– Нет, я не вру.

– Ты ведь убил её?

Иннокентий захохотал так, что на него неодобрительно обернулись люди с соседних скамеек.

– С девушкой надо провести разъяснительную работу, – сказал он, отсмеявшись, Филиппу Петровичу. – Иначе она так и будет говорить хохмами.

– Да, надо. Когда будет свободное время, – согласился тот и посмотрел на часы. Настя скосила глаза на циферблат и увидела, что ей еще целый час ерзать на неудобной деревянной скамье. Она вздохнула, закрыла глаза и попыталась задремать. Неожиданно ей это удалось, но прежде она услышала две негромкие фразы:

– Этот чертов меч, который был у Соньки, – сказал Иннокентий, – он что, оттуда?

– Откуда же еще, – ответил Филипп Петрович, и голос его был мрачным.

Но Настю все эти мрачные разговоры не касались, и она провалилась в короткий неглубокий сон, столь же неуютный, как и деревянная скамья под ее ягодицами.

Старые Пряники оказались и вправду старыми – перейдя через деревянный мостик, отделявший железнодорожную станцию от городка, Настя, Филипп Петрович и Иннокентий словно оказались посреди музея, который давно нуждается в реставрации, но реставрация забыла о существовании этого глухого местечка. Роль потрепанных временем экспонатов играли дома с осыпающимися фасадами и потрескавшимися стенами; как положено музейным экспонатам, они были снабжены табличками с названиями типа «улица Красных Пролетариев, дом 24» или «переулок Березовый, дом 5».

Иннокентий особо не всматривался в эти таблички, но уверенно шагал по улицам Старых Пряников, оказавшись через какое-то время на пустыре, в центре которого была криво вкопана табличка «Площадь Пятидесятилетия».

– Пятидесятилетия чего? – поинтересовалась Настя, обойдя табличку. – Что за странное название?

– Пятидесятилетия чего хочешь, – сказал Иннокентий. – Каждый сам выбирает важное пятидесятилетие, в честь которого можно назвать площадь. Очень удобно.

– Это все-таки не площадь, а пустырь, – уточнила Настя. – И я надеюсь, что твой знакомый живет не здесь, а где-нибудь в более приличном месте.

– Не сомневайся, живет он в очень прилично месте.

– Тогда зачем мы стоим здесь?

– Потому что мы не можем идти к нему с пустыми руками. Нам нужен подарок.

Настя посмотрела на Иннокентия с сочувствием:

– Ты ищешь подарок на пустыре? Может быть лучше дойдем до магазина? Тут ведь должны быть какие-то магазины…

– Мне кажется, что у них тут вообще ничего нет, – проворчал Иннокентий, оглядываясь по сторонам. – Дикость и запустение…

– Между прочим, уже почти восемь часов вечера, – сказал Филипп Петрович.

– На это я и надеюсь, – загадочно ответил Иннокентий.

– Я имею в виду, что уже поздно. Скоро совсем стемнеет, и нам надо то ли идти к твоему знакомому, то ли искать гостиницу, и уж во всяком случае нам надо перекусить. Да, и поскорее, потому что у Насти уже урчит в животе.

– Ой, – виновато сказала Настя, – я не нарочно.

– А я-то думаю – что за странный звук? – засмеялся Иннокентий. – Кстати, это хорошая идея – насчет перекусить.

Он снова повел их какими-то темными и кривыми переулками, разве что названия теперь прочитать было невозможно – смеркалось. Вынырнув из очередной осыпающейся арки, они оказались перед белым зданием с колоннами, которое, судя по мигающим неоновым вывескам, одновременно являлось рестораном, кинотеатром и ночным клубом. Насте это строение показалось более подходящим на роль дома с привидениями, потому что потрескивание неоновых букв было единственным звуком, который она услышала, подходя к зданию. Не было никаких признаков того, что хоть кто-то из жителей Старых Пряников польстился на обещанный тройной набор развлечений. Ни одной припаркованной машины. Ни единой музыкальной ноты из окон. Ни одного громкого голоса. Только черные призраки мертвых деревьев, высаженных вдоль здания через одинаковые промежутки.

