Человек с подходцем к операторам связи – ну и с головой на плечах, разумеется, и с кое-какими навыками – сразу заподозрит что-то неладное: дремучая больница на краю крохотного городка, глубокая ночь, чертова сука занимается своими делами – и вдруг вокруг нее кто-то нарезает круги. С номером мобильного из другой области. То терпеливо сидит неподалеку, то с одной стороны подползет, то с другой и опять сидит тихо… Тут большого ума не надо, чтобы все сообразить и взять за шкирку обладателя этого мобильного, с номером из Смоленской области.

А ведь могут и не сразу взять, а проследить до города. До дома, до друзей, до всех контактов – до самого конца. Нашего конца…

Силы воли у меня хватило до рассвета. Едва стрелка переползла семь часов, я схватил трубку и набрал домашний номер Гоша.

Гудок. Гудок.

Я сопел, переступал с ноги на ногу, ногтями выбивал дробь из полированного столика – ну давай же, давай же, давай!

Гудок…

Сняли! Ну, наконец-то!

Я ждал сухого гошевского «да», но по ту сторону о трубку что-то прошуршало, потом раздался вздох. Неспешный, с сонным зевком, женский… Я оскалился еще раньше, чем услышал голос тети Веры. Мог уже не спрашивать, дома ли Гош. Если бы был дома, взял бы сам. Кто еще будет звонить в такое время?

Он и сам мне позвонит, когда приедет, – только я не мог ждать. Вдруг он решит сначала душ принять и чаю попить? Вполне в его стиле.

Я ходил из комнаты в комнату, щелкал на кухне чайником, чтобы заварить чай, но почему-то так и не заварил. Мысли скакали. Чайник то все еще шипел, никак не желая закипеть и звякнуть, а то уже слишком давно тишина, и можно бы его еще раз вскипятить, чтобы не едва теплой водой чайные листья заливать…

А он точно позвонит, если приедет? Он ведь может не только душ принять и позавтракать, но и спать лечь. И совершенно спокойно проспать все положенные восемь часов, а только потом мне звонить. Ведь звони не звони, а до вечера все равно никуда не поедешь, верно?

Гош такой. Запросто может и спать лечь…

Шипел чайник, я таскался из комнаты в комнату, небо за окном светлело, а телефон все молчал.

Второй раз моя сила воли прорвалась в половине девятого. Четыре гудка, и снова трубку взяла тетя Вера. Не случилось ли у меня чего?

У меня! Нет, ничего, у меня все просто замечательно… Но пусть Гош перезвонит, когда придет. Сразу же, хорошо? Хорошо.

Хорошо… Ни черта не хорошо! Уж почти день, а его все нет и нет!

Когда зачирикал телефон и определитель выдал домашний номер Гоша, на часах было полдвенадцатого. Выходит, он сидел у больницы до самого рассвета, до последнего. Собственно, он уже мог ничего не говорить.

– А если и сегодня ее не будет?

Гош вздохнул.

Сегодня мы приехали рано, еще застали луну – как она скользила по верхушкам деревьев. Запуталась в ветвях парковых лип, утянулась под землю… А справа, у больницы, все без изменений. Как и вчера, как и позавчера. Чертовой суки не было.

Приехали рано, а толку-то? Стрелка часов отмеряла четверть за четвертью, пошла на третий круг…

Приехала «скорая». С мертвой мигалкой. Водитель и санитар неторопливо вылезли из кабины. Водитель, закурив, вразвалочку обошел машину и распахнул задние дверцы, санитар, так же неспешно, побрел к больнице. Скрылся в неприметной дверце слева от ступеней ко входу.

Вышел с каталкой. Вместе с водителем они перетащили на нее неподвижное тело из глубин машины, поправили простыню на голове и повезли куда-то в обход главного корпуса.

Минут через десять появились – какие-то странно задумчивые. Погрузились и быстро отъехали.

Я покосился на часы. Стрелка неумолимо ползла вперед, стирая ночь. А чертовой суки как не было… Ну где же ты, тварь?!

В парке появился парень в плаще до пят. Брел, глядя в землю, подергивая головой и плечами в такт невидимой музыке. Сегодня питбуль тащил его вперед, как буксир. Тыкался розовой мордой в кусты по краям дороги. Влево-вправо, влево-вправо – как маятник.

Приехала еще одна «скорая».

И третья. Обе с неспешными санитарами.

