– И первым поручением было отрезать кому-то голову?

– Нет, ты что! – Денис возмущенно замотал головой. – С чего ты взяла?!

– С того, что у тебя в сумке была отрезанная голова, – торжествующе сказала Настя. Против логики не попрешь, вот так-то!

– Это не совсем так, – сказал Денис.

– Не совсем так?! Ну тогда поправь меня – это была не голова? Она была не отрезанная? Она выпала не из твоей сумки?

Сумка, кстати, все еще была при Денисе, она лежала на соседнем стуле. Настя посмотрела на нее и поежилась.

– Вариант Б, – сказал Денис. – Не отрезанная.

– Ее отвинтили?

– Настя, это голова мумии.

– Чего?

– Меня попросили забрать в одном месте голову мумии и привезти в этот подвал. Вот и все. Никто никому ничего не отрезал. Это голова человека, который умер давным-давно. Теперь понятно?

– Давным-давно? Странно, выглядела эта голова…

– Ты хорошо разбираешься в мумиях?

– Нет, – созналась Настя, хотя на секунду ей захотелось сказать «да» и посмотреть, что из этого выйдет. – А ты?

– И я не разбираюсь. Мне сказали – голова мумии, значит – голова мумии. Кто я такой, чтобы спорить? Мне нужны не споры, мне нужны документы на вывоз меча. Что?

– Ничего, – уклончиво ответила Настя. С одной стороны, рассказ Дениса был не слишком убедителен, но с другой – если бы он врал, то его вранье могло бы быть поглаже. Вывод напрашивался такой – он врет, но слегка. То есть чего-то недоговаривает.

И тут возникла дилемма: что важнее – сам Денис или степень его искренности? Можно было поиграть в святую и потребовать полной, окончательной, исчерпывающей правды; можно было забросить сегодняшний день в пыльный чулан и жить себе дальше. Рассмотрев эту дилемму – Денис в это время отошел к буфету, – Настя сделала следующие выводы: во-первых, сама она не святая; во-вторых, если там и была ложь, то эта ложь касалась не лично ее, Насти, а каких-то посторонних дел со странными мужиками из подвала; в-третьих, поскольку сама Настя не святая (см. во-первых), то нельзя исключить, что однажды ей тоже придется наврать Денису. В этом случае ей бы очень хотелось, чтобы Денис ответил взаимностью – то есть не строил из себя праведника, а просто пожал бы плечами, как будто ничего не заметил.

– Йогуртовое пирожное, – сказал Денис, вернувшись за столик и поставив перед Настей маленькое блюдце. – Как ты любишь.

– Это мне? А себе ты не купил?

– Там было только одно. Это тебе за храбрость. За то, что поехала со мной и…

– С тобой поделиться? – спросила Настя из формальной вежливости и тут же принялась поедать пирожное. Она считала, что достойна этого лакомства. Не только за поездку черт знает куда, но и за тяжкую умственную работу, которая только что завершилась единственно правильным решением.

В этот день и час Денис был для нее важнее многих вещей – родителей, учебы, Монаховой, денег. Денис был важнее собственных недостатков, и, уж конечно, он был важнее чьей-то мертвой головы.

Единственное, что могло бы примерно сравняться по значению с Денисом Андерсоном, – это возможность съесть сто йогуртовых пирожных, чтобы при этом не поправиться (а желательно даже слегка похудеть), чтобы от них не заболел желудок и чтобы не заработать на всю жизнь отвращение к йогуртовым пирожным.

Однако Настя знала, что чудес на свете не бывает, и в связи с этим Денис Андерсон оставался вне конкуренции.

К вечеру того же дня Настя вполне освоилась в своем новом статусе «очень важной персоны». Переступив порог «люкса», Настя лишь на пару секунд замешкалась, разглядывая ковры, мягкую мебель, вазы с цветами, корзинку с фруктами, огромный телевизор и прочие красоты, а потом приняла все это как совершенно естественную вещь, как выстраданную компенсацию своих мучений, компенсацию, которую можно было бы подкинуть и пораньше.

Потом Настя заглянула во вторую комнату и лишь краем глаза заметила роскошную кровать (трехспальная, что ли?), как приставленный охранник потянул Настю за плечо назад, вошел в спальню сам, пристально огляделся, заглянул под кровать и шкафы, после чего буркнул себе под нос:

– Чисто.

