– Паршивец! – обрушился на него Цзя Чжэн. – То, что ты сидишь дома и не учишься, еще куда ни шло! Но как ты осмеливаешься творить безобразия? Как ты набрался наглости выманить Ци-гуаня, который принадлежит его светлости Преданному и Покорнейшему вану? Теперь вся вина пала на меня!
Бао-юй задрожал от страха и торопливо ответил:
– Отец, я даже понятия не имею о том, что представляет собой этот драгоценный камень[119], а вы говорите, будто я его выманил!
Он заплакал.
Цзя Чжэн еще не успел открыть рта, как управляющий с усмешкой сказал Бао-юю:
– Не стоит отпираться! Может быть, вы прячете его у себя в доме или знаете его местонахождение – скажите прямо! Неужели вы не помните о добродетелях, которыми должен обладать молодой человек знатного происхождения?
– Я в самом деле ничего не знаю, – продолжал твердить Бао-юй. – Все это ложные слухи.
– У меня есть доказательства, и я могу сообщить их вашему отцу, – снова усмехнулся управляющий. – Но вам будет только неудобно! Если вы утверждаете, будто не знаете этого человека, скажите мне, где вы взяли красный пояс, которым сейчас подпоясаны?
Ошеломленный Бао-юй вытаращил глаза и раскрыл рот.
«Откуда он знает? – подумал юноша. – Если ему стал известен даже этот секрет, обмануть его не удастся. Лучше сознаться во всем, пусть только он уходит и не рассказывает об остальном».
Бао-юй сказал:
– Если вам известны такие мелочи, как же вы можете не знать главного? Неужели вы не знаете, что он купил себе усадьбу? Я слышал, будто она находится где-то в деревне Красного кипариса, примерно в двадцати ли к востоку от города, где Ци-гуань приобрел несколько му земли и несколько домов. Может быть, он сейчас там и находится.
– Если вы так утверждаете, то я уверен, что он непременно там, – с улыбкой сказал управляющий. – Я съезжу туда – и буду очень рад, если найду его. Если же нет, придется еще раз вас потревожить.
Управляющий встал и откланялся. Цзя Чжэн выпучил глаза, рот его исказился от гнева. Провожая управляющего к выходу, он повернул голову и крикнул Бао-юю:
– Сиди здесь! Я еще с тобой поговорю!
Проводив управляющего до ворот и возвращаясь обратно, Цзя Чжэн столкнулся с Цзя Хуанем и несколькими мальчиками-слугами, которые сломя голову бежали по двору.
– Вот я вам задам! – грозно загремел Цзя Чжэн.
При виде отца перепуганный Цзя Хуань замер на месте и опустил голову.
– Ты чего бегаешь? – набросился на него Цзя Чжэн. – Слуги твои разбрелись кто куда, не присматривают за тобой, а ты пользуешься этим и носишься, как дикий конь! Где люди, которые сопровождали тебя в школу?
Видя, что отец разгневан, Цзя Хуань решил воспользоваться случаем и сказал:
– Мы не бегали. Мы только что возвращались из школы и проходили мимо колодца, где утопилась одна служанка. Ее недавно вытащили. Голова у нее большая и страшная, а все тело так разбухло, что я перепугался и бросился бежать.
– Кто это там ни с того ни с сего бросился в колодец? – спросил Цзя Чжэн, и в голосе его прозвучало сомнение. – У нас в доме никогда не бывало подобных случаев. Со времен моего деда у нас со слугами обращаются прекрасно. Может быть, управляющие, пользуясь тем, что в последние годы я перестал вмешиваться в домашние дела, довели несчастную до смерти? Если об этом узнают люди, весь позор падет на моих предков!
И он велел слугам немедленно позвать Цзя Ляня и Лай Да.
– Слушаемся! – хором ответили слуги, собираясь выполнить приказание.
Но в этот момент Цзя Хуань бросился к отцу, вцепился в полу его халата и, опустившись на колени, произнес:
– Не сердитесь! Об этом никто не знает, кроме служанок госпожи. Я слышал от своей матушки, что…
Он огляделся по сторонам. Цзя Чжэн понял, что мальчика смущает присутствие слуг, и сделал им знак удалиться.
– Матушка говорила, – осторожно продолжал Цзя Хуань, – что несколько дней тому назад старший брат Бао-юй был в комнатах госпожи и хотел изнасиловать служанку Цзинь-чуань. Но она сопротивлялась, и он ее побил. Цзинь-чуань не вынесла такого позора и бросилась в колодец.