Но похоже, что это смущало только Настю. Иннокентий едва ли не вприпрыжку спешил к зданию, а Филипп Петрович, наверное, не удивился бы, даже если бы этот дом с колоннами сейчас вдруг поднялся в воздух и улетел, хлопая большими кожистыми крыльями. Настя обернулась в тщетной надежде заметить какое-то беспокойство на его широком лице, но из-под шарфа раздалось обычное:

– Настя, все будет хорошо.

Она неуверенно кивнула и вошла вслед за Иннокентием внутрь дома с колоннами. Какие безмолвные ужасы творились в кинотеатре и ночном клубе, она так и не узнала, потому что туда не попала. Иннокентий провел ее и Филиппа Петровича в ресторан, который состоял из двух соединенных переходом одинаковых комнат, каждая из которых по размерам примерно равнялась университетскому буфету. Там были люди.

Люди, к изумлению Насти, были живыми, здоровыми и вполне обычными – с двумя руками и двумя ногами, они сидели за столиками и что-то ели. Вели они себя, правда, странновато – то есть разговаривали тихо, а с появлением Насти с компанией и вовсе перешли на шепот. Никто не орал пьяных песен, никто не требовал от официантки еще водки, никто не исполнял лихих танцев с битьем посуды и подвернувшихся под горячую руку физиономий. Возможно, всё дело было в местных традициях, но вскоре Насте стало не до мыслей о старопряничных пуританских нравах: ей подсунули меню, а в меню были перечислены блюда не то чтобы особо изысканные, но как раз такие, чтобы изойти слюной после многочасового путешествия, – большой сочный бифштекс, картошка, салаты, горячий черный чай с ломтиком лимона, кусок торта «Прага»…

– А мне кофе с пятью каплями коньяка и тремя каплями лимонного сока, – подытожил заказ Филипп Петрович. Официант не удивился, пометил что-то в своем блокнотике и перевел взгляд на Иннокентия. Тот равнодушно покачал головой. Официант закрыл блокнотик и направился в сторону кухни, но прежде того он улыбнулся краем рта и подмигнул Иннокентию.

– Кеша, – немедленно среагировала Настя, – ты что, знаешь этого официанта?

– Нет.

– Но он тебе подмигнул.

– Я не заметил.

– Филипп Петрович, он ему подмигнул.

Филипп Петрович медленно стянул с шеи шарф и положил на соседний стул. Гардероба в ресторане не было, да и особых причин снимать верхнюю одежду тоже – в комнате было прохладно.

– Настя, – умиротворенно произнес Филипп Петрович, с надеждой вглядываясь в сторону кухни, подмигивание пока еще не считается серьезным преступлением… Да, насчет серьезных преступлений – почитайте вот это, – он вытащил из-за пазухи свернутую газету и положил перед Настей.

Настя развернула лист и поняла, что это не газета. Это был напечатанный на дешевой серой бумаге плакат. «Помогите найти человека!» – было напечатано крупными буквами в самом низу. Выше Настя увидела собственную физиономию, вздрогнула и тут же прикрыла плакат руками.

– Это раздавали в электричке, пока ты спала, – спокойно пояснил Филипп Петрович. – У парня, который раздавал эти бумажки, была здоровенная пачка такого добра.

– И что это значит? – спросила Настя.

– А ты почитай.

Между просьбой «Помогите найти человека!» и фотографией мелким шрифтом сообщалось, что родственники сбились с ног в поисках молодой девушки, которая такого-то февраля нынешнего года вышла из дома и не вернулась. Далее с медицинской точностью перечислялись физические параметры и особые приметы Насти, а также указывалось, что девушка страдает некоторыми психическими отклонениями, поэтому может не осознавать, кто она и где… За информацию о местонахождении Насти гарантировалась выплата вознаграждения в 5000 евро, а за возвращение самой Насти в живом и здоровом виде – 50 000 евро. Контактный телефон. Адрес электронной почты.

– Из университета взяли, – пробормотала Настя.

– Что? – не понял Филипп Петрович.

– Фотографию из университета взяли. Это я для студенческого билета снималась.

– Понятно.

– Это Покровский, да? Они хватились и теперь ищут меня…

– Нет, это не Покровский. – Филипп Петрович взял у Насти плакат и показал на маленькие буковки в нижнем левом углу. – Типография издательского дома «Райдер», тираж сто тысяч экземпляров.