«А может генеральный подвал в аренду сдал? Забыл, что он обитаем?»- пыталась я найти объяснение присутствию посторонних в запертом ранее помещении.

Собственно, только генеральный и мог не учесть, что помещение занято, поскольку вообще не был в курсе, что происходит в офисе. Да и запасной ключ от подвала был только у Неллечки- его секретаря, соответственно. И лишь по его прямому указанию она могла кому-то подвал и открыть.

«Только этого не хватало»- обреченно вздохнула я, жалея о потерянном уединении и прислушиваясь к голосам- «Интересно, кто теперь мой сосед по рабочему месту?»

Я медленно спустилась на пару ступеней ниже, притаившись за поворотом лестницы и перехватив повыше тяжелый, но уже почти родной агрегат, не решаясь уверенно войти в собственный «кабинет» и помешать эмоциональной беседе посторонних.

- Не вернуся я! Оставь меня, старушка, я в печали- певуче огорчался девичий колокольчик- Ох, не люб он мне, да не пО-сердцу! НЕ лежит душа красной девицы, не горит огнем сердце девичье!

- Настасьюшка, голубонька моя- с явно сдерживаемым раздражением, увещевал мою тезку старушечий хрипловатый тембр- Не тревожь себя по-напрасну-то. Все уж решено да улажено. Просто там побудь до Оспожинок*, да домой поедешь, к отцу-батюшке.

- Это что за постановка фольклорной самодеятельности?- шепотом ахнула я, начиная впадать в ступор.

Получалось, теперь я буду делить родной подвал с театральной труппой?!

Хотя, собственно, кому еще мог приглянуться глухой подвал в качестве арендной площади?

«Так, Настя, не паникуем раньше времени. Вообще, возможно, это просто разовая акция, а не постоянное соседство будет. И, потом, глядишь контрамарками на их спектакли разживешься. Все-таки, хоть какой-то выход в свет»- пыталась успокоиться я, одновременно начиная вытягивать вперед свою шею, в тщетной надежде научиться подражать жирафу, чтобы хоть одним глазком заглянуть за угол и увидеть, так сказать, всю постановку воочию, не прерывая репетиции.

В конце-концов, познакомлюсь с новыми соседями после завершения сцены. Не стоит начинать соседство (пусть даже вынужденное и неудобное) с негатива, прерывая работу артистов.

- Ой, не лги ты мне, ведьма страшная - возопил колокольчик- А коли он ко мне да сватов зашлет? Как смотреть смогу в глаза люду доброму? Как с ним под руку к алтарю пойду? Наложу на себя руки белые! Утоплюсь в тихом омуте, горемычная!

Постановка брала за душу, выбивая скупую женскую слезу. А ну как утопится, красавица? Кстати, красавица ли?

Шея моя, видимо, реально становилась длиннее, нарушая баланс в отягощенной огнетушителем фигуре. Однако и польза была на лицо- левым глазом я уже видела края ярко-алого сарафана главной героини, который мягким шелком скользил по нижней ступени лестницы. Жаль, сарафан представления о внешности артистки не давал.

«Интересно, а где она утопится в архиве?»- почему-то озадачилась я, задумчиво пытаясь высчитать кубический объем бутылки от кулера.

Если дойдет до репетиции утопления, то надо же что-то использовать в качестве достоверной декорации. Судя по всему, артисты боролись за реализм по полной. Вон, моя сценическая тезка, даже носом шмыгает! Туалет в подвале не работал уже года два. Других «омутов» в шаговой доступности не наблюдалось. Оставался кулер. Но как?!

«Ой, лишь бы пол мне водой не залили!»-мысленно ахнула я.

Собеседница же девочки-колокольчика озадачивалась совсем другими вопросами:

- Не посватается, Настасьюшка, не посватается! Василисою охмуреный он. Ты же там побудь, да домой вернись. Все и сладится, как начертано…- «успокаивала» она несчастную.

«Вообще не понятно»- покачала я головой- «Сценарий не продуман совершенно. Если мужик кем-то охмуренный, что же эту-то не отпускает?»

И я вытянула шею еще дальше, истово веря, что загнуть ее за угол просто вопрос растяжки и гибкости.

- На меня смотрел, ирод каменный! И меня позвал в сад яблок медовых отведати…- заливалась горючими слезами потенциальная кулерная утопленница-брошенка.

