот особенно промозглый сентябрьский день, так удачно выбранный моим неутомимым и неумолимым поклонником для очередной романтической прогулки, она перевернула нам лодку, покуда мы с царем катались по Белоозеру. Чудом мужчина вовремя успел ухватить меня за шиворот и не дал тяжелому шерстяному сарафану утянуть меня на дно.

Мокрые, злые и откровенно уставшие, лишь час спустя мы добрались до терема. Потому как подлое приведение не только утопило наше плавательное средство, но и привязанных на берегу коней напугало и прогнало в лес.

В итоге, я так продрогла в холодной воде, что уже всерьез опасалась ощутить к утру все симптомы двусторонней пневмонии.

Воспаление легких, слава Богу, обошло меня стороной. Зато я получила неделю несварения от бесконечных настоек, которыми меня напичкала Яга, да начавшую развиваться хроническую бессонницу.

Мало мне было ночных завываний! Вот честное слово, я их еле пережила, не в пример вполне мелодичному скулежу дворовых собак. Так теперь получалось, что даже перестав петь, Кощей все равно меня даже во сне одну не оставлял. А я не могу спать, когда какой-нибудь злодей ночь напролет сидит у моей постели, пялится на меня своими желтыми глазами и не дает спокойно перевернуться на другой бок, захватив в стальные тиски моею несчастную руку!

- Может вы оставите меня в покое, а?- уже особо не на что не надеясь, взмолилась я- Можно я просто посплю? Обещаю, что утром опять буду вся Ваша. Доступная для дальнейших издевательств.

- Какие издевательства, любушка моя?- демонстративно схватился за свое мертвое сердце Кощей, падая перед моей постелью на колени- Я-ж ночей не сплю, все о тебе волнуясь! Как же оставлю тебя, горлинка моя, одну да в нездравии?! А ну как в ночи дурное придет?

- Дурное уже пришило и сейчас нагло топчется по моему одеялу, которое само же с меня и стаскивает, чтобы ночью укрываться- прошипела я, стараясь вырвать порядком измятую руку из тисков мужского захвата.