«Беспросветный ливень настиг тогда Южные земли, – вспоминала Калиса слова бабушки, рассказывающей ей былину, – молнии сверкали повсюду, они настигали и пришедших людей, и дома, и деревья. Всё было объято огнём. А те, кто мог остановить стихию, исчезли из терема и скрылись в потоках дождя. Но наш князь не испугался, он смело вышел бороться с древними духами и усмирил их, потеряв при этом много верных соратников. Он отстоял этот край для нас, чтобы мы с тобой могли жить под тёплым солнцем на плодородных землях, а не ютиться в тёмных чащах, где дикие звери и высокие деревья, и ничего, кроме лесных плодов, не растёт».

Как князь остановил духов, в былине не говорилось, и почему он никогда больше не применял эту силу – тоже. Но на это дети, слушавшие своих матерей, не обращали внимания. Зато каждая девочка в их краю мечтала найти последнее пристанище ушедшей с дочерьми княгини и овладеть их магией. Южане считали, что княжеская чета сгинула где-то в лесах, и если найти их останки, то украшения, которые были на женщинах, могут дать проход к их дару. Ведь те частички силы и знаний, что удалось собрать и возродить среди местных женщин, не шли ни в какое сравнение с чистой, звенящей магией Юга, когда-то принадлежащей их правительницам.

Калиса знала, что её собственная семья прибегала к помощи колдунов, чтобы усилить дар и стать полезной новому князю. Но звон колокольчиков, который всегда сопровождал княгиню, возродить так и не удалось. Лишь иногда редкая женщина слышала его отголосок. Князь же требовал от них сильной магии и карал тех, кто не оправдывал его надежд.

И тогда семьи стали колдовать и искать способы дополнить свои возможности. От магии Юга мало что осталось. Чистая, как ручей, она начала превращаться в застойное болото, высыхать от злых действий тех, кто был её носителем, а потом вообще превратилась в липкую субстанцию, которая и досталась Калисе. Иной магии прислужница не знала и очень завидовала северянке, чьи способности звенели, как горный ручей. Да ещё были приправлены огнём.

Когда колдунья начала наблюдать за ритуалом около источника, ожидая, что духи разметают чужестранцев, она с удивлением увидела, как пришедшие сдерживали охранителей своим огнём. Хотя было видно, что им очень тяжело, но воины держались. А потом девица достала флакон, содержащий изначальную магию. Его содержимое было такой чистоты, что у Калисы закружилась голова. Она вдруг остро почувствовала, насколько мерзкая магия принадлежит ей самой. Впервые она ощутила неприятие липкой паутины, которой привыкла укрывать себя и людей. Та показалась ей отвратительной на фоне кристальной прозрачности дара, заключённого во флаконе. А сам сосуд имел на своей поверхности узоры, указывающие на то, что он принадлежал княжеской семье.

После этого мощная вспышка ослепила колдунью, и дальше она ничего не видела. Будто сами духи закрыли пространство от посторонних взглядов.

– Неужели северяне нашли убежище наших княжон? – прошептала Калиса, ослеплённая своей догадкой. – И, забрав их вещи, стали обладателями дара.

Другого варианта прислужница придумать не могла и потому уверовала в своё предположение.

«Значит, если я заполучу этот флакон, то тоже обрету силу, – продолжала рассуждать колдунья, – и буду иметь огромное влияние на князя. Изведу всех своих врагов в его тереме, приближу тех, кто верен мне».

Эти размышления придали Калисе сил. У неё появились надежда и план, как поступить дальше.

«Надо обмануть девицу, которая преследует меня, – думала она, – заставить её обменять флакон с магией на эту девчонку, Славемиру, которая им так нужна. – Женщина с неудовольствием посмотрела на малышку, крутившуюся у неё на руках. – Я пригрожу северянам убить девочку, если они не отдадут мне сосуд. А им пообещаю сохранить жизнь, когда мы разойдёмся. Но кто же держит обещания, данные врагам?»

С этими мыслями она шла дальше. Ноги уже перестали подкашиваться. Придуманный план грел душу.

