Эти рассуждения заставили Бао-чай умолкнуть. Все принялись отгадывать загадки, но безуспешно.

Зимою дни короткие, и никто не успел заметить, как наступило время ужинать. Все отправились к госпоже Ван.

– Приехал Хуа Цзы-фан, старший брат Си-жэнь, – доложили в это время госпоже Ван. – Он говорит, что мать Си-жэнь тяжело заболела, все время вспоминает о своей дочери и просит, чтобы она приехала.

– Разве можно запретить дочери навестить мать?! – удивилась госпожа Ван. – Ведь мать и дочь – это единое целое.

Госпожа Ван вызвала Фын-цзе и велела ей отправить Си-жэнь домой. Фын-цзе кивнула в знак согласия и позвала жену Чжоу Жуя, чтобы отдать ей необходимые распоряжения.

– Пусть ее сопровождает женщина, которая при выездах следует за госпожами, – наказывала Фын-цзе. – Возьми с собой двух служанок и также сопровождай ее. Коляску проводят четыре слуги. Можно взять еще одну коляску, в которую сядете сами, и коляску для девочек-служанок.

– Слушаюсь, слушаюсь, госпожа! – ответила жена Чжоу Жуя и собралась уходить, но тут Фын-цзе окликнула ее:

– Си-жэнь очень бережлива, так что от моего имени предупреди ее, чтобы она оделась получше да взяла с собой побольше платьев. Весь ее багаж хорошенько упакуйте и не забудьте захватить грелку для рук. Пусть она перед отъездом зайдет ко мне, я все осмотрю.

Жена Чжоу Жуя кивнула и вышла.

Через некоторое время Си-жэнь пришла к Фын-цзе в сопровождении жены Чжоу Жуя и двух девочек-служанок, которые несли узел с платьями и грелку для рук.

Фын-цзе внимательно оглядела Си-жэнь. Волосы на голове девушки были заколоты золотыми шпильками, на руках сверкали браслеты, украшенные жемчугом; одета она была в горностаевую шубу, в зеленую хлопчатобумажную юбку, покрытую золотыми вышивками, и черную атласную безрукавку, подбитую беличьим мехом.

– Шубку, безрукавку и юбку подарила тебе госпожа, и все это тебе очень идет, – произнесла Фын-цзе, закончив осмотр, – но вот безрукавка кажется мне чересчур простой, да в ней тебе будет и холодно. Не мешало бы все-таки одеться потеплее!

– Госпожа обещала в конце года подарить мне шубу с пушистым мехом! – ответила Си-жэнь.

– У меня есть шуба, но мне не нравится, что она оторочена мехом наружу, – сказала Фын-цзе. – Я давно собиралась ее переделать. Но ладно, дам ее тебе! А к Новому году, когда госпожа подарит тебе другую шубу, я переделаю ее для себя.

Все засмеялись.

– Вы и так за год раздарили уйму вещей, госпожа, – возразила смущенная Си-жэнь, – и не только от своего имени, но и от имени госпожи. Я уверена, что вы говорите так только ради смеха!

– Да разве госпожа может об этом подумать? – улыбнулась Фын-цзе. – Ведь, в конце концов, все это ерунда. Самое главное для меня следить за тем, чтобы не был нанесен ущерб нашему достоинству. О том, что мне самой приходится нести убытки, говорить нечего – зато служанки будут хорошо одеты и я приобрету доброе имя. Ведь если вы будете походить на подгорелые лепешки, люди первым долгом станут смеяться надо мной и говорить, будто я, управляя хозяйством, сделала всех вас чуть ли не нищими.

– Как вы мудры, госпожа! – растроганно вздыхали служанки, присутствовавшие при этом разговоре. – Вы и старшим госпожам умеете угодить, и о нас заботитесь!

Между тем Фын-цзе приказала Пин-эр принести безрукавку, сшитую из восьми шкурок голубого песца и покрытую сверху темным набивным шелком, и отдала ее Си-жэнь.

После этого она осмотрела содержимое узла – в нем были две безрукавки и два халата. Фын-цзе приказала Пин-эр принести другой шелковый платок цвета яшмы, завязать в него плащ от снега и тоже отдать Си-жэнь. Пин-эр вышла и вскоре принесла два плаща: один темно-красный, сильно поношенный, и другой – немного поношенный, сшитый из голландского сукна.

– Мне достаточно одного, – возразила Си-жэнь.

