Глорианна обвела всех глазами, задержав взгляд на мне. Видно, она собиралась что-то сказать в свое оправдание, но я лишь фыркнул и отвернулся, поэтому девушка пожала плечами и уселась на диване в четвертом углу. Вид у нее был довольно плачевный. Никогда бы не сказал, что я — человек мстительный, но в тот момент я испытал глубокое удовлетворение. Таким, как наша красавица, совсем не вредно время от времени испытывать угрызения совести. Хотя бы профилактики ради.

Так мы часа полтора играли в молчанку. Время от времени каждый подходил ко второму, уцелевшему столику, на котором было вдоволь хорошо приготовленной еды и несколько кувшинов. Взяв нужное, мы так же молча возвращались на свое место. Честно признаюсь, мне уже стало немного жаль, что я затеял все это. Что им, Дубрав, что ли мало? Но сдаваться первым было не в моих правилах, поэтому я лишь вздыхал про себя и продолжал доблестно молчать.

Нарушил тишину не кто-то из нас, а голоса в «приемной».

— Я же вам говорил, Хозяин, что в большом мире появились эйлоны, — говорил кому-то Сударь. — Откуда только — ума не приложу. Но факт остается фактом, и вот, полюбуйтесь — сегодня поймал целую группу разведчиков. Можно сказать, прямо на пороге. Вроде бы совсем неплохие с виду люди, нет в них этой характерной жадности, присущей всем охотникам за сокровищами. Готов прозакладывать свою бороду, что это гном-пройдоха подбил их на поиски месторождения. У-у, гнусный народ!

— Что он там себе позволяет?! Кого я подбил, какое месторождение?! — возмутился Римбольд, тем самым первым из нашей четверки заговорив. В другое время Бон бы не преминул позубоскалить по этому поводу, но сейчас, возможно, решалась наша судьба. Мы дружно зашипели на гнома, и тот счел за лучшее вернуться к созерцанию башмаков, правда — навострив уши.

— Я бы с радостью отпустил этих троих на все четыре стороны, — продолжал тем временем маг, — но сейчас это исключено. Если в Большом Мире узнают о месторождении эйлонов…

— Что?! Так вы их нашли и молчали?! — вновь не выдержал Римбольд, но я сухо ответил:

— Сначала ты нас обманул, а потом со своими жалобами и воплями не дал и рта раскрыть, так что сам виноват. А посему заткнись, или я тебе помогу.

— Что интересно, среди них милая девушка. Я так прикидываю, не старше вашей дочери. Она-то что здесь забыла?

Собеседник Сударя немного помолчал и поговорил мягким голосом, в котором проскользнула нотка грусти:

— Бедная моя девочка. Как-то она там одна…

Последние слова, казалось, еще висели в воздухе, а наша спутница уже прыгнула к двери и замолотила в нее серебряным кубком, безжалостно уродуя произведение искусства. Ее пронзительный крик резанул по нашим ушам:

— Откройте!!! Да откройте же!!!

Все было так неожиданно, что мы как бараны уставились друг на друга, а дверь уже плавно распахнулась. Девушка одним прыжком вылетела из комнаты. Обшарив взглядом окружающие меня предметы в поисках оружия и остановившись на тяжелом золотом канделябре, я шагнул следом.

В креслах друг напротив друга сидели Сударь и тот, кого он, видимо, величал «Хозяин». Этот человек, походящий на мага ростом, сложением и покроем одежды, при виде Глорианны вскочил с места и прошептал:

— Не может быть!

— Как вы думаете, кто это? — странно звенящим голосом спросила девушка, кивая в его сторону.

— Френгис, Верховный Лесничий Спящих Дубрав, — не задумываясь, ответил я.

— Ничего подобного. Друзья, разрешите вам представить: Его Величество Лейпольдт Четырнадцатый, милостью богов монарх Гройдейла. Мой папа.

В которой рассказывается о том, как король Гройдейла докатился до жизни такой, а также появляется новое действующее лицо

После бесчисленных поцелуев, объятий, бессвязных взаимных упреков, таких же прощений и всего прочего, что обычно происходит между близкими людьми, неожиданно встретившимися после долгой разлуки, а также нашего знакомства с Френгисом-Лейпольдтом, хозяин замка пригласил всех в столовую. Там уже ждал богато сервированный стол, на котором белоснежная скатерть едва виднелась из-под изысканных блюд и редкостных вин.

