– Юнь-эр, ты осмелился хитрить со мной! Я-то удивилась, с чего это вдруг ты решил сделать мне подарок, а оказывается, ты надеялся за него получить какую-нибудь должность. Твой дядя Цзя Лянь вчера рассказывал мне, что ты обращался к нему с подобной просьбой.

– Ох, и не вспоминайте об этом, тетушка, – с улыбкой произнес Цзя Юнь. – Я потом сожалел, что обратился к нему. Если б я знал, что он ничего не сделает, я сразу попросил бы вас. Но кто мог подумать, что дядюшка окажется ни на что не способным?!

– Вот оно что! – рассмеялась Фын-цзе. – Значит, ты у него ничего не добился и пришел ко мне!

– Вы оскорбляете мое чувство искреннего уважения к вам, тетушка! – обиженно произнес Цзя Юнь. – У меня и в мыслях этого не было! Если бы я преследовал эту цель, разве я не признался бы вам еще вчера? Но раз уж вы все знаете, я готов вовсе отказаться от помощи дядюшки и попрошу вас сделать мне одолжение!

– Зачем ты вздумал искать окольные пути! – усмехнулась Фын-цзе. – Если б ты мне все сразу сказал, я могла бы устроить тебе дело покрупнее и не тянуть так долго! Сейчас в саду необходимо сажать деревья и цветы, и мне нужен человек, который присматривал бы за работами. Если бы ты не молчал, разве не получил бы уже давно это место?

– Еще не поздно, – возразил Цзя Юнь, – вы можете и сейчас поручить мне это дело.

Фын-цзе долго размышляла.

– Нет, мне кажется, это будет не совсем удобно, – произнесла она наконец. – Но к будущему новогоднему празднику нам потребуется закупить большую партию ракет и фонарных свечей, и я охотно поручу это тебе. Согласен?

– Дорогая тетушка, все же сначала поручите мне работу в саду, – продолжал упрашивать Цзя Юнь. – Если я справлюсь с ней, можете поручить и другое дело.

– Ты далеко закидываешь удочку! – проговорила Фын-цзе. – Признаюсь, если бы Цзя Лянь ничего мне не сказал, я бы о тебе и не вспомнила. Я только что позавтракала и уезжаю, так что приходи в полдень, получишь деньги и завтра же начнешь сажать цветы.

Она сделала слугам знак трогаться и уехала.

Цзя Юнь не в силах был сдержать свою радость. Он отправился в «кабинет Узорчатого шелка», чтобы разузнать, дома ли Бао-юй. Но оказалось, что с самого утра тот уехал во дворец Бэйцзинского вана, и Цзя Юнь понапрасну прождал его до полудня.

Узнав о возвращении Фын-цзе, Цзя Юнь заранее написал расписку в получении денег, затем отправился во двор Фын-цзе и велел доложить о себе. Из дому вышла Цай-мин. Она взяла у Цзя Юня расписку, проставила в ней сумму, год и месяц и вернула ее вместе с доверительным знаком.

Цзя Юнь прочитал расписку: там значилась сумма в двести лян серебра. Не чуя под собой ног от радости, он помчался в кладовую и получил деньги. Затем вернулся домой и обо всем рассказал матери. Оба ликовали.

На следующее утро Цзя Юнь первым долгом разыскал Ни Эра и вернул ему деньги, потом захватил с собой пятьдесят лян серебра и, выйдя из дому через западные ворота, отправился к садоводу Фан Чуню, чтобы закупить у него деревья. Но об этом мы подробно рассказывать не будем.

Когда Бао-юй встретился с Цзя Юнем и велел ему прийти на следующий день, это были лишь пустые слова богатого юноши, который тут же позабыл их. Вернувшись вечером из дворца Бэйцзинского вана, Бао-юй повидался с матушкой Цзя и госпожой Ван, а затем отправился к себе в сад, где переоделся и собрался купаться.

Си-жэнь дома не было, ее пригласила к себе Бао-чай вязать банты; Цю-вэнь и Би-хэнь ушли за водой. Тань-юнь уехала домой, так как у нее заболела мать; Шэ-юэ нездоровилось, и она лежала в постели. Правда, в доме было еще несколько служанок для черной работы и различных поручений, но и они, полагая, что их не позовут, разбрелись кто куда. Бао-юй остался в комнате один. И как нарочно, ему захотелось чаю. Он стал звать служанок, и на его зов явились три старухи.

– Не надо, не надо, уходите! – едва завидев их, замахал руками Бао-юй.

Старухам ничего не оставалось, как удалиться.