– Разумеется, чисто, это же «люкс», а не общежитие, – сказала Настя, удивляясь охраннику, но принимая его как неотъемлемую часть VIP-стиля.

От ванной комнаты у Насти перехватило дух. Она посоветовала охраннику найти себе какое-нибудь полезное занятие на ближайшие пару часов, потому что эти пару часов она проведет в ванной, и нет такой силы, которая бы ее оттуда вытащила.

Смайли, видимо, предвидел именно такое развитие событий, а может быть, у него просто были неотложные дела; во всяком случае, он появился уже вечером, когда Настя, поджав ноги, сидела на диване и смотрела телевизор. Ей нравился длинный мягкий халат, ей нравился запах своих волос, ей нравилась клубника со сливками в глубокой вазочке, ей нравилось, что ее сегодняшний день завершается именно так, а не иначе.

Всякими разными «иначе» она была сыта по горло.

Смайли улыбнулся быстрой формальной улыбкой, выпроводил охранника в коридор и сел рядом с Настей на диван. Настя немедленно уставилась на короткие ножки гнома в остроносых кожаных туфлях. Смайли сначала кашлянул, а когда это не возымело действия, взял из застывших пальцев Насти ягоду и отправил себе в рот.

– О, – спохватилась Настя. – Это ничего, что я тут поназаказывала из ресторана?

– Все в порядке, – сказал Смайли. – Это меньшее, что я могу для тебя сделать. Впрочем, еще я могу помочь с клубникой, – и он в мгновение ока проглотил еще одну ягоду. – Но вообще-то я тут по делу.

– Хотите заняться «настоящей работой»?

– Вот именно.

– Я готова. – Настя нажала на кнопку пульта, и экран телевизора погас. – Я смотрела новости, – пояснила она, – чтобы не отстать от жизни.

– Да, MTV – весьма информативный канал, – согласился Смайли. – Что касается действительно важных новостей, то мы нашли этот самый ресторан.

– «Три сестры»?

– Да. Дениса Андерсона там, конечно же, не было. Сам ресторан пуст, закрыт на зиму. Говорят, хозяйка уехала оттуда осенью, обещала вернуться к лету. Сейчас пытаемся узнать, куда она уехала… Ну и вообще собираем информацию об этом месте.

– Кхм, – осторожно сказала Настя.

– Да?

– Я не хочу такое говорить… Я даже думать про такое не хочу, но…

– Останков тоже не обнаружено.

– Там, по-моему, был подвал…

– И не только, – кивнул Смайли. – Это вообще занятное место. Там сейчас работают наши люди, и если обнаружится что-то интересное, мне позвонят. А пока давай-ка поговорим…

Он вытащил из внутреннего кармана цифровой диктофон и положил его на столик рядом с клубникой.

– Второе апреля, – сказал Смайли. – Восемнадцать часов сорок три минуты. Гостиница «Глория». Роберт Д. Смайли говорит с Настей о деле Дениса Андерсона. Настя…

– Да, я готова. – Она приняла удобную позу и на всякий случай улыбнулась.

– Настя, давай начнем с начала.

– Хорошо. Мы познакомились с Денисом в книжном магазине «Глобус», это было в мае…

– Нет, Настя. Я имею в виду – с самого начала.

– То есть?

– Когда и где ты родилась, кто твои родители, где ты учишься, кто твои друзья… – бесстрастной скороговоркой перечислял Смайли. – Зачем ты поехала в тот книжный магазин, бывала ли там раньше… Слышала ты раньше о существовании герцогства Лионейского, если слышала, то что это была за информация, откуда… Что ты так на меня смотришь? Вот это и есть начало, вот это и есть настоящая работа.

– Ничего себе, – только и могла ответить Настя. – А какое значение имеет, где я родилась и кто мои друзья, если Денис…

– Настя, – оборвал ее Смайли. – Я скажу тебе две вещи. Первая: я не верю в случайности вообще и в частности, я не верю, что простая русская девушка может познакомиться на улице с наследным принцем важнейшего государства в мире. Второе: у тебя могло сложиться насчет меня обманчивое впечатление, что я добрый маленький гномик, защитник обиженных и оскорбленных. Это не так. То есть я бываю маленьким добрым гномиком, но только две недели, во время моего отпуска. Остальные пятьдесят недель в году я исполняю обязанности сторожевого пса Большого Совета. Сторожевой пес, понимаешь? Зубы, хватка, злость, дурной характер. Это я. Поэтому хорошенько подумай, прежде чем мне врать…