Еще немного поудивлявшись, герои свернулись на неудобном ложе калачиками и сладко задремали без сновидений.

Проснулся Агамемнон от того, что почувствовал во сне до боли знакомый запах. Затем великий герой услышал мирно беседующие незнакомые голоса.

— А попробуйте-ка эту ветчинку, — говорил чей-то милый женский голос. — Правда, она восхитительна?

— О да, ты права, моя прелесть, — подтвердил мужской голос. — Но вон тот бифштекс с кровью… Как? Ты еще его не отведала?

— Вино, вино, несите сюда вино, — закричал кто-то прямо на ухо Агамемнону, и царь понял, что сейчас самое время открыть глаза, хотя делать ему это страшно не хотелось.

Агамемнон сделал над собой усилие, и глаза все-таки открыл.

Ох, лучше бы он продолжал спать…

Они вместе с Аяксом лежали посредине гигантского пиршественного стола, за которым мило обедало около трех десятков знатных лестригонов. Во главе стола сидел собственной персоной царь Ан-тифат, сжимая в могучей руке здоровый кубок вина.

— Вина, — ревел царь великанов, — еще вина… И кто-нибудь — позовите к столу мою дочь Тифату, что-то она к обеду задерживается…

Дальше было хуже.

Агамемнон понял, что он лежит на блюде, вернее на все той же неудобной кровати. Только теперь ему стало ясно, что никакая это не кровать, а пиршественное блюдо. Вокруг храпевшего рядом Аякса возвышались россыпи свежего укропа. А еще Агамемнон наконец узнал разбудивший его запах. Вся его одежда была засыпана молотым перцем.

— Мамочка! — прошептал несчастный царь. — Аякс, проснись, нас сейчас с тобой сожрут.

Аякс проснулся, но смысл происходящего доходил до него с большой задержкой.

Агамемнон покосился на соседнее блюдо и столкнулся с полным ненависти взглядом какого-то диковинного лестригонского деликатеса. Сначала Агамемнон решил, что на него смотрит запеченная в ' тесте форель, но царь глубоко ошибался. Излучая в пространство волны ярости, на него глядел Конан Киммериец, плавающий в луже дымящегося соуса.

О, если бы взглядом можно было убивать!

«Ага! — злорадно подумал Агамемнон. — Допрыгался».

Хотя жизнь самих греков тоже висела на волоске.

Над головой со свистом пронеслась вилка. Агамемнон зажмурился, но вилка понеслась куда-то дальше, к блюду с мочеными фигами.

— Носатые!!! — проревел из лужи соуса Конан варвар. — Я еще отомщу вам…

— Встретимся в ночном горшке Антифата, — весело прокричал киммерийцу Аякс, у которого от пережитого ужаса проснулось чувство инфернального юмора.

Рядом с блюдом, на котором возлежали греки, внезапно раздался мощный хлопок, и из туманного марева возник бог ветра Эвр (очень вовремя, сатир его побери. — Лет.).

— Наконец-то, — обрадовался Агамемнон, словно увидел родного отца. — А мы уж совсем отчаялись.

— Хватайтесь за края моей туники, — строго приказал восточный ветер, швыряя в ближайшего великана моченой фигой.

Герои послушно вцепились в туманные одеяния бога ветра, оказавшиеся на ощупь весьма плотными.

Последнее, что успели услышать греки перед тем, как исчезнуть в сгустившемся воздухе, был дикий, душераздирающий вой Антифата, в правый глаз которого метнул вилку зловеще хохочущий Конан.

О коварной Клитемнестре в Аттике ходили целые легенды.

Иначе как змеей верноподданные жену царя Агамемнона не называли.

В предыдущих главах уже рассказывалось о любовных утехах Клитемнестры за спиной немного лоховатого муженька.

Но это все еще цветочки.

Клитемнестра не только была специалисткой по орогачиванию мужа, нет, она ко всему еще обожала плести в царском дворце всевозможные интриги, а также наводить сплетни.

Практически каждый год с крыши дворца прыгал очередной новый казначей Агамемнона, оклеветанный коварной царицей. Посему в последние годы это место во дворце оставалось вакантным.

А трюк с крокодилами?

Когда во время грандиозного пира в отсутствие мужа Клитемнестра выпустила из террариума в пиршественный зал изголодавшихся рептилий.

