Она развернула чехол с большим количеством местных шприцов.

— Один укол в день и через месяц ты полетишь.

Олег сел за стол со спиральной ножкой и погладил шприц. В душе снова проснулась тоска по небу и чему-то утраченному. Его раса умела летать. Он повернулся к голограмме с анатомией и долго смотрел на неё.

— Что во мне… от человека? — тихо спросил Олег.

— Человека… — не поняла Льяри.

— От матери, — подсказал Генлий.

Веронка сконфузилась и довольно нервно ввела данные.

— Ты взял от мамы что-то незначительное, — сказала она, — у человека очень слабые эволюционные приспособленности, не пригодные для нас. Ты человек на три процента…

— Три процента⁈ — воскликнул Олег.

— Три — очень много для нашей расы, — снова не поняла Льяри, — обычно меньше. Максимально мы берем от второго родителя не нашей расы тридцать процентов, больше уже ведет к нестабильным и вредным мутациям, бесплодию. А если ребёнок наследует больше семидесяти процентов, то… получаем такое, — она указала на Генлия.

Лицо долола глумливо исказилось.

— Он единственный на моей памяти верон на тридцать процентов, — пояснила Льяри. — У него есть видоизмененный фиар, генерирующий электричество, но не дающий способности к полету. Он не подвержен воздействию нашей магии и на него распространяются многие наши особенности.

— Например, кровные узы, — подсказал Генлий. — И у меня они не порваны.

Льяри проигнорировала его намек.

— Амрон, — обратилась она к мальчику, — твои изменения… не критичны, они на какое-то время затормозят твое передвижение. Придется месяц походить пешком.

У Олега приподнялся уголок рта. Знала бы она, что он всю жизнь только и делал, что ходил пешком, мечтая о возможности взлететь.

— Не переживай, ты восстановишься, — поняла его поведение по-своему Льяри и присела рядом, положив ему руку на плечо. — Всё будет хорошо.

И снова она лгала, о чём говорили её последние воспоминания и мысли по поводу… «поводка».

Льяри закричала, когда её руку обожгло синим огнём. Она в полнейшем ужасе и неверии уставилась на Олега, прижав к груди пострадавшую конечность. Даже Генлий утратил дар речи и смотрел на пламя как на призрак.

— Вы лжете! — закричал мальчик под ошеломленные взгляды присутствующих. — Как вы можете улыбаться и говорить мне, что всё будет хорошо, когда знаете о том, что происходит⁈

Она дернулась как от пощечины.

— Существо высшего порядка должно быть под контролем, поэтому вы считаете, что будет лучше, если я стану… рабом? — не своим голосом произнес Олег.

— Где ты это услышал⁈ Ты неправильно понял!

И снова лгала. Пламя разгорелось сильнее.

— Сон вместо яви! Никаких интриг! Вечное блаженство во сне! — повторял её мысли Олег. — Вечное рабство без возможности выбраться из плена! Уничтожать и убивать по приказу хозяина поводка! Хотите принести меня в жертву для блага всех⁈

— Амрон…

— Утешение?

Шприцы за одно мгновение сгорели в синем огне.

— Мне не нужна ваша жалость! Я и пешком смогу прожить без вашего утешения! Я не виноват в том, что родился таким!

— Остановись!!! Ты же убьешь их!!! — завизжала Льяри.

И только тут Олег вспомнил о слугах. Их отрезало от двери — они испуганной кучкой жались к стене, пока рослый бородатый мужчина в защитных солнечных очках рукой сдерживал натиск синего пламени. По его лбу катился пот, а рука сильно обгорела, но он продолжал удерживать на расстоянии огонь от беспомощной толпы.

— Не трогай их, — властно произнес Олег.

Пламя из яростного зверя превратилось в ласку и обволокло руку бородатого, заживляя обожженные участки кожи. Какой-то нервный слуга заверещал и выбежал из спальни принца, его крик: «Я живой!» еще долго доносился до слуха. Когда остальные поняли, что пламя не спалило паникера, они по одному выбегали из комнаты, с опаской ступая по огненным языкам. Последним покинул помещение бородатый, напоследок поклонившись наследнику и закрыв за собой дверь.

В окно влетела Лимра, она подбежала к брату и обняла его сзади, прижав щеку к плечу. Ему передалось её тепло и поддержка. Так вот как себя ощущал Амрон. Один против всех. Без возможности спрятаться. Наследник? Или чудовище, которое боялись? Чудовище, которому нельзя жить не свободе и которое хотели сдержать надежным крепким поводком.

