Первоначально Мао хотел добиться абсолютного и безусловного подчинения своих коллег, а потом созвать давно откладываемый партийный съезд и взойти на партийный трон. Почти семь лет он уже был фактическим главой партии, но не имел ни соответствующего поста, ни титула. Однако враждебное поведение Ван Мина нарушило его планы. Если упрямый соперник сумеет открыть на съезде дебаты по вопросу военной политики Мао, этот форум вполне может принять его сторону. Мао пришлось отложить съезд.
Мао был в ярости из-за неожиданного поворота событий. Такое настроение не могло не отразиться на его работах. В этот период он написал девять напыщенных статей, ругая на чем свет стоит Ван Мина и своих бывших союзников, включая Чжоу Эньлая. Эти статьи и сегодня считаются секретными. Если верить секретарю Мао, они явились «мощным выбросом эмоций, написаны резким и непечатным языком». В одном месте он говорит о своих коллегах как о «самых презренных маленьких червях», в другом утверждает, что «в этих людях нет и половины настоящего Маркса, живого Маркса, благоуханного Маркса… нет ничего, кроме фальшивого Маркса, мертвого Маркса, зловонного Маркса…».
Мао несколько раз переделывал эти статьи, после чего отложил. Однако он с удивительным упорством возвращался к ним до конца дней своих, то есть еще три с половиной десятилетия. В июне 1974 года, после смерти Ван Мина в Москве, пока Чжоу Эньлай страдал от рака мочевого пузыря, Мао приказал отыскать эти статьи в архиве и прочитать их ему вслух (Мао тогда был уже почти слепой). За месяц до своей смерти в 1976 году он снова пожелал послушать их.
В октябре 1941 года Ван Мин, сразу же после того, как выступил против Мао, слег от неожиданной болезни и был госпитализирован. Он утверждал, что Мао отравил его — это может быть правдой, а может быть и нет. Точно известно, что Мао пытался отравить его в марте 1942 года, когда Ван Мин выписывался из госпиталя. Но Ван Мин продолжал проявлять непокорство. «Я не склоню голову, даже если все остальные будут вилять хвостом», — заявлял он. Для себя Ван Мин писал стихи, в которых величал Мао «анти-Советский Союз и анти-Китайская коммунистическая партия». Более того, он утверждал, что Мао «устанавливает свою личную диктатуру». «Все, что он делает, он делает лично для себя, и все остальное его не волнует». Мао мог ожидать, что, будучи хорошим оратором, Ван Мин будет выступать против него.
Агентом-отравителем Мао выбрал врача по имени Цзинь Маоюэ, который в период расцвета сотрудничества между националистами и КПК прибыл в Яньань в составе бригады медиков. Он был квалифицированным акушером и гинекологом, и коммунисты задержали его в Яньане. Когда Ван Мин прибыл в госпиталь, Цзинь был приписан к нему в качестве лечащего врача. Факт отравления им Ван Мина был установлен официальным следствием, которое проводили ведущие доктора Яньаня в середине 1943 года. Выводы следственной комиссии и поныне являются секретными данными.
В начале марта 1942 года Ван Мин, судя по свидетельствам, был «готов к выписке». Доктор Цзинь попытался задержать его в госпитале, настаивая на целой серии операций: удалить зубы, геморрой и миндалины. От операций отказались, только когда запротестовал другой доктор — проведенное обследование показало, что операции по поводу миндалин и геморроя были бы чрезвычайно опасными для пациента.
Когда Ван Мин уже готовился покинуть госпиталь, доктор Цзинь дал ему таблетки, после которых состояние больного резко ухудшилось. «13 марта после приема одной таблетки Ван Мин почувствовал сильную головную боль. 14-го после приема двух таблеток у него началась рвота, сильные боли в области печени и сердца, селезенка была увеличена». После приема еще нескольких таблеток от доктора Цзиня «у Ван Мина было диагностировано острое воспаление желчного пузыря и гепатомегалия (увеличенная печень)».
Следствие так и не установило, что это были за таблетки, поскольку никакого рецепта не было, а на вопросы о типе и количестве лекарства доктор Цзинь давал «уклончивые и неясные ответы». Но комиссия пришла к выводу, что после приема таблеток у Ван Мина появились «симптомы отравления».
Тогда доктор Цзинь назначил другие лекарства: большие дозы каломели и соды — два препарата, которые при приеме вместе вступают во взаимодействие и в результате выделяется яд — едкий хлорид ртути. Оказалось, что дозы назначенных лекарств могли убить нескольких человек. Комиссия составила отчет, в котором были перечислены многие симптомы отравления ртутью и сделан вывод: «Установлено, что Ван Мин был отравлен».
Приняв все лекарства, назначенные доктором Цзинем, Ван Мин непременно бы умер. Но он заподозрил неладное и отказался от приема лекарств. В июне 1942 года доктор Цзинь и сам прекратил свое убийственное лечение. Причина заключалась в том, что в Яньань прибыл новый русский офицер связи Петр Владимиров. Он имел звание генерала, работал в Северо-Западном Китае, свободно говорил по-китайски и лично знал многих лидеров КПК. Его отчеты шли прямо Сталину. Вместе с ним прибыл хирург ГРУ Андрей Орлов, также имевший звание генерала и в дополнение к этому превосходный радист.
16 июля 1942 года, вскоре после приезда Владимирова и Орлова, в Москву впервые пошло сообщение о том, что Ван Мин «после девяти месяцев лечения находится на пороге смерти». На этой стадии, как нам представляется, Ван Мин не сказал русским, что подозревает отравление. С одной стороны, он оставался в руках у Мао, с другой — у него не было доказательств. Он впервые попытался вбить клин между Сталиным и Мао, сказав Владимирову, что у Мао нет намерения помогать России в войне. «Ван Мин утверждает, — записал Владимиров 18 июля, — что, если Япония нападет на Россию, Советскому Союзу не следует рассчитывать на помощь КПК».
Владимиров очень быстро разобрался, что представляет собой Мао. «Шпионы ходят за нами по пятам, — записал он. — Кан Шэн навязал мне учительницу русского языка, которую я должен был принять в качестве ученицы. Я еще никогда не видел столь потрясающе красивую китайскую девушку. Девица не давала нам ни минуты покоя». Затем Владимиров уволил повара, который, по его твердому убеждению, был «информатором Кан Шэна».
В начале 1943 года состояние Ван Мина резко ухудшилось. Врачи, среди которых теперь был русский генерал Орлов, порекомендовали лечение на территории националистов или в России. Мао отказался отпустить Ван Мина.
Ван Мин понимал: для того чтобы спасти жизнь и добраться до Москвы, он должен доказать Сталину свою политическую полезность. 8 января 1943 года он продиктовал Владимирову длинную телеграмму, адресованную лично Сталину. По его словам, он писал о «преступлениях» Мао, которые можно было назвать «антисоветскими и антипартийными». В конце он спрашивал, «можно ли прислать за ним самолет, чтобы доставить для лечения в Москву, где он мог