Просто так выпустила, из любопытства.

Ей вдруг очень захотелось посмотреть — а что будет?

Крокодилов Агамемнон привез из далекой Эфиопии, и многие из них в тот вечер издохли от несварения желудка. Кто сандалией подавился, кто золотым лавровым венком.

После этого случая Агамемнон впервые поднял на жестокую жену руку… или, если точнее, ногу. Удар под зад он отпустил такой мощный, что благоверная неделю на мягкое место сесть не могла, даже спала стоя.

Вот с того самого дня и задумала Клитемнестра мужа извести, то есть убить (ну прямо Долорес Клейборн. — Авт.). А уж если эта дура вбивала себе что-нибудь в голову, то выбить это у нее невозможно было даже при помощи кузнечного молота…

Много мужчин удовлетворяли извращенную похоть Клитемнестры, но один был любимый. Тот самый мужила, который некогда изображал из себя несовершеннолетнюю племянницу царицы.

Звали этого ходячего вибромассажера Эгисфом.

(!!! — Авт.)

План Клитемнестры был довольно прост: по возвращении Агамемнона на родину быстро извести его и посадить на трон тупого (на первый взгляд. — Авт.) Эгисфа, который только и годен был, что для постельных утех царицы.

В свободные же от прелюбодеяния часы Эгисф все время сидел в уголке покоев Клитемнестры на золотом горшке, медленно раскачиваясь из стороны в сторону.

Многие поговаривали, что мужик сбежал из психиатрической лечебницы на Аргосе, построенной самим Асклепием, и что был он серийным сексуальным маньяком, изнасиловавшим (с последующим летальным исходом) всех овец на острове Крит вместе с не успевшими убежать пастухами. Такое вот у него было извращенное пристрастие к мелкому рогатому скоту.

Чем пленила его престарелая Клитемнестра, оставалось для древнегреческих историков (в лице Софоклюса) неразрешимой загадкой.

Болтали, что во время их любовных утех Клитемнестра по-овечьи блеяла, но сии слухи так и остались непроверенными.

Так или иначе, но коварная царица спала и видела своего умственно отсталого любовничка на троне Агамемнона. Она даже отверстие особое в царском кресле успела проделать, аккурат по размеру любимого Эгисфом золотого горшка, с которого тот всегда крайне нехотя вставал.

Кошмарная участь ждала народ Агамемнона, если бы чудовищным планам удалось осуществиться.

М-да, переплюнула по коварству Клетемнестра даже пресловутую Пенелопу. Правда, непонятно было, за что бедняга Агамемнон заслужил такую участь.

Хотя…

Вот что бывает, когда женишься по пьянке.

Случилось это, конечно, давно, но подробности вспомнить все же стоит…

Упился тогда Агамемнон до зеленых сатиров.

Произошло это в Спарте на дне рождения брата Агамемнона Менелая. Поспорили тогда пьяные братья на подзатыльник, что Агамемнон женится на первой встречной женщине. Ну, в смысле выйдет на улицу и за руку свою будущую жену схватит.

Высыпали бухие гости из дворца Менелая, смотреть, чем весь этот спор закончится. Интересно им, который из братьев другому морду набьет.

Ну, Агамемнон вконец разошелся, выскочил на улицу и хвать девку какую-то непонятную, у храма Афины гуляющую. Схватил ее за руку и во дворец потащил, даже в лицо будущей жене не взглянув.

Дальше пришлось Агамемнону вместе с гостями около часа ловить сбежавшего Менелая, которому очень не хотелось получать от брата затрещину.

Ну, в конце концов именинника поймали в подвале дворца. Агамемнон дал ему затрещину пифосом и отпустил.

Пролежал Менелай в отключке до самого утра. А Агамемнон, у которого случился приступ белой горячки, потребовал, чтобы его тут же с незнакомой девушкой и поженили. И не просто кто-то поженил, а сам покровитель брака бог Гименей.

Всемогущие боги, находившиеся в то время в полном душевном здравии, наблюдали за всем этим цирком со светлого Олимпа. Естественно, Гименей не смог удержаться. Под дружный хохот остальных олимпийцев он спустился в Спарту и быстро женил Агамемнона на случайной прохожей.