Единственное, что омрачало её настроение, это неустанно плачущая княжна, которая пыталась вырваться из её рук. Держать малышку постоянно под воздействием успокаивающих шепотков было опасно: это могло лишить её разума, а такая княжна Горину была не нужна. И Калиса терпела, мечтая избавиться от девчонки.

Наконец лес впереди начал редеть. Колдунья почуяла родные места и прибавила шаг. Воины едва поспевали за ней. А прислужница вообще отстала.

Её первую и настиг отряд Демида. Спросив, где остальные, они направились следом. Да Рада и сама прекрасно чувствовала приближение к похитителям.

– Они пересекли границу, – сказала она своим спутникам, – и мы тоже сейчас окажемся на землях Горина.

– Это не имеет значения, – ответил ей отец, – мы в своём праве – творить справедливость.

Их отряд тоже порядком устал от дороги. Особенно тот воин, которому больше всего досталось в поединке с древними духами. Но Славемира была всё ближе, и отдыхать никто не собирался. Вскоре они заметили спины нескольких человек, удаляющихся от леса. До их слуха донёсся протяжный плач малышки. Глаза Радамилы загорелись огнём. Она ненавидела ту, что сейчас причиняла страдания княжне Севера.

Схватка с колдуньей

Догнать Калису на ровной местности не составило труда. Отряд Демида настиг её в сотне метров от леса. До ближайшего селения было ещё далеко.

Когда беглецы почувствовали приближение преследователей, дружинники, сопровождавшие колдунью, развернулись, чтобы отразить атаку. Но были сожжены, едва успев поднять мечи.

Квета вновь вздрогнула от того, как мгновенно насылают огонь воины Перуна. Она думала, чем могла бы помочь своим соплеменникам, но в голову ничего не приходило.

Милослав, прочитав её мысли, больно дёрнул девицу за рукав и, глядя ей прямо в глаза, покачал головой, предупреждая, что даже думать так не стоит, он следит за ней. Прикосновение молодого волхва вновь обожгло южанку, и она оставила свои мысли, подчинившись его воле.

Калиса остановилась. Она стояла одна посреди широкого поля. Никого из прислужниц и охранников рядом с ней больше не было. За спинами своих противников она видела Квету, но понимала, что та вряд ли сможет помочь ей.

– Отдай нам княжну, – промолвил Демид.

Сжечь колдунью он не мог: она держала на руках девочку, и ту бы тоже затронул огонь.

– Ты обречена, сделай свою смерть лёгкой, – продолжал он, глядя в горящие ненавистью глаза Калисы.

– Пусть со мной говорит твоя дочь, – прозвучал ответ, удививший присутствующих.

– Хорошо, я с радостью поговорю с тобой, – выступила вперёд Радамила, – у меня к тебе давний счёт за похищение в прошлое солнце.

Колдунья рассмеялась.

– Ты была глупой и доверчивой, – сказала она, желая позлить девицу, чтобы гнев заполнил её разум и помешал ясно мыслить.

Частично она достигла своей цели. Моя дочь, чувствуя за спиной взгляды мужчин, испытала неловкость за своё поведение на посвящении княжеской четы и стыд за то, что поверила этой старой кляче.

В голове девицы вспыхнул огонь, заслоняющий мысли. Милослав, чувствующий настроение сестры через амулеты, которые им обоим дал Ведмурд перед дорогой, сразу заметил это. И начал аккуратно, через эти же талисманы, передавать Раде спокойствие и тушить пожар накативших на неё эмоций.

– Теперь всё иначе, – ответила она, – отдай нам княжну, и, возможно, мы сохраним тебе жизнь.

Калиса вновь рассмеялась в ответ. Она пыталась казаться смелой и безразличной к грозящей ей опасности, но в глубине её души зиял страх: она была одна против сильных воинов, и единственной её защитой была маленькая девочка, сидящая на руках.

Славемира, кстати, даже чуть успокоилась, будто почувствовав, что спасение близко.

Демид думал о том, что он с воинами может просто окружить колдунью и силой забрать у неё ребёнка, но Калиса, прочитав его мысли, достала из складок своего платья маленький пузырёк и подняла его над головой.