Бао-чай выслушала рассказ Пин-эр, затем повернулась к Ин-эр и велела ей принести две пилюли. Потом сказала Пин-эр:

– Если так, передай от меня поклон своей госпоже, а сама я к ней не пойду.

– Хорошо! – ответила Пин-эр и удалилась.

Больше о ней мы пока рассказывать не будем.

Между тем Сян-лин успела повидаться с матушкой Цзя и другими госпожами. После ужина Бао-чай сама отправилась навестить матушку Цзя, и поэтому у Сян-лин появилась возможность навестить Дай-юй, которая уже почти поправилась. С этой целью она направилась в «павильон реки Сяосян».

Когда Дай-юй узнала, что Сян-лин переехала жить в сад, она несказанно обрадовалась.

– У меня только сейчас появилось свободное время, барышня, – сказала ей Сян-лин. – Научите меня сочинять стихи! Я была бы так счастлива!

– Если хочешь, чтоб я научила тебя сочинять стихи, кланяйся мне и величай своим учителем! – засмеялась Дай-юй. – Я сама не очень разбираюсь в поэзии, но кое-чему могу тебя научить.

– Если вы не шутите, то кланяюсь вам и буду считать вас своим учителем, – с улыбкой ответила Сян-лин. – Но только, прошу вас, не говорите, что я слишком назойливая ученица!

– Чем сложны стихи? – принялась рассуждать Дай-юй. – Все стихи состоят из введения, толкования, изложения и заключения. Толкование и изложение ставятся в средине стиха и представляют две парные надписи. Затем слова, произносящиеся под ровным тоном, противопоставляются словам нисходяще-восходящего тона, а пустые слова противопоставляются значимым, и наоборот. Если же удается составить оригинальную строку, в этом случае слова под разными тонами, а также пустые и значимые слова можно и не противопоставлять.

– Вот, оказывается, почему, читая древние стихи, я иногда находила в них противопоставления, а иногда нет! – воскликнула Сян-лин. – Теперь мне понятно выражение «об единице, тройке и пятерке не рассуждают, а двойку, тройку и шестерку – ясно различают»! Читая стихи древних поэтов, я иногда находила подтверждение этому правилу, иногда же двойки, четверки и шестерки не согласовывались, и всякий раз меня охватывали сомнения. А сейчас, когда вы мне объяснили, я поняла, что подобное правило особого значения не имеет, важно лишь, чтобы в стихах были новые оригинальные выражения.

– Совершенно верно, – подтвердила Дай-юй. – Главное – мысль, а не выражения. Если заложенная в стихах мысль правильна, незачем украшать ее цветистыми выражениями, она и так будет хороша. Вот почему и говорят «нельзя, чтобы форма выражения затемняла мысль»!

– Мне больше всего нравятся строки из стихов Лу Фан-вэна[151], – промолвила Сян-лин. – Там говорится:

Как точно сказано! И как интересно!

– Такие стихи читать нельзя, – заметила Дай-юй. – Ты мало знакома с поэзией, поэтому тебе понравились столь примитивные стихи. Если ты действительно хочешь научиться сочинять стихи, я дам тебе почитать «Собрание стихотворений Ван Мо-цзе». Сначала прочтешь сто его пятисловных уставных стихов, затем – сто двадцать семисловных уставных стихов Ду Фу и, наконец, сто или двести четверостиший Ли Цин-ляня. Произведения этих трех поэтов дадут тебе основные знания по поэзии, а затем ты пополнишь их, прочитав стихи Тао Юань-мина, Ин Яня, Лю Чжэна, Се Лин-юня, Юань Цзи, Юй Синя и Бао Чжао. Ты умная девушка, так что, надеюсь, не пройдет и года, как ты без особого труда сможешь стать поэтессой!

– Дорогая барышня, дайте мне эти книги сейчас же, – попросила Сян-лин. – Я возьму их с собой и вечером прочту несколько стихотворений!

Выполняя ее просьбу, Дай-юй приказала Цзы-цзюань принести книгу уставных пятисловных стихов Ван Вэя.

– Читай только те стихи, которые подчеркнуты красной тушью, – предупредила она, передавая книгу Сян-лин, – это я их подбирала. Если встретятся непонятные места, спроси у своей барышни, а если не хочешь, я тебе все объясню, когда встретимся в следующий раз.

Сян-лин взяла стихи и возвратилась во «двор Душистых трав». Позабыв обо всем на свете, она села возле лампы и принялась читать одно стихотворение за другим. Бао-чай несколько раз напоминала ей, что пора ложиться спать, но Сян-лин только отмахивалась. Видя такую настойчивость, Бао-чай оставила девушку в покое.

И вот однажды утром, когда Дай-юй только окончила причесываться и умываться, в комнату вошла сияющая Сян-лин, протянула ей книгу и попросила дать взамен стихи Ду Фу.

– Сколько стихов ты заучила наизусть? – с улыбкой осведомилась Дай-юй.

– Все, что были подчеркнуты красным, – ответила Сян-лин.

– И все понятно?

– Как будто понятно, но не знаю, правильно ли. Если хотите, я вам расскажу.

– Вот так и нужно, – одобрила Дай-юй. – Сначала необходимо разобраться и обсудить неясные места, и лишь после этого ты сможешь пойти дальше. Ну рассказывай, я послушаю!

– Мне кажется, достоинство стихов, которые я прочла, заключается в том, – начала Син-лин, – что вначале они кажутся надуманными, но если немного поразмыслить, то убеждаешься, что в них скрыт глубокий смысл, и повествуют они о том, что есть на самом деле.

– В некоторой мере ты права, – согласилась Дай-юй. – Только мне непонятно, из чего ты сделала такое заключение.

Сян-лин улыбнулась в ответ:

– Когда я читала стихотворение «На границе», в нем оказались такие строки:

Солнце, разумеется, круглое. Но меня охватило сомнение, как может дымок вздыматься прямо. Слово «прямо», по-моему, употреблено здесь не к месту, а слово «круглое» слишком примитивно для стихов. Но потом я закрыла книгу и постаралась представить себе эту картину. Мне хотелось заменить эти слова, однако ничего подходящего я не нашла. Кроме того, там есть еще строки:

Сначала мне показалось, что слово «белеют» не имеет никакого смысла, точно так же, как и слово «синеют». Но вдумавшись, я убедилась, что только эти слова полностью передают картину. Когда же читаешь стихи вслух, кажется, будто жуешь огромную маслину и никак не можешь разжевать.

Или вот еще строки:

Как удалось поэту употребить здесь слова «осталось» и «поднялся»! Помню, несколько лет назад по пути в столицу наша лодка пристала к берегу. Это было вечером; на пустынном берегу высилось лишь несколько молчаливых деревьев, а где-то вдали к облакам подымался одинокий сизоголубой дымок, – видимо, кто-то готовил ужин. И вот вчера, когда я прочла это стихотворение, мне почудилось, будто я вновь попала в те места!

Пока происходил этот разговор, пришли Бао-юй и Тань-чунь. Они тоже присели и стали с интересом вслушиваться в рассуждения Сян-лин о поэзии.

– Мне кажется, тебе больше незачем читать стихи, – с улыбкой заметил наконец Бао-юй. – Ты и так уже недалека от истины. Судя по твоим словам, ты уже постигла «три неясности»[152].

– Ты говоришь, что выражение «поднялся дымок одинокий» великолепно, – возразила на это Дай-юй, – но ведь вся эта фраза не что иное, как подражание более древним поэтам. Вот я тебе сейчас прочту отрывок из другого стихотворения, перед которым эта строка окажется бледной и беспомощной.