— Секундочку, — уперся нирванец. — Дорогая моя, ты должна понимать, что нам предстоит разыграть сложную партию, которая будет включать элементы блефа, неоднократную смену мастей, висты, уходы в пас, игру на ставках и на нервах… Чтобы восстановить Главный Узор, нам придется сначала повредить Логрус.

— Твои проблемы, — равнодушно бросила Единорог. — Взялся — выполняй.

Фауст сказал, подмигнув:

— Но между разрушением Логруса и ремонтом Лабиринта я должен выполнить еще одно важное действие. В самой Нирване и, возможно, нескольких соседних Отражениях…

Рогатая башка наконец смекнула, куда он клонит, и разволновалась. Несколько раз лягнув задними копытами неподвижный воздух тоннеля, Единорог растерянно заявила:

— Это не мне решать. Не только мне… Ты узнаешь ответ… Возможно, придется отказаться от услуг твоей родни. Вы слишком много требуете.

— Решайте поскорее, — холодно сказал герцог. — Еще немного — и Камень станет неотъемлемой частью принцессы Корал… Кстати, ты не в курсе, какого хрена твой сынок затеял эту имплантацию?

Он все-таки сумел достать Единорога своими вопросами. Шерсть копытной твари встала дыбом. Амберская прародительница тряхнула гривой, нацелила ему в грудь заостренное копыто и завопила:

— Я этого не знаю! И вообще никто не знает! И тебе подавно не следует знать! Все вон!

Уткнувшийся в Межтенье конец тоннеля начал быстро сворачиваться, выпихнув всех пришлых в Амбер. Самые хлипкие не устояли на ногах. Флора поднялась, оправляя костюм, и простонала, восхищенно глядя на нирванца:

— Как он держался! Как он разговаривал с Единорогом! Нет, точно, я сейчас ему отдамся!

Успокоив поцелуем разъяренную Льювиллу, герцог сказал:

— Тебе не показалось, что ваша рогатая лошадка была немного под кайфом? Заторможенная какая-то, вялая. Сама не понимала, чего хочет…

— Нам трудно судить о поступках и желаниях Олицетворений Мощи, — уклончиво сказала Лью. — И тебе не советую.

— Нет, в самом деле. — Увлекшись очередной загадкой, Фауст пропустил мимо ушей ее предостережение. — Мы ведь совершенно не представляем себе, как проводят свое время эти существа. Может, пьют горькую, или ширяются, или устраивают оргии. И еще — ужасно интересно, смертны ли подобные твари? Во всяком случае, они заведомо не всемогущи.

Фиона, которая с некоторых пор внимательно следила за ним, укоризненно произнесла:

— Сказано же — не богохульствуй. И вообще, мы называем такие вопросы «проклятыми».

«Мы называем их точно так же», — подумал Фауст.

Вернувшись в родное Отражение, амбериты воспряли духом. Два короля — дядя и племянник — обсуждали сценарий грандиозного сабантуя по случаю коронации Мерлина и возвращения Дейдры. На торжественное мероприятие предполагалось пригласить членов обеих королевских фамилий, избранную знать Амбера и Хаоса, близких друзей. Заодно мыслилось устроить примирение Великих Королевств.

Фаусту эта перспектива пришлась не по душе — если уж собираться, то не двумя, а тремя августейшими семьями! И герцог попробовал нарушить замечательный план:

— Корвин, Дейдра, чуть не забыл вас обрадовать. Мой братишка Меф, спасаясь от выводка Огненных Ангелов, забрел в местечко, именуемое Авалон. Будете смеяться, но там правит девчонка, очень похожая на вас обоих

— Гиневра?! — вскричала Дейдра. — Она жива?

— Похоже на то. По словам Мефа, королеву Авалона зовут именно так.

Корвин с каменным лицом взял герцога за грудки и долго смотрел ему в глаза. Трудно сказать, чего он добился, поскольку телепатией не владел даже в мизерной степени. В конце концов он сказал, задыхаясь:

— Если это не глупая шутка, я поверю, что ты — добрый волшебник.

— Не верь глупостям, — быстро ответил Фауст. — Добрых волшебников не бывает. Но мои слова не были глупой шуткой. Мои слова не были даже умной шуткой. Я вообще шучу несколько иначе.

Вцепившись в него с другой стороны, Дейдра требовательно спросила:

— И где же этот Авалон?