Несмотря на явное предубеждение Лесничего к Римбольду, которое он не скрывал, и природу которой была нам вполне понятна, гном все же сидел вместе с нами, правда — в самом конце стола. Впрочем, это не мешало ему поглощать яства в таких количествах и такими кусками, что Глори, взглянув на него один-единственный раз, чуть не подавилась со смеху. Хотя все мы также здорово соскучились по нормальной пище, посему первые полчала гораздо усерднее работали ножами и вилками, чем языками.

Наконец, пышный ужин был закончен; трое слуг, казавшихся на первый взгляд самыми обыкновенными людьми, унесли приборы, оставив только напитки и фрукты, и удалились. Сударь, сославшись на дела и извинившись, тоже вышел, а наши взгляды как по команде остановились на хозяине. Тот сидел и, фальшиво насвистывая что-то беззаботное, изо всех сил пытался выглядеть величественно и невозмутимо, как оно и подобает монарху и жуткой мощи волшебнику. И то, и другое ему не удавалось. Наконец, Глорианна не выдержала.

— Папа! — безапелляционным голосом заявила она. — Ты ничего не хочешь нам рассказать?

Свист резко прервался и отец, виновато взглянув на дочь, протянул с надеждой:

— А может, потом?

— Сейчас!

— Ладно, коли ты от меня все равно не отстанешь…

— Никоим образом.

Лейпольдт XIV тяжело вздохнул, глотнул из кубка, словно набираясь смелости, и начал свой рассказ.

— Прежде всего, я хочу извиниться перед тобой, дочка. Я плохой король и неважный отец…

— И то, и другое я прекрасно знаю, папочка, но что делать — отцов не выбирают, а я, несмотря на все твои недостатки, все же ужасно тебя люблю, — нежно улыбнулась девушка и погладила его по руке. — И если ты, вдобавок, будешь настолько любезен, что перестанешь ходить вокруг да около, то буду любить еще сильнее.

— Нахалка, — шутливо погрозил пальцем король и продолжал: — Но, как бы там ни было, а то, что я — плохой монарх, и сыграло решающую роль во всей этой истории.

Знаете, у меня с самого рождения была душа исследователя, и как только я открыл для себя магию, все остальное в мире раз и навсегда отошло на второй план. Только вот дедушка Глори и слышать ни о чем подобном не желал. Мне приходилось дни напролет корпеть над политикой, экономикой, стратегией и прочими, «действительно полезными», по его выражению, науками, и лишь в редкие часы отдыха удавалось отдаваться любимому занятию.

Незадолго перед своей смертью, дабы я окончательно остепенился, отец женил меня на девушке, которую я до свадьбы в глаза не видел. Это, впрочем, совершенно нормально для династических браков, но для меня в тот момент не было ничего ужаснее. Я даже подумывал о самоубийстве, отречении и прочих кардинальных мерах, но духа не хватало до тех пор, пока не стало слишком поздно.

Все-таки, что ни говорите, а есть в этом мире справедливость. Мы с Эльзой сразу же понравились друг другу, а очень скоро эта симпатия переросла в настоящую любовь. Через год мой родитель отправился в лучший мир, и я по всем законам стал Лейпольдтом XIV, властелином Гройдейла. Теперь уже ничего не мешало моим занятиям магией, кроме государственных дел, с которыми великолепно справлялись советники и Эльза. Еще через год родилась Глори, я был на седьмом небе от счастья…

Но счастье — это как высокая гора: чем выше залез, тем больнее падать. Когда Глори было тринадцать лет, Эльза тяжело заболела. Я потратил гигантские деньги, выписывал со всего света лучших врачей, магов и знахарей, чем совершенно истощил казну, но все было напрасно: ни диковинные снадобья, ни чары — ничего не помогало. Моя жена умерла.

Следующий год я помню плохо, поскольку свалил все дела на министров и превратился в сущего затворника. Смешно вспомнить, но я даже нанял специального человека, чтобы он подделывал мою подпись на государственных документах. Все что угодно, лишь бы ни с кем не общаться.