– Ты права, – выслушав ее, согласилась матушка Цзя. – Ты всегда все обдумаешь лучше меня. Не нужно ее звать. Когда ее мать умерла? Почему мне об этом не сказали?
– И как это вы, бабушка, забыли? – удивилась Фын-цзе. – Ведь совсем недавно, когда Си-жэнь ездила домой, она вам об этом докладывала!
– Ах, вспомнила! – воскликнула матушка Цзя. – Какая у меня стала память.
– Да что вы, почтенная госпожа! – воскликнули присутствующие. – Разве вы можете упомнить все дела!
– Мне вспоминается, как Си-жэнь еще совсем ребенком прислуживала мне, – вздохнула матушка Цзя, – а потом она присматривала за Сян-юнь. После этого я отдала ее в услужение нашему бесенку, и тот уже несколько лет ее обижает! Ведь Си-жэнь не рабыня, которая родилась и выросла у нас в доме, а никаких особых милостей она от нас не получала! Как я хотела дать несколько лян серебра на похороны ее матери, но, к сожалению, потом забыла!
– Ничего, недавно госпожа Ван подарила ей сорок лян серебра, – заметила Фын-цзе.
– Вот и хорошо, – одобрительно кивнув головой, сказала матушка Цзя. – Недавно умерла мать Юань-ян, но я подумала, что она живет далеко на юге, и поэтому не разрешила Юань-ян поехать на похороны и соблюдать траур. Поскольку у Си-жэнь такое же несчастье, почему не разрешить им обеим пожить вместе и выполнить свой долг?
С этими словами она приказала одной из служанок взять со стола немного фруктов и других лакомств и отнести их Юань-ян и Си-жэнь.
– Не надо, – с улыбкой сказала Ху-по. – Им уже отнесли.
На этом разговор окончился. Все снова стали пить вино и смотреть пьесу.
Возвратимся снова к Бао-юю. Покинув пир, он вернулся в сад, и служанки, сопровождавшие его, не посмели последовать за ним домой. Они остановились у ворот сада, зашли в домик, где кипятили чай, и стали греться у огня, угощаясь вином и затеяв игру в кости с женщинами, которые ведали кипячением чая.
В это время Бао-юй входил к себе во двор. Двор был ярко освещен фонарями, хотя там не было ни души.
– Неужели все уснули? – изумилась Шэ-юэ. – Давайте потихоньку войдем и напугаем их.
Они осторожно пробрались в дом, прошли в комнату с зеркалом и увидели лежащую Си-жэнь, против которой кто-то полулежал на кане, и двух старых мамок, дремавших у стены на скамье.
Бао-юй решил, что все в комнате спят, как вдруг до него донесся голос Юань-ян, которая говорила:
– Трудно предугадать судьбу! Откровенно говоря, ты жила здесь одна-одинешенька, родители твои все время были в разъездах, и казалось, тебе никогда не удастся присутствовать при их кончине. Но случилось так, что твоя мать умерла здесь, и ты сама смогла похоронить ее!
– Признаюсь тебе, я на это не надеялась! – сказала в ответ Си-жэнь. – Но потом я доложила госпоже, и она подарила мне сорок лян серебра на похороны. О такой милости я и не мечтала!
– Кто бы мог подумать, что Юань-ян тоже здесь! – повернувшись к Шэ-юэ, шепнул Бао-юй. – Если я войду, она рассердится. Лучше уйти, пусть они спокойно поговорят. Си-жэнь очень скучает, и я доволен, что Юань-ян ее навестила.
Он осторожно вышел. Свернув за склон каменной горки, он остановился и отвернул полы халата.
– Сначала присядьте, а потом снимайте штаны, а то ветром продует! – со смехом предупредили его Цю-вэнь и Шэ-юэ и отвернулись. Но затем, поняв, что Бао-юй остановился по малой нужде, девочки-служанки, следовавшие за ним, поспешили в чайную, чтобы приготовить воду.
Едва Бао-юй отошел в сторону, подошли две служанки и спросили:
– Кто это?
– Господин Бао-юй, – ответила им Цю-вэнь. – Не кричите, а то можете его испугать!
– А мы и не знали! – воскликнули женщины. – Вот бы на конец праздника навлекли на себя беду! Вам, барышни, наверное, туго приходится?
Женщины вплотную приблизились к девушкам.
– Что это у вас в руках? – поинтересовалась Шэ-юэ.
– Подарки для барышень Цзинь и Хуа, – ответили женщины.