– Можешь взять себе темно-красный плащ, – сказала ей Пин-эр, – а второй по пути передашь барышне Син Сю-янь. Вчера выпал сильный снег, все оделись тепло – кто в шубы, кто в плащи на меху, и как красиво было смотреть на них на фоне снега! И только на Син Сю-янь было все старое, и она ежилась от холода, так что на нее жалко было смотреть! Передай ей этот плащ!

– Вот здорово! – воскликнула Фын-цзе. – Она без моего разрешения вздумала дарить мои вещи! Будто я недостаточно потратилась, она толкает на еще большие расходы!

– Она ведь знает, что вы всегда готовы оказать уважение госпоже и к тому же добры к служанкам! – засмеявшись, сказали ей все. – Если б вы были мелочны, припрятывали вещи для себя, не заботились о прислуге, разве барышня Пин-эр осмелилась бы так поступить?

– Да, она неплохо меня знает! – засмеялась Фын-цзе и, обратившись к Си-жэнь, стала напутствовать ее: – Если с твоей матерью случится несчастье и тебе придется задержаться дома, пришли кого-нибудь предупредить меня, и я велю отвезти тебе постель. Смотри только, не пользуйся домашними постельными и туалетными принадлежностями. – И после этого она сказала жене Чжоу Жуя: – Тебя поучать незачем, ты знаешь сама все правила, которые заведены у нас в доме.

– Да, да, конечно! – поспешила заверить ее жена Чжоу Жуя. – Как только мы приедем, сразу прикажем всем их людям удалиться. А если уж нам придется на некоторое время там остаться, велим приготовить для нас отдельно две комнаты.

Попрощавшись с Фын-цзе, жена Чжоу Жуя вышла следом за Си-жэнь, приказала мальчикам-слугам зажечь фонари и следовать за коляской. Они направились к дому, где жил Хуа Цзы-фан. Но об этом мы рассказывать не станем.

Между тем Фын-цзе вызвала двух мамок со «двора Наслаждения розами» и приказала им:

– Выберите одну из старших служанок потолковее и пошлите ее на ночь дежурить в комнаты Бао-юя, так как Си-жэнь, пожалуй, сегодня не вернется домой. Да смотрите хорошенько, чтобы Бао-юй не баловался!

Мамки удалились и через некоторое время снова вернулись с докладом:

– В комнаты второго господина Бао-юя мы послали Цин-вэнь и Шэ-юэ, а сами вчетвером по очереди будем неотлучно находиться в прихожей.

Фын-цзе одобрительно кивнула.

– Проследите, чтобы он пораньше лег спать, а завтра утром пораньше встал, – предупредила она.

Мамки обещали в точности исполнить ее приказание и возвратились в «сад Роскошных зрелищ».

Вскоре вернулась жена Чжоу Жуя, сопровождавшая Си-жэнь домой, и сообщила Фын-цзе:

– Си-жэнь пока возвратиться не может, ее мать умерла.

Фын-цзе немедленно передала эту весть госпоже Ван, а сама приказала одной из служанок пойти в «сад Роскошных зрелищ» за постелью и шкатулкой с туалетными принадлежностями Си-жэнь. Бао-юй приказал Цин-вэнь и Шэ-юэ собрать все необходимые вещи и сам следил, чтобы они чего-нибудь не забыли.

Передав присланной служанке все, что требуется, Цин-вэнь и Шэ-юэ сняли с себя украшения и переоделись на ночь. После этого Цин-вэнь уселась греться возле жаровни, не желая больше ничего делать.

– Не строй из себя госпожу! – заворчала на нее Шэ-юэ. – Я тебя прошу помочь мне, а ты ни с места!

– Все, что нужно, я могу сделать и без тебя! – ответила ей Цин-вэнь. – Но если уж ты взялась, так и делай, а я сегодня хоть отдохну!

– Дорогая сестра, – попросила тогда Шэ-юэ, – я постелю второму господину, а ты завесь зеркало да задвинь верхние занавески – ты ростом выше, и тебе это сделать легче, чем мне.

С этими словами она покинула комнату и отправилась разбирать для Бао-юя постель.

– Стоило мне присесть, как она сразу подняла шум! – пробормотала ей вслед Цин-вэнь.

Как раз в это время Бао-юй сидел у себя в комнате, опечаленный известием о смерти матери Си-жэнь. Но как только до его слуха донеслись из-за двери последние слова Цин-вэнь, он встал, опустил занавеску на зеркале и, выйдя в переднюю, сказал:

– Можешь греться, я уже все сделал сам.

– Все время греться не будешь, – с улыбкой ответила Цин-вэнь. – Я только что вспомнила, что не принесли еще постельных грелок.