— Ты здесь… не из-за божественного дыхания, — догадался Тарален.

— Человека растерзал голодный адман, если судить по оставленным следам и яду, — кивнул бывший напарник. — Дворец сейчас проверяется. Кроме Юлиана еще четверо слуг пострадали. Везде ищут эту тварь, пока не началась эпидемия.

Тарален закрыл лицо рукой и спросил совсем тихо:

— Когда Юлиана будут умерщвлять? Он еще что-то понимает или перековка уже произошла?

— Тарален, я не знаю, что сделал ваш наследник, но яд адмана подействовал на него… неправильно.

— Что значит неправильно? — опустил руку верон и нахмурился.

— Юлиан не превратился. Мы пока разбираемся, насколько критичны для человека будут изменения и будут ли вообще.

— Я могу его увидеть?

Эл кивнул и подвел его к энергетическому стеклу, усиленному парой сотней заклинаний. Юлиан находился в сознании и выглядел вполне здоровым, за исключением страшного шрама на шее. Ел самую обыкновенную человеческую пищу и отвечал на вопросы сидевшего возле его кровати Зория. Верданы имели иммунитет к яду адмана, поэтому Зорий находился в палате с человеком без спецодежды.

— Он точно подвергся нападению адмана? — не поверил Тарален, внимательно разглядывая юношу.

Обычно в адмана превращались сразу после заражения. Не проходило и суток, как укушенный видоизменялся: отрастали крылья, хвост, когти, рога, удлинялись глазные зубы, глаза приобретали красный цвет. Адманскому яду подвержены практически все расы, за исключением непривлекательных для проклятия адманов либо же опасных.

— О да, — отвечал Эл, — кровь была везде, как и адманский яд. Перепутать трудно. Но у него нет жажды крови и у него нормальный аппетит.

— Даже если его превратили в лорда…

— Нет, в раба, — возразил афоэлец. — Превращение в лорда — привилегия для богатых клиентов. Даже в стандартного адмана редко превращают, обычно они своих жертв обращают в рабов.

— Я это знаю, — коснулся лба Тарален, — если его отравили рабским ядом, то там превращение моментальное. Кости меняются, укушенный становится больше и сильнее. Даже лицевые кости трансформируются. Ничего из этого я не наблюдаю.

— Дыхание наследника затормозило превращение?

— Невозможно, — покачал головой Тарален. — Если яд уже попал в кровь, назад дороги нет. Проклятие адманов слишком сильное.

— Тогда тем более непонятно.

— Может, применили слезу ангела? — рассуждал Тарален. — Если дать её сразу после превращения, обратить процесс возможно.

— Ему не давали слезу ангела, — отверг Эл, скосив взгляд на Юлиана, который с нервным смехом проходил тест на запахи. — И слеза ангела сразу устраняет из организма адманский яд.

— Ты хочешь сказать…

— Яд по-прежнему циркулирует в его крови, но…

— Но?

— Его изменили. Во что, пока непонятно. У нас нет данных о похожих случаях. Процесс превращение уже запущен. Он медленнее, чем превращение в адмана и требует наблюдения.

— И во что он превратится?

— Пока неясно, ваши будут наблюдать.

— Эл… чем еще кроме дыхания наследника воздействовали на Юлиана?

— Ну, а кто еще ошивается возле наследника? М? Забыл или напомнить?

— Проклятие! — воскликнул Тарален, а затем зашептал: — Эл, мы имеем дело с мирайя! Только они не боятся адманского яда и могут его видоизменить! Они уже когда-то нечто подобное проворачивали, когда создали верданскую расу!

У Эла брови поползли вверх:

— Знаешь, Тар, я недостаточно сегодня пьян, чтобы поверить в то, что мы стали свидетелями появления прощенного.

— У тебя есть другие идеи⁈

— Допустим, — сдался Эл, — это могло произойти по ошибке. По незнанию. Дети играют и не понимают, что творят. Он определенно знает сюда дорогу и умеет проникать незамеченным. Сегодня он поменял Юлиана, а завтра положит весь замок.

— Он хотел помочь Юлиану, — понял, о ком шла речь Тарален.