Бао-юй сам спустился вниз, взял чашку, затем подошел к чайнику, чтобы налить себе чаю. Вдруг за его спиной раздался голос:

– Второй господин, смотрите не обварите себе руки! Дайте лучше я вам налью.

Подошла девочка и взяла чашку у него из рук.

– Откуда ты? – вздрогнув от неожиданности, спросил ее Бао-юй. – Ты так внезапно появилась, что напугала меня.

Подавая ему чай, девочка отвечала:

– Я ваша дворовая служанка. Я вошла в дом черным ходом – неужели вы не слышали шагов?

Прихлебывая чай, Бао-юй внимательно разглядывал девочку. На ней было поношенное платье, черные, как вороново крыло, волосы были собраны в узелок. Овальное личико и тонкая стройная фигурка делали ее миловидной и привлекательной.

– Значит, и ты здесь служишь? – улыбаясь, спросил он.

– Да, – тоже улыбаясь, ответила девочка.

– Но если ты из этого дома, почему я тебя не знаю?

– Вы очень многих не знаете, господин, не только меня, – с усмешкой возразила та. – Ведь я никогда не подаю вам чай, не приношу вещи, на глазах у вас ничего не делаю, откуда же вам знать меня?!

– А почему же ты никогда не делаешь ничего в моем присутствии? – удивился Бао-юй.

– Это трудно объяснить, – ответила девочка. – Не стоит говорить об этом. Но у меня к вам есть одно поручение: вчера вас спрашивал какой-то Цзя Юнь, а я подумала, что вы заняты, и попросила Бэй-мина сказать ему об этом. Сегодня он приходил снова, когда вы уехали во дворец Бэйцзинского вана.

Едва она это произнесла, как в комнату, хихикая, вошли Цю-вэнь и Би-хэнь. Они тащили большой чан с водой. Поддерживая руками длинные полы халатов, они раскачивались из стороны в сторону, расплескивая воду по полу. Девочка бросилась им навстречу.

Цю-вэнь и Би-хэнь переругивались между собой – одна обижалась на то, что другая забрызгала ей платье, другая утверждала, что та наступила ей на ногу. Увидев, что кто-то вышел им навстречу, чтобы принять у них воду, они удивленно подняли глаза – перед ними оказалась не кто иная, как Сяо-хун. Они поставили воду и вошли в комнату. Там никого не было, кроме Бао-юя, и девушкам стало не по себе. Они приготовили все необходимое для мытья и, пока Бао-юй раздевался, вышли за дверь. Отправившись на другую половину дома, они разыскали Сяо-хун и спросили, что она только что делала в комнатах Бао-юя.

– Разве я была в его комнатах? – удивилась Сяо-хун. – Просто я потеряла свой платок и пошла посмотреть, нет ли его во внутренних покоях. Вдруг второму господину Бао-юю захотелось чаю и он стал звать вас, но вас не было, тогда я решила войти и налить ему чашку чая. А вскоре и вы явились.

– Бесстыжая потаскушка! – вспыхнула Цю-вэнь. – Когда тебя посылали за водой, ты заявила, что у тебя другие дела, и нам самим пришлось тащить воду, а ты воспользовалась этим, чтобы пробраться к господину! Хочешь быть к нему поближе? Неужто ты лучше нас?! Возьми зеркало да посмотрись, годишься ли ты для того, чтобы подавать воду и наливать чай господину!

– Завтра я всем скажу, что, если господину потребуется вода или чай, пусть прислуживает она, – добавила возмущенная Би-хэнь, – мы и с места не сдвинемся.

– Уж если на то пошло, лучше нам вообще разойтись, пусть она одна здесь прислуживает! – крикнула Цю-вэнь.

Пока обе они возмущались и выражали недовольство поступком Сяо-хун, от Фын-цзе пришла старая мамка и сказала:

– Завтра должны прийти рабочие сажать деревья, так что велено предупредить вас быть осторожнее. Платья и юбки не сушить и не проветривать где попало! На холме поставят шатер, поэтому в тех местах без дела не шатайтесь!

– Ты не знаешь, кто должен привести рабочих и присматривать за работами? – поинтересовалась Цю-вэнь.

– Какой-то Юнь-эр, что живет во флигеле позади дворца, – ответила старуха.

Цю-вэнь и Би-хэнь не проявили никакого интереса, ибо не знали Цзя Юня, поэтому они принялись расспрашивать старуху о другом. И только Сяо-хун догадалась, что это тот самый молодой человек, который накануне спрашивал о Бао-юе.