Но тут уж царь прогнал наглеца, сказав рабам, чтобы те как можно скорее сменили в бассейне воду. После чего приказал служанкам раздеться и исполнить ему знаменитый эротический греческий танец сиртаки, который некогда царя неслыханно возбуждал.

В общем, именно за этим занятием и застала Клитемнестра своего благоверного.

Агамемнон, который тоже успел раздеться, довольно неуклюже вытанцовывал (с какими-то идиотскими прыжками) среди молоденьких девушек. И, надо сказать, царь здорово разволновался, потому что танец не произвел на его маленького друга никакого впечатления (эх возраст, возраст! — Авт.).

— А-а-а-а… — завизжала Клитемнестра, и, резко оглянувшись, Агамемнон узрел в руках у своей жены громадную секиру с двухсторонним серпообразным лезвием.

Увиденная Клитемнестрой картина показалось ей настолько чудовищной, что она за секунду лишилась разума, превратившись в холодную расчетливую машину для убийства. Это было действительно невыносимо — муж изменял ей сразу с шестью служанками!!! (Немного поправимся: муж собирался изменить ей с шестью служанками. — Авт.)

То, что сама Клитемнестра была далеко не ангелом (или амуром?), ее особо не беспокоило.

Вот вам прекрасный пример знаменитой женской логики.

— Аякс! — истошно завопил Агамемнон, увидев, как благоверная снесла голову ближайшей служанке.

Голова девушки стремительно отлетела в бассейн, но тело продолжало танцевать, и это напугало царя еще больше, чем зловещая секира в руках жены.

Аякс снова был на высоте, верно дежуря у дверей купальной комнаты (подглядывал в щель в стене. — Авт.).

Оттолкнув обезумевшую, крошащую в капусту голых служанок Клитемнестру, он быстро выпихнул Агамемнона из комнаты. Затем могучий герой ловким движением руки извлек из набедренной повязки заранее приготовленную длинную струну от кифары.

— Аякс всегда исполняет свои обещания! — громогласно раздалось в зале с бассейном, и тонкая струна со свистом обернулась вокруг шеи Клитемнестры.

Могучий герой просчитал все, вплоть до мельчайших деталей.

За распахнутым окном купальной комнаты находился дворцовый парк, и как раз под этим самым окном одиноко росла высокая осина.

С силой дернул Аякс обвившуюся вокруг шеи Клитемнестры струну, благоверная Агамемнона с предсмертным хрипом вылетела в распахнутое окно и нелепо повисла на накренившейся ветке осины.

Вытерев о доспехи немного вспотевшие ладони, Аякс не спеша подошел к узкому окошку и увидел прелюбопытнейшую картину.

Трое эфиопов быстро несли к черному выходу из дворца уже не раз виденного голого мужика на золотом горшке.

Под мышкой голый мужик держал небольшой ларец с фамильными драгоценностями царицы.

— Ну что ж, — с сожалением произнес Аякс, — так мы никогда и не узнаем, кто это был…

Интерлюдия II

«А ВОТ ХРЕН ВАМ СОБАЧИЙ!»

Углубившиеся в красную пустыню греки обернулись.

С этого расстояния Олимп был виден как на ладони, и, надо сказать, с земли Летающий остров смотрелся довольно необычно.

— Какой же он огромный, — прошептал Алкидий, вытряхивая из сандалий красный песок.

— Да, — согласился с приятелем Фемистоклюс, — в небе над Грецией он казался не таким большим.

Летающий остров опустился прямо на середину странной площадки из белых каменных плит совершенно непонятного назначения.

«А что, если она предусмотрена именно для такого случая, — внезапно сделал гениальную догадку Фемистоклюс, — что-то вроде специальной площади для вынужденной посадки Летающего острова».

— Но ведь тогда получается… — уже вслух произнес рыжебородый.

— Что получается? — перебил друга Алкидий. — А?

— Я спрашиваю, что получается? Фемистоклюс тряхнул головой:

— Да не важно, это я так, высказал некоторые мысли вслух. Давай, до этих диковинных дворцов совсем уже немного осталось.

Чем ближе греки приближались к волшебным строениям, тем отчетливее понимали, что строения эти абсолютно необитаемы. И как это они до сих пор не оказались погребены под толстым слоем вездесущей красной пыли?