— Еще он оставил после себя море трупов. Об этом тоже не следует забывать. Ты подумал над моим предложением?

— Я дам ответ, но вначале… кое-что проверю.

— Надеюсь, ты не будешь затягивать, пока не произошло еще чего-то…

Эл поправил воротник, развернулся и направился к ожидавшим его подчиненным, оставляя Таралена наедине с тяжелыми мыслями.

Большую часть жилища учителя по водной магии принца Амрона Арева оккупировали его жена и младшие дети. На территории реактивной и любящей порядок супруги Арева ходили на цыпочках, дабы что-нибудь не обронить и не разбить, иначе не миновать пробуждения вулкана.

Личным пространством для Арева являлся небольшой рабочий кабинет, где он отдыхал, бил вещи и хулиганил. Там владения «огненной царицы» заканчивались, и начиналось царство «водного владыки».

Арев относился к той разновидности веронов, которая окружала себя последними разработками изобретателей в ущерб комфорту. На его рабочем столе стояло десяток кружек с остатками травяного чая, а каждый миллиметр отведенной ему площади завален «высокими технологиями» или мусором, как выражалась огненная царица. Кабинет Арева считался территорией неприкосновенной, но раз в полгода жена совершала подлый набег, дабы вернуть награбленные мужем кружки на их законное место на кухне.

В кабинете имелась отдельная входная дверь для коллег Арева, чтобы лишний раз не беспокоить огненную царицу частыми визитами и не нарушать устоявшийся в доме порядок. Без стука к нему мог войти любой верон, а дверь никогда не закрывалась.

— Ничего не понимаю, — не сводил взгляда с теста Арев. — Я в третий раз проверяю кровь из фиара и получаю один и тот же невнятный результат.

— Может, уже закончишь, а? — устало попросила зеленоволосая Фирина — личная учительница Лимры. Она принесла по просьбе Арева древний и редкий артефакт, чтобы провести последний тест.

— У нас же не может быть недонаследник⁈ — помассировал виски учитель.

К ним в кабинет вошел в мрачной задумчивости Тарален. Не здороваясь, он установил барьер от подслушивания и впервые в истории закрыл дверь на ключ.

— Тарален? — повернулась к нему Фирина.

Верон словно не услышал её. Он убрал кровь Амрона с проверяющего артефакта, извлек иглу из сапога и капнул из неё несколько капель другой крови.

Фирина и Арев практически одновременно склонились над артефактом. В этот раз тест показал вполне внятный результат и подтвердил, что кровь принадлежала истинному наследнику. Мало того, артефакт показал, каким способностями он обладал на данный момент.

— Эл был прав, — закрыл нижнюю часть лица руками Тарален, устало присаживаясь на стул.

— Это какой-то розыгрыш? — нервно спросила Фирина, вглядываясь в результаты. — Я не могу определить, что у него за способности…

— Стихийный дар — энергия, ментальный дар — возврат зла. Оба дара пробудились, — продолжал Тарален. — Стал бы я шутить такими вещами?

[Возврат зла считался одной из самых опасных способностей света, так как против неё не имелось ни физической, ни магической защиты. Её можно заблокировать с помощью печатей на короткое время. Была так названа из-за способа воздействия: возвращает причиненное зло, многократно усиливая]

— Чья это кровь⁈ — нахмурился Арев.

— Полуидентичного близнеца Амрона. Поэтому у тебя неразбериха с тестами. Мальчики связаны.

— Где ты его нашел⁈ — практически одновременно спросили оба учителя.

— Там, где они родились. В закрытом мире. Его не видят радары стражей границы, хотя он пятого или шестого уровня. О нём еще никто не знает, но за его голову уже назначена награда, так как это его дар убил Дэля.

Оба учителя отстранились от стола, словно кровь истинного наследника представляла невидимую угрозу. Обычные вероны редко обладали двумя способностями сразу, как королевская семья. У них пробуждался стихийный в пять лет либо ментальный дар в одиннадцать. И вторая способность опаснее, так как её труднее распознать и увидеть. Дар, как правило, влиял на выбор будущей профессии. Вероны-стихийники сталкивались с ментальной магией лишь через кровные узы, но когда узы порваны, они не имели к ней доступа.