– Прям эпидемия какая-то, – пробормотал я.

В прошлый раз за всю ночь была всего одна «скорая», да и та не с трупом. Гош пожал плечами.

– Как вчера, – сказал он, не оборачиваясь. – Пять машин.

– Пя-ать?

Гош поглядел на меня. Его пять машин не удивляли.

– А тебе не странно? Пять трупов за одну ночь…

Гош молча глядел на меня, ожидая продолжения. Или – смущения, что брякнул глупость. Интуиция интуиции рознь. Пустую «интуицию» Гош терпеть не может.

– Ну… – Я потер ухо. Честно попытался разобраться, что меня смутило. – Нет, ну, правда, Гош. Многовато для такого городка… Сколько здесь, тысяч тридцать живет? Ну, сорок от силы… Шестьдесят лет, двадцать тысяч Дней… Должно быть по смерти-две в день, плюс-минус. А тут за два часа уже третья машина. И вчера, ты говоришь, пять за ночь.

Гош склонил голову к плечу, задумчиво глядя на меня. Потом кивнул. Согласился.

– Можно подумать, – сказал я, – их со всего района сюда свозят. В эту развалюху…

Гош покивал, но, кажется, уже не слушал меня, обдумывал что-то более важное. Может быть, то, как лучше искать жабу. Заново.

Надеюсь, до этого не дойдет.

Стрелка часов неутомимо ползла вперед, небо затянуло, стал накрапывать дождик. Постукивали капельки по корпусу машины, едва слышно щелкала секундная стрелка часов. Круг за кругом, круг за кругом…

Третья ночь, и все впустую. И если честно, если себя не обманывать… Но, черт возьми, как же будет жаль, если мы ее упустили!

Во-первых, жаба. Жаб искать сложнее, чем паучих. А главное, какая жаба! С паучихой ручкалась, даже ритуал ей помогала проводить. Теперь здесь, в больнице… Что делала? И второй мальчишка…

Для ее собственного ритуала? Но она сама не хуже паучихи может взять то, что ей нужно. А взяла именно того, который у паучихи побывал…

Нет, что-то здесь не то. Это не обычная одиночка, не тихая отшельница. И если ее найти и на хвост тихонько сесть… Аккуратно, незаметно… Если эту ниточку осторожно размотать…

Гош вздохнул, покачал головой – нет, бесполезно это все – и заерзал, поудобнее усаживаясь в кресле. Потянулся к ключу, но я перехватил его руку.

– Подожди, подожди! Ты что, думаешь – все?..

Гош грустно, но твердо кивнул. Снова двинул рукой, но я повис на ней, как клещ, всем весом.

– Подожди, Гош!

Он поглядел на меня: чего еще?

– Давай подождем хотя бы до рассвета!

Вместо ответа – косая ухмылка. Я сам прекрасно знаю, что это ничего не изменит. Хоть до рассвета жди, хоть до Нового года.

– Но… Можно в самой больнице выяснить! Жабы не паучихи, копаться в чужих головах не могут. Если ей здесь что-то было нужно, должна была договариваться по-человечески. Значит, могли остаться какие-то записи – в регистратуре, карта, видел ее кто-то… Можно узнать, что ей было нужно! А если повезет, и откуда она сама.

Гош вывернул руку из моих пальцев:

– Нет.

– Но почему?!

– Пока – нет.

Пока… Я внимательно поглядел на Гоша. То усатый ему не нравится, то за тем парнем в парк бегал…

– Думаешь, усатый мог тебя заметить?

– Или уже ловит. На живца.

На живца… Это чтобы мы пошли выяснять внутрь, для чего она там была, а потом тот усатый приедет и осведомится, не спрашивал ли кто-то об их визите? И постарается сам нам на хвост сесть?

В принципе такое возможно… чисто теоретически. Как возможно и то, что прямо сейчас на нас рухнет метеорит.

Я вздохнул. Иногда мне кажется, у его навыков есть и обратная сторона. Профессиональная болезнь.

– Ты переусложняешь, Гош. Это жаба, не паучиха. У нее всего один прислужник. Может быть, у него и есть какие-то ухваточки, но с чего ты взял, что он…

– Нет, – отрезал Гош.

Положил руку на ключ, но не заводил мотор. Глядел в боковое зеркало.

Водитель и санитар вернулись к последней «скорой», но не спешили уезжать.