«У тебя есть я» — обволокло его фигуру пламя. Олег пальцами поиграл с синим огоньком, как с живым. Он ощущал весь замок, словно тот был огромным мыслящим организмом. При желании Олег мог полностью перестроить любые комнаты и коридоры по-своему усмотрению. Его крепость. Его дом. Если бы он только знал об этом раньше, то сбежать вместе с Яной не составило бы труда даже от такого противника как Генлий, но матери уже не было во дворце.

Лимра крепче обняла сзади.

Да, и сестру с братом забрать, спасти из змеиного логова, где не будет лицемеров. Где никто и никогда до них не доберется.

Ожили каменные защитники, ощетинившись мечами на отступающую веронку.

— Амрон… не делай этого… — вновь заговорила Льяри, прижимая руку к груди.

— Не делать чего? — спросил опьяненный магией и силой Олег.

— Замок не детская игрушка! Послушай меня!

— Я не хочу слушать вашу ложь. Уходите.

Она попятилась от каменных защитников, готовых атаковать по первому приказу наследника.

— Льяри, тебе лучше уйти, — без прежнего глумления произнес Генлий. — Если не хочешь усугубить дело еще больше. Разве ты не видишь, что без кровных уз ты уязвима для его магии?

По щекам Льяри потекли слёзы. Она выбежала из спальни, провожаемая гневным взглядом мальчика.

— Ты это… — заговорил Генлий после её бегства.

— В нотациях не нуждаюсь! — оборвал его Олег.

— Ты меня всё-таки выслушаешь, щенок, — бесстрашно вошел в пламя дядя. — Ты! — он указал на Лимру. — Встала в угол и не вмешиваешься.

Девочка послушно отлепилась от брата и исполнила указание долола.

— Вы на место, — рыкнули на каменных защитников. — А ты сгинь, — обратились к пламени.

И снова один.

— Право старшего, — повторил некогда сказанное Генлий. — Я даже могу сделать вот так…

У Олега зазвенело в голове от мощной затрещины, которую отвесил ему дядя. Из носа и рта потекла кровь. Лимра рванула к брату, но не сдвинулась, лишь беспомощно наблюдала.

— Пока ты не коронован и не признан предшественниками, старший здесь — Я, — медленно произнес Генлий. — А ты просто зарвавшийся и одуревший от магии щенок. Я не твой папка и терпеть твои замашки не стану. И ты меня слушаешь и не перебиваешь.

Олег вытер кровь и с гневом взглянул на Генлия. Челюсть затряслась в попытке открыть рот, но кто-то невидимый крепко держал его за челюсть, не позволяя говорить.

— Давай-ка я тебе напомню, что сила веронов в единстве, — продолжил дядя. — И не тебе ломать эти правила. Ты без народа — никто, как и вероны не обладают и сотой частью того могущества, которое имеют при истинном короле.

— Кто сказал, что я ищу силу? — смог разлепить губы Олег.

— Ты не ищешь, так ищут такие как я, — Генлий присел на корточки, вокруг его фигуры заискрили красные молнии. — Знаешь, сколько у веронов врагов? Сколькие мечтают всех вас уничтожать? И они не остановятся — устроят полный геноцид. Лягут не только вероны, но и всё твое семейство: твоя обожаемая сестричка, — он указал на молчаливую Лимру, — твой отец, который рисковал жизнью, чтобы спасти твою королевскую шкуру. И вероны были на площади — они тебя защищали, когда ты беспомощно скулил. И то, что они не хотят тебя признавать только ТВОЯ вина, потому что не доказал того, что ты их доверия достоин.

— Так почему бы не передать мою силу другому⁈

— Твоя сила — твоя жизнь. Передашь, умрешь.

— Вам-то откуда знать⁈

— Мне откуда знать⁈ — взвился Генлий, поднимаясь. — Да я уже похоронил одного такого придурка как ты! На твою жертвенность всем будет насрать! Тебя вспомнят только как кусок бесполезного дерьма! Такого как Искрос! Один из самых сильнейших наследников за все время существования Размараля сдох раньше, чем его короновали! — Генлий расхохотался. — Сдох, не принеся этому миру ничего, кроме порванных кровных уз и обещаний, что новый наследник будет лучше него!