— О чем вы?

— Я намереваюсь стать первым межчемоданным контрабандистом!

Что и говорить, мы откровенно опешили. А Друзь продолжал вещать, с каждой фразой все более воодушевляясь:

— То есть контрабандой наши действия будут только на первых порах, пока мы не раскрутимся. Вы только представьте, какое будущее нас ждет! Никакой конкуренции! Никаких посредников! Выбор товаров и клиентов исключительно на наш собственный вкус! О, я уже вижу себя главой торговой империи «Друзь и Компаньоны»… нет, «Иномирье»! Да, именно так будет называться мое предприятие. Лучшие товары из другого мира — оптом и в розницу! Надеюсь, тридцать процентов прибыли вас устроят?

— Тридцать?! — восхищенно переспросил я.

— Хм, тридцать? — заинтересовался Бон.

— Всего тридцать?! — возмутился Римбольд.

— Сэр Шон, можно попросить вас о маленьком одолжении? — потянулась Глори.

— Разумеется, миледи! — вскочил с места Ки Дотт.

— В седельной сумке моей Лаки карта. Не будете ли вы столь любезны принести ее?

Подождав, пока рыцарь Лохолесья удалится достаточно далеко, моя жена оперлась руками о стол и подалась вперед, сразу напомнив мне готовую к прыжку крысь:

— Ничего не выйдет!

— Но почему? — хором воскликнули мы все, включая Друзя. Он, видимо, впервые сталкивался со столь корыстолюбивой девушкой, о чем с подкупающей прямотой тут же и сообщил. Глори очень нехорошо ухмыльнулась. Некоторое время после они молча сверлили друг друга глазами, а мы, прекрасно зная об исходе подобной «дуэли», не вмешивались. Как и следовало ожидать, моя любимая победила.

— Хорошо, госпожа Глорианна. Сколько вы хотите? Сорок процентов? Пятьдесят?

— Деньги тут не играют роли, уважаемый Друзь. Вы когда-нибудь слышали такую аббревиатуру, как КГБ?

По лицу волхва было ясно, что о подручных душки Робина он слышал, и неоднократно.

— Тем лучше. Я сберегу уйму времени, если не буду вдаваться в подробности. Да и сэр Шон, которому все это слушать совсем ни к чему, скоро должен понять, что никакой карты в моей седельной сумке нет… Итак, как вы думаете, друг мой, долго ли вы сохраните монополию своей лавочки, после того как господин Робин Бэд о ней узнает?

Друзь вновь витиевато выругался, но на этот раз даже не подумал извиняться. Зная Глори, я понял, что мысленно она накрутила экс-волхву еще пару-тройку процентов — в счет моральной компенсации.

— Вы правы. Без «крыши» в таком деле вряд ли обойдешься, а лучшей «крыши», чем КГБ, не найти. Но вы же должны понимать, что в таком случае я не могу предложить вам даже тех тридцати процентов, о которых говорил изначально. Что вы думаете о десяти?

— Двенадцать.

— Одиннадцать.

— Я не торгуюсь, я предупреждаю. Независимо от того, на чем вы порешите с Робином, мы получим двенадцать процентов от общей суммы заключенной сделки. В данном случае — от совокупной прибыли Комитета за отчетный период времени. Так что не продешевите, дорогой Друзь, — сладко потянулась Глори, упиваясь ошарашенным видом экс-волхва. — А то за двадцать лет жизнь у нас здорово подорожала…

К тому моменту, как на пороге комнаты вновь возник расстроенный донельзя сэр Шон, Друзь успел выхлебать мелкими глоточками половину эдак четвертьведерной бутыли какой-то настойки, пахнущей валерианой, и прийти в себя. Вторую половину бутыли сообща уговорили крыси, после чего их нежная привязанность к Глори переросла в пылкое обожание.

— Мне очень стыдно, миледи, но я ничего не нашел, — сокрушенно развел руками лохолесец. — Несмотря на то что тщательно осмотрел не только вашу седельную сумку, конюшню и подворье, но и всю местность вокруг дома в радиусе десяти метров. Видимо, вы потеряли карту где-то в лесу.

То-то его не было чуть ли не полтора часа! Вот уж действительно, пошли дурака богу молиться — он и лоб расшибет, и нос, и все остальное. Кстати о дураках и травмах:

— Что с вашей рукой, сэр Шон?