Фемистоклюс первым заметил странное движение песка, но благоразумно не стал говорить об этом паникеру Алкидию. Какое-то время непонятное существо сопровождало греков, двигаясь параллельно им под песком. Перемещающийся вслед за смертными красный холмик сильно обеспокоил Фемистоклюса, но, как только друзья приблизились к полупрозрачным строениям, невидимый преследователь исчез.

Все-таки при ближайшем осмотре стало ясно, что никакие это не волшебные дворцы. Величественные произведения странного искусства были отлиты из единого куска удивительной прозрачной массы. Неведомый скульптор придал камню сходство с мерцающим льдом, но греки конечно же не знали, что это такое, ибо лед в Аттике отродясь не водился.

— А ты говорил, царь Мавр тут живет, — разочарованно проговорил Алкидий. — А как он, интересно, сюда заходит, тут ведь сплошной монолит?

— Да тихо ты, — не очень дружелюбно рявкнул Фемистоклюс, к чему-то прислушиваясь.

Так и есть. Прозрачные глыбы застывшего камня слегка звенели в ватной тишине красной пустыни. Мелодия была до жути однообразная, на единственной тонкой ноте. Фемистоклюс кое-что однажды слышал про поющие дворцы невиданных царей, живущих за краем земли, но здесь они столкнулись с чем-то настолько необычным, что строить какие-либо предположения было глупо. Кто знает, может, и сами олимпийцы не смогли бы ответить на вопрос, почему звенят эти непонятные прозрачные глыбы. (Вот-вот! — Авт.)

Греки не спеша обошли поющую глыбу кругом.

Поразительно, но с другой стороны прозрачной горы мелодия ее пения изменилась. Фемистоклюс не мог объяснить как, но тонкая, непрерывно звучащая нота сместилась на полтона ниже.

Что бы это могло означать?

— А тебе не кажется, что долго — бродить здесь опасно? — начал потихоньку доставать приятеля беспокойный Алкидий.

— Да заткнись ты…

— А что, если Олимп без нас улетит? — Чего?

— Ну, возьмет и покинет это место, а мы с тобой здесь останемся.

Да, вот как раз об этом Фемистоклюс и не подумал.

Посмотрев вдаль, он убедился, что Олимп по-прежнему стоит на месте, однако это не значило, что Летающий остров не может в любой момент взлететь. Вот, скажем, прямо сейчас возьмет и взлетит — и что они с Алкидием тогда будут делать?

— Фемистоклюс, — странным голосом позвал Алкидий.

Фемистоклюс вздрогнул и резко обернулся:

— Ну чего тебе?

— Фемистоклюс, тут чьи-то следы.

— Наши?

— Не думаю.

Рыжебородый подбежал к бледному приятелю и тут же увидел на песке огромные следы. Судя по глубине, их оставил невиданный великан. Но это было еще не самым страшным. Самое ужасное заключалось в другом: великан ходил по кругу, следом за гуляющими у поющей глыбы греками.

Смертные испуганно огляделись.

Синие скалы вдалеке выглядели вполне мирно. Местность просматривалась великолепно. Еще несколько прозрачных глыб тихо тянули свою унылую мелодию, лишь иногда нарушаемую шепотом пересыпающегося песка, когда на барханы налетали порывы сухого ветра.

Фемистоклюс зябко поежился, очень некстати вспомнив о необъяснимом преследователе, сопровождавшем их под песком вплоть до этого странного места. (А ну-ка, товарищи читатели, кто из вас смотрел фильм «Крикуны»? — Авт.)

Но пугать и так порядком перепуганного Алкидия раньше времени не стоило. Слепая паника — ярый враг рассудка.

— Что будем делать? — Алкидий нервно кутался в местами разорванную накидку, хотя вокруг было довольно тепло.

Фемистоклюс, по обыкновению, быстро оценил обстановку. Вывод напрашивался неутешительный.

— Придется вернуться к Олимпу.

— А как же Зевс?

— От Зевса, по крайней мере, мы знаем чего ожидать.

Внезапно Фемистоклюс замер, так как ему послышались чьи-то приглушенные песком шаги, но очередной беглый осмотр местности никакой опасности не выявил. Проклятые барханы мешали звуки, не давая понять, откуда приближается опасность. Кто-то их выслеживал, это было для опытного Фе-мистоклюса яснее ясного. Кто-то или что-то охотилось на них, и рыжебородый грек уже пожалел о своем легкомысленном решении покинуть Олимп.