- Да он всех зовет! Что ты, Настенька! И Марьяну звал, и Аленушку…

«Вот кобель!»- мысленно возмутилась я, в качестве отягощения для ускорения растягивания шеи выставляя вперед огнетушитель- «С другой стороны, вроде она и сама в него не влюбленная. К чему тогда такие страдания?»

- Не вернуся я! Прямо здесь убей! А коль сама не убьешь, так взберуся я на крутой утес, кинусь горлицей на камни острые!- и артистка сделала несколько быстрых шагов по ступеням вверх, видимо демонстрируя свою способность потенциально осилить при необходимости и утес- Прими мать сыра земля тело деви….

Но договорить артистка не успела.

Собственно, ничего неожиданного не произошло, как я и говорила ранее. Все было логично и вполне себе ожидаемо: огнетушитель чуть перевесил и сместил центр тяжести, мое вытянутое в струнку с неестественно растянутой шеей тело потеряло равновесие и мы, вместе с прибором пожаротушения, с визгом и грохотом упали с лестницы прямо в центр происходящего, выбивая при этом из моих легких весь «русский дух» и лишая меня «света белого», если придерживаться специфики кем-то репетируемого спектакля.

* Оспожинки- Праздник Рождества Пресвятой Богородицы, 21 сентября.

- Ох, что-ж ты наделала! Что натворила-то! Как же быть-то теперь! Настасьюшка! Очнись, голубка моя! Настасьюшка!- причитал надо мной скрипучий голос.

- Моя спина- страдальчески простонала я, все еще не открывая глаз и пытаясь сползти с чего-то неудобного, на чем я сейчас лежала- Ох! Еще и локоть…Ууууу….Да в порядке я, в порядке. Очнулась уже. Зачем Вы меня за руку тащите-то?

- Да слезь ты с нее, нечисть черная!- взвыла пожилая собеседница, рывком стаскивая меня с неудобного лежбища прямо на валяющийся рядом огнетушитель.

- Оууу!- возмутилась я, встречаясь плечом с вышеупомянутым предметом и с шипением приоткрывая правый глаз- Осторожнее! Мне же больно!

- Больно ей…Больно! Да ты-ж убила ее, душегубица! Погубила голубоньку ясноглазую…

- Что?- резко садясь прошептала я, в панике упираясь взглядом в распластанную девичью фигурку в ярко-алом сарафане, неподвижно замершую у подножия лестницы- Как? Со…совсем?!

- Да уж знамо дело, что совсем- скрипуче возмутилась старушка в черном плаще с капюшоном, склонившаяся над молодой артисткой и обреченно качая головой- Молодая-ж совсем… Не время ей было…

- Не время?- в шоке повторила я, почему-то не имея сил ответи взгляд от метровой шелковой золотой косы жертвы моей невезучести, неподвижной змеей замершей на плиточном полу подвала.

- Совсем не время- цокнула зубом старуха в капюшоне- Совсем…

- Совсем- икнула я, с ужасом чувствуя начало приближающейся истерики.

Я убила человека….Убила! Пусть нечаянно, но…. Господи Боже, это же труп! Я ее убила! Я!

По моим щекам начали неконтролируемо течь слезы, губы затряслись и из пересохших губ сорвался первый неровный всхлип:

- Уби-и-ла- икая, прошептала я, заламывая руки.

- Как есть убила- со вздохом припечатала старуха, махая рукой на покойную- Загубила невинную душу раньше времени….

- Ы-ыыыы- завыла я, сидя на полу и раскачиваясь из стороны в сторону, упорно таращась на неподвижную золотую косу моей жертвы, в то время как в мозгу творился совершеннейший хаос.

На моем правом плече, по идее, сейчас должен был бы материализоваться маленький белый ангелочек с крылышками, который успокоил бы меня, попросил не паниковать и подсказал правильный выход из сложившегося апокалипсиса. Но ангелочка не было. А если бы и был, то явно сидел бы, спрятав голову между коленками, судорожно грыз ногти и истерично верещал: «А-ааа! Мы все умрем!».

А, между тем, привычный к планированию организм требовал четкого списка, понятных пунктов дальнейших действий и определенных шагов к спасению. Надо было что-то срочно делать, в свете сложившихся обстоятельств.