— С рукой?.. А, ничего особенного, сэр Сэдрик, обо что-то поцарапался…

Угу, как же! Знаю я это «что-то»! Большое, черное, хвостатое, зубастое, любит кушать и не любит, когда в вещи его обожаемого хозяина залезают без спроса. Ки Дотт, не иначе, подумал, что Глори что-то напутала, и решил поискать карту и в моей сумке заодно. Счастье его, что Изверг к нему уже попривык и не стал хватать в полную силу…

— Бедный, бедный сэр Шон! Это все из-за меня и моей рассеянности! — всплеснула руками Глори. Она достала носовой платок, смочила его кончик в вине и стала осторожно промывать длинные кровоточащие царапины, тянущиеся через всю руку Ки Дотта до самого локтя. Судя по блаженной физиономии «богатыря», он здорово сожалел, что Изверг не разделал его с ног до головы. Впрочем, пару раз он приходил в себя и кидал на меня извиняющиеся взгляды, явно опасаясь, что я взревную и дам ему в ухо. Ох, молодежь! Да не знай я свою женушку, я бы ему еще два года назад ноги повыдергал!..

Подождав окончания медицинских процедур, Друзь хлопнул ладонями по коленям и решительно встал:

— Ну, коли все в сборе, то нечего зря время тянуть. Матреша! Тащи-ка в дальнюю светелку мой Вещий баян!

Вещий баян оказался странного вида музыкальным инструментом, больше всего похожим на большой раздвижной ящик с мехами наподобие кузнечных и двумя ручками по бокам, усеянными махонькими кнопочками. Закинув на плечи ремни, фиксирующие баян на уровне груди, Друзь кивнул на лавку:

— Садитесь и ждите. Сейчас я при помощи баяна войду в транс, а когда придет время, один из вас громко и четко задаст вопрос. Понятно?

— Чего уж непонятного, — проворчал Римбольд. — Только откуда нам знать, что это самое время пришло?

— Не волнуйтесь, не ошибетесь! — Волхв глубоко вздохнул, с чувством произнес: «Ну, боги в помощь!», закрыл глаза и растянул меха.

Мама моя! Столь душераздирающих звуков я не слышал с тех самых пор, как один мой знакомый еще в Сосновой Долине вознамерился научиться играть на волынке, совершенно не обладая слухом.

— Я, пожалуй, пойду… — дернулся было в сторону двери позеленевший гном.

— Сиди! — сквозь зубы приказала Глори. — Вдруг твой уход что-то изменит.

— А моя смерть от разрыва сердца, по-твоему, ничего не изменит?! — возмутился Римбольд, но все же подчинился.

— Скорее уж — от разрыва барабанных перепонок! — не согласился Бон. — С другой стороны, все могло бы быть и хуже.

В этот момент Друзь издал совершенный по дисгармонии пассаж, от которого у меня заломило зубы.

— Да куда уж хуже?!

— Он мог бы вдобавок петь!

— Ну?

— Что «ну»? — не понял я. Парень пожал плечами:

— А я откуда знаю?

— Разве это не ты сказал?

— Ну?! — на этот раз в вопросе чувствовалось явное нетерпение.

— Тпру! — фыркнул Римбольд, поковыряв в ухе пальцем. — Хватит дурака валять!

— Слушайте, вы не хамите! А то прокляну! Только теперь мы поняли, что, во-первых, Вещий баян уже молчит, а во-вторых, «нукал» не кто-то из нас, и даже не Друзь, а кто-то еще.

— Ой, господи! — зажала рот ладонью Глори.

— Наконец-то! Дошло! — чужим и на редкость ехидным голосом отметил волхв и тут же добавил другим, чуть выше: — И не «господи», а «господа». Нас тут двое.

— А ты зачем влез?! — возмутился «Друзь-баритон».

— Это ты влез! Сегодня моя очередь! — завопил «Друзь-тенор».

— И ничего не твоя! Твоя была в прошлый раз!

— Щаз! В прошлый раз была очередь этого булькающего зануды Рус'Алка, но ему было лениво, поэтому он попросил ответить меня.

— Эй, ты ври, да не завирайся! И ничего он тебя не просил! Ты сам предложил.

— Но он же согласился!

— Э-э… господа… — вмешался я, чувствуя, что от всего происходящего моя крыша плавно съезжает набок. — Простите, что перебиваю, но вы кто?

— Нет, Буйли, ты это слышал?! Он еще спрашивает!

— Ох, Магги, и не говори! Почаще в храм ходить надо, приятель, а не пользоваться услугами сомнительных шарлатанов вроде Друзя!

— Правильно, Буйли! Так их! И про жертвы, про жертвы не забудь!