— Без понятия… — Герцог осторожно освободил свой плащ из рук Корвина. — Дорогу туда знает только Мефисто.

— И где же сейчас твой брат? — настаивала Дейдра.

— Где мой брат? — Фауст засмеялся. — Спроси чего-нибудь полегче.

Он снова не солгал: вопрос о местонахождении Мефистофеля всегда относился к разряду риторических. Вместе с тем Брат Дьявола не сказал и всей правды, поскольку догадывался, где сейчас находится и чем занимается неугомонный Меф.

Можно было оставить Полумесяца в Новом Авалоне. Но тогда неизбежно пришлось бы снова встретиться с любознательной королевой Ги и объяснять ей, почему он еще не привел сюда ее родителей. Чтобы не встречаться с Ги, Меф направился в безлюдное Отражение, где побывал по пути из Хаоса и где в беседке-развалюхе его тогда ждал верный Серитойох.

Здесь мало что изменилось. Только утро сменилось еечером. Дуновения осеннего ветра лениво шевелили опавшие листья, и капли дождя неутомимо падали в лужи. Природа этого места умиротворяла, прогоняя мысли о сражениях, интригах, опасностях и заботах.

Когда-то давно, в детстве, они с братьями мечтали о подобном Отражении. Кажется, Фау первым придумал Дримландию. Поначалу это была сказка, под которую засыпал неугомонный крошка Верви. Тихая уютная реальность, где не бывает кровавых войн, ядовитых змей, гадких насекомых и резких колебаний погоды. Мягкая зима, не слишком жаркое лето, долгая весна, спокойная осень, живописные пейзажи, плодородная земля. Всякий раз, найдя себе временное пристанище, братья-изгнанники принимались строить планы, как населят свою страну добрыми, красивыми людьми — трудолюбивыми и честными, какие мудрые и справедливые законы будут править в этом государстве.

Только жизнь не дала им шанса осуществить прекраснодушные замыслы. Каждый день становился битвой за выживание в свирепом мире, где не было верных друзей, но каждый чужак мог оказаться врагом или предателем. Сыновья Вампира победили в этой схватке против всей Вселенной, превзойдя окружающих силой, хитростью и жестокостью. А мечта осталась, лишь затаилась где-то в дебрях ожесточившихся душ…..

Конь неторопливо скакал по аллеям парка, и Мефу начинало казаться, что он действительно попал в Дримландию, какой ее выдумал Фау и нарисовал Верви. Он узнавал эти повисшие над каналами, сложенные из замшелых булыжников мосты, эти гроты с бьющими из-под камней родничками, эти беседки, эти речки с водопадами… Если он не ошибался, то сразу после кипарисовой рощи должен был возникнуть дворец.

И дворец оказался именно там, где его собирался построить Мефисто. В своих мечтах они договорились о планировке усадьбы: главная крепость на горном хребте и три маленьких замка в лесопарке. И вот он — двухэтажный домик с башенками, сложенный из красных и белых камней. Фигуры демонов в нишах, портики и фронтоны, колонны и террасы. В фонтане посреди лужайки извивается в конвульсиях бронзовая змея, пронзенная мечом крылатого воина.

Он не решался подъехать ближе и войти в свой дом. Внезапно воплощенная мечта наводила на подозрение — кто-то из врагов мог соорудить этот муляж Дримландии, чтобы заманить братьев в ловушку. Впрочем, куда сильнее

Мефисто страшился разочарования — вдруг окажется, что перед ним мираж…

Из томительной нерешительности его вывели звуки, совершенно неуместные для зачаточного Отражения, где не дозволено находиться живым обитателям. Тем не менее звуки доносились вполне отчетливо — пыхтение паровоза, стук стальных колес по рельсам и вдобавок сигналы гудка. Меф с запозданием — это нужно было сделать гораздо раньше! — разбросал по окрестностям струны Амулета, с помощью которых понял, что здесь происходит. То, что он понял, потрясло герцога.

Красно-белый дом оказался абсолютно безопасным и не таил никаких признаков колдовства — ни враждебного, ни дружеского. По всему парку были разбросаны другие ожидающие хозяев строения, в том числе уютная крепость Вервольфа и дом-лаборатория Фауста. Оседлав невысокий горный кряж, над местностью господствовал обнесенный мощными укреплениями замок. А неподалеку действительно свистел паровозик, тащивший десяток вагончиков к небольшому городку, утонувшему в зелени садов.