В общем-то, никакого плана у нее опять не было. Была задача – спуститься к дому Горгон, перестрелять их всех и освободить Дениса. Вот и все. Наверное, утро больше подходило для такой затеи, потому что Горгоны будут спать, хотя… Хотя Настя поняла, что вообще-то почти ничего не знает о Горгонах, в том числе ничего не знает об их режиме дня. Может быть, у них как раз на рассветные часы и приходится пик умственной и физической активности? Может, именно в это время они выходят на охоту, и Настя направляется к ним как раз к завтраку, будто предзаказанная пицца с доставкой на дом…
К черту режим дня. Спуститься, застрелить Горгон, найти Дениса. Закончить все это сегодня. Закончить это раз и навсегда. Когда ей на ум пришли слова «закончить» и «навсегда», Настины ноги непроизвольно ускорили шаг, сбивая с травы росу.
Может, на открытом пространстве было прохладнее, может, это было нервное, только Настя беспрестанно поеживалась по пути к домам Горгон, думала о том, как здорово было бы сейчас выпить горячего чая с лимоном, а то и вообще забраться в ванную…
И обещая себе непременно сделать и то, и другое, и еще кучу всяких приятных вещей.
Сразу, как только она закончит с делами здесь, на этом куске всеми забытой земли, где только и могут укрыться убийцы детей, и не только детей, вообще – убийцы живого. Сестры Горгоны, имеющие способность убивать даже после собственной гибели. Настя помнила, как отрубленная голова Горгоны убила троих человек, бешено крутясь, словно пушечное ядро, и плюясь смертью. Поэтому Настя не собиралась даже близко подходить к Горгонам, ни к живым, ни к мертвым. Пистолет должен был помочь ей умертвить Горгон на расстоянии. Еще лучше, конечно, было бы прикончить Горгон не с пяти метров, а с расстояния в пару километров, с помощью какой-нибудь ракеты или пушки. Но у Насти не было с собой ни ракеты, ни пушки, к тому же при таком подходе шансы Дениса Андерсона на выживание автоматически округлялись до нуля. Так что…
Странно, но ладонь, сжимавшая пистолет, ухитрилась вспотеть, несмотря на утренний холод. Еще не хватало, чтобы оружие выскользнуло в траву за пять шагов до жилища Горгон; Настя осторожно переложила пистолет в боковой карман куртки, вытерла ладонь о джинсы и продолжила путь, слегка придерживая торчащую из кармана рукоять пистолета.
Чем ближе она подходила к цели, тем громче отдавались в ушах ее собственные шаги; Настя замедлила шаг, двинулась чуть ли не на цыпочках, непроизвольно вжав голову в плечи. Еще немного, и она, наверное, опустилась бы на четвереньки и поползла по мокрой траве по-пластунски, но тут на пути вырос забор, и преодолеть его ползком было решительно невозможно.
Настя выпрямилась, потрогала забор – тот оказался сделанным из обычных некрашеных досок, никакой магии, никаких фокусов. Вообще, жилище Горгон с близкого расстояния выглядело безыскусным, грубым, напрашивалось даже слово «убогий», однако Настя поостереглась применять его к обиталищу столь опасных тварей, для которых эти наскоро сбитые деревянные коробки были временным укрытием, обманкой для преследователей и чем угодно еще, только не настоящим домом.
Забор оказался вовсе не таким высоким, как выглядел издали, но перелезать его Настя не решилась. Она нашла калитку, которая открывалась снаружи простым поворотом деревянной защелки ромбовидной формы; кто-то из художественно одаренных леших попытался раскрасить ее под рыбу, при невыясненных обстоятельствах лишившуюся хвоста. От этой калитки и от этой защелки попахивало какой-то деревенской бесхитростностью, которую Настя последний раз встречала лет пятнадцать назад в бабушкином доме в деревне Незабудкино Пензенской области и которую за давностью лет полагала благополучно вымершей.
Однако поскольку Настя знала, кто проживает за этой калиткой, то деревянная рыбка и все прочее моментально конвертировались не в беззаботную наивность забытых цивилизацией селян, а в коварный расчет прирожденных убийц.