– Ведь там сейчас исполняется сцена «Восемь справедливейших…», а к сцене «Шкатулка» еще не приступали, – улыбнулась Шэ-юэ. – Откуда же появилась Цзинь-хуа?[168]
– Ну-ка, дайте посмотреть, что вы им несете! – вдруг попросил подошедший Бао-юй.
Цю-вэнь и Шэ-юэ поспешно открыли короба, а женщины присели на корточки, чтобы ему лучше было видно.
В двух коробах оказались фрукты, печенье и другие яства, которые были за столом. Кивнув головой, Бао-юй повернулся и направился дальше. Шэ-юэ поспешно закрыла крышки коробов и побежала за ним.
– Мне кажется, эти женщины очень скромны и умеют разговаривать с людьми, – произнес Бао-юй. – Вот, к примеру, сами устали, но не подают виду, а спрашивают, не тяжело ли вам.
– Эти женщины не плохи, но другие не желают считаться ни с какими законами, – возразила Шэ-юэ.
– Ведь вы умные девушки, – укоризненно покачал головой Бао-юй, – а относитесь к ним как к невежественным людям, достойным сожаления.
Он снова отвернулся и зашагал к воротам сада.
Женщины-служанки, сопровождавшие Бао-юя, выскочили из домика и поспешили вслед за юношей. Войдя в галерею у расписного зала, они увидели девочек-служанок, которые давно уже поджидали Бао-юя, – одна из них держала чайник, в котором была душистая вода.
Цю-вэнь опустила руки в таз и возмущенно воскликнула:
– Никак не поумнеете! Где вы взяли такую холодную воду?
– Да вы поглядите, барышня, какая сейчас погода! – сказала ей в ответ одна из девочек-служанок. – Я боялась, как бы вода не показалась чересчур холодной, и налила в нее кипятку! Неужели она успела остыть?
К счастью, в это время появилась пожилая женщина-служанка с чайником кипятку, и девочка-служанка сказала ей:
– Уважаемая тетушка, налей сюда немного горячей воды!
– Это чай для старой госпожи, – возразила женщина. – Пойди за водой сама! Что у тебя, ноги отвалятся?
– Не важно, что это чай! – вскричала Цю-вэнь. – Если ты нам не дашь, я сама заберу эту воду на мытье рук!
Узнав Цю-вэнь, женщина перестала возражать и стала лить воду в таз.
– Ну довольно! – остановила ее Цю-вэнь. – Пожила много на свете, а такая бестолковая! Кому же не известно, что это вода для старой госпожи? Если бы не крайняя нужда, разве я стала бы так настоятельно просить?
– Зрение у меня слабое, – оправдывалась женщина, – я сразу и не узнала, что это вы, барышня.
Бао-юй прополоскал рот, потом девочка-служанка полила ему на руки. Воспользовавшись тем, что вода горячая, Цю-вэнь и Шэ-юэ тоже вымыли руки, а затем направились в зал следом за Бао-юем.
Бао-юй, войдя в зал, потребовал чайник подогретого вина и налил кубок тетушке Ли и тетушке Сюэ. Те заулыбались и пригласили его сесть.
– Ну уж если позволили ему налить, – сказала матушка. Цзя, – то все должны выпить!
С этими словами она подняла свой кубок и выпила первая. За нею осушили кубки госпожа Син и госпожа Ван. Тетушке Сюэ и тетушке Ли тоже пришлось последовать их примеру.
– Налей и своим сестрам, – приказала затем Бао-юю матушка Цзя, – пусть они выпьют.
Бао-юй взял чайник и наполнил кубки сестер. Но когда очередь дошла до Дай-юй, та наотрез отказалась пить, подняла кубок и поднесла его к губам Бао-юя. Бао-юй единым духом осушил кубок.
– Большое тебе спасибо, – сказала Дай-юй.
Бао-юй снова наполнил ее кубок.
– Не давай ему пить холодного вина, а то у него будут дрожать руки, и он не сможет писать и натягивать лук! – предупредила Фын-цзе.
– Я вовсе не пью холодного вина! – возразил Бао-юй.
– А я почем знаю? – улыбнулась Фын-цзе. – Если бы мне это было известно, я не стала бы предупреждать!
Затем Бао-юй наполнил кубки остальных сестер и всех женщин, за исключением жены Цзя Жуна, приказав это сделать служанке, и вышел на галерею, чтобы угостить Цзя Чжэня и других мужчин. После этого он вернулся в зал и занял свое прежнее место.
Вскоре был подан суп, за которым последовали новогодние лепешки и другие угощения.