Не успел Цзя Хуань произнести последнюю фразу, как лицо Цзя Чжэна пожелтело от гнева.
– Приведите Бао-юя! – в ярости закричал он и побежал к себе в кабинет.
– Если кто-нибудь и сейчас явится уговаривать меня, я отдам Бао-юю свою чиновничью шапку и пояс, пусть он сам будет главой семьи! – кричал он на ходу. – Чем прослыть преступником, лучше сбрить себе волосы, которых у меня на голове из-за постоянных хлопот и так осталось немного, и уйти в монахи! Уж тогда, по крайней мере, я не опозорю своих предков и сумею избежать возмездия за то, что породил такого сына!
Увидев Цзя Чжэна в сильном гневе и узнав, что виновником оказался Бао-юй, приживальщики и слуги прикусили язык и поспешили скрыться.
Задыхаясь, Цзя Чжэн упал на стул, по его щекам катились слезы.
– Ведите сюда Бао-юя! Давайте палку! Веревку! Запирайте двери! Если кто посмеет передать бабушке, убью!
Слуги толпой бросились за Бао-юем.
Еще в тот момент, когда Цзя Чжэн не велел ему никуда уходить, Бао-юй понял, что это не сулит ему ничего хорошего. Но он не знал, что Цзя Хуань еще подлил масла в огонь.
Бао-юй метался по залу, пытаясь найти кого-нибудь из слуг и послать весть о себе бабушке. Но, как назло, поблизости никого не было. Даже Бэй-мин и тот куда-то исчез.
Вдруг на глаза Бао-юю попалась какая-то старуха, и ему показалось, что он обрел драгоценность.
– Скорее скажи старой госпоже, что отец хочет меня бить! – воскликнул Бао-юй, бросаясь к ней. – Только скорее… скорее, иначе меня исколотят!
Бао-юй был взволнован, торопился и говорил невнятно, а старуха попалась глухая, не расслышала как следует и приняла слова «меня исколотят» за «прыгнула в колодец».
– Прыгнула в колодец – и пусть себе, – с улыбкой ответила она. – Вам-то чего бояться, второй господин?
Поняв, что старуха глуха, Бао-юй совсем вышел из себя и в отчаянии закричал:
– Найди моего слугу и пришли сюда!
– Какая беда? – в недоумении спросила старуха. – Госпожа уже подарила ее матери немного денег на похороны, все улажено, и никакой беды не будет.
Бао-юй не знал, что делать. В этот момент появились слуги Цзя Чжэна и потащили его.
При виде сына глаза Цзя Чжэна налились кровью. Он даже не стал расспрашивать его о том, как он пил вино вместе с актером, как тот сделал ему подарок, почему он запустил учебу, действительно ли он пытался изнасиловать служанку, а прямо закричал:
– Заткните ему рот, я запорю его до смерти!
Слуги боялись Цзя Чжэна и, не смея его ослушаться, повалили Бао-юя на скамью и дали с десяток ударов палкой. Понимая, что просить прощения бесполезно, Бао-юй лишь громко выл.
– Плохо бьете, мерзавцы! – заорал Цзя Чжэн и с бешенством пнул ногой одного из слуг, сам схватил палку и с ожесточением принялся избивать сына.
Бао-юй, которому никогда не приходилось терпеть подобных страданий, сначала чувствовал невыносимую боль, кричал и плакал, но потом силы покинули его, голос охрип, он лишь тихо стонал и наконец замолк.
Приживальщики испугались, как бы не случилось несчастья. Они бросились к Цзя Чжэну и стали уговаривать его прекратить расправу. Но могли ли их уговоры подействовать на Цзя Чжэна?
– Разве можно прощать такие безобразия! – закричал он. – Вы всегда ему потакаете! Теперь меня пришли убеждать! А если он завтра совершит преступление, убьет своего отца или государя – вы тоже скажете, что его не нужно наказывать?!
Они поняли, что, если Цзя Чжэн обвиняет Бао-юя в таких тяжелых проступках, значит он рассердился не на шутку, и сочли за лучшее известить об этом госпожу Ван.
Едва госпожа Ван услышала, что Цзя Чжэн избивает сына, она не стала даже докладывать матушке Цзя и сама, в сопровождении одной лишь служанки, поспешила в кабинет, где происходила расправа. Она появилась так внезапно, что приживальщики и слуги даже не успели скрыться.