Калитка длинно и заспанно скрипнула, но этим все и ограничилось. Настя оказалась в десяти шагах от небольшого деревянного дома, который больше походил на огромный ящик или, в крайнем случае, на сарай; окон в доме не было, дверей Настя тоже не смогла разглядеть. И тогда ей в голову пришла идея, что это сооружение вполне походит на тюрьму и, стало быть, Денис Андерсон находится именно здесь; а вон тот дом, побольше, – жилище собственно Горгон. В таком раскладе был свой резон, и Настя, воодушевленная тем, что у нее появилось хоть что-то похожее на план, двинулась вдоль глухой стены «тюремного дома». Где-то здесь должна была найтись дверь, может быть, скрытая, потайная, и Настя прилипла к бревенчатой стене, ощупывая ее, прислушиваясь, принюхиваясь и только что не пробуя на вкус. Так она дошла до угла, осторожно выглянула, никого не увидела и приступила к обследованию следующей стены…
Которая оказалась столь же глухой и безнадежной. И следующая тоже. И следующая. И еще одна. То есть всего-то стен было четыре, из чего можно сделать вывод, что Настя стала обходить дом по второму разу.
Озадаченная, она отошла от стены и посмотрела вверх. Неужели в этот дом можно было попасть только через крышу? Горгоны умели летать? Еще чего не хватало…
Что-то ей подсказывало, может быть, интуиция, а может быть, ее пессимистически настроенный кузен страх, что не стоит тратить время на этот тюремный сарай, надо двигаться дальше, к следующему дому, иначе весь эффект неожиданности пропадет…
Или уже пропал?
– Вообще-то, все приличные девушки в такую рань еще спят, – сказал кто-то за спиной. Настя подумала сначала, что это очередная выходка Люциуса, несвоевременная настолько, насколько это вообще возможно, но потом…
Потом она вспомнила, что нечто подобное ей недавно уже говорили, в другом месте, в другое время суток, но та же самая малоприятная персона.
– Я так говорю не потому, что знал много приличных девушек, точнее сказать, я за свою жизнь не знал ни одной приличной девушки… Но в журналах пишут именно так. В шесть часов утра порядочные девушки нежатся в своих мягких постельках… М-м-м… Так вот, нежатся в обнимку с розовыми собачками или голубыми слониками, видят сны о прекрасных принцах… Но уж никак не шляются по лесам в грязных куртках с немытыми волосами и… Ни фига себе, с огнестрельным оружием в кармане. Зуб даю, с незарегистрированным огнестрельным оружием. Правильно, гражданка Колесникова?
Настя обернулась и увидела мерно колеблющуюся в утреннем воздухе фигуру капитана Сахновича. Что бы там с ним ни случилось на пражском кладбище, Сахнович выглядел вполне нормально, насколько нормально может выглядеть призрак. Немного не по сезону смотрелась на нем дубленка, в которой Сахнович когда-то бегал по заснеженному саду Михаила Гарджели, но все же это было наименьшей из странностей в полупрозрачном силуэте, висящем в нескольких сантиметрах над землей.
Пистолет как-то сам собой скользнул Насте в руку, Сахнович заметил это и хохотнул:
– Ну давай-давай, порадуй старика, устрой мне праздник с фейерверком… Убей меня еще раз.
– Где Денис? – спросила Настя, не убирая пистолет.
– Здесь, – махнул рукой Сахнович.
– Горгоны?
– Тоже здесь. Все здесь. Тебя только не хватало. Теперь можно начинать дискотеку.
Как-то очень не к месту, а может быть, и как раз кстати, Настя вспомнила прошлую осень, себя в палате с решетками на окнах и Сахновича, похожего на тень в сером костюме. Он уже тогда был призраком? Или стал им позже? Неважно. Сейчас Насте казалось, что серый капитан был призраком всегда, и в голову ей пришли строгие слова, сказанные Сахновичем тогда, во время их первой встречи: «Вы не понимаете всей серьезности своего положения».
«Не понимаю, – согласилась мысленно Настя. – И это хорошо, потому что если бы понимала, то, наверное, со мной случилось бы что-нибудь нехорошее. Типа обморока. Или чего похуже».
– Дискотеку? – переспросила она с нарочито тупым выражением лица, смотря при этом не на Сахновича, а немного в сторону, чтобы вовремя уловить взглядом опасность, а потом при помощи магического устройства под названием «пистолет» уложить эту опасность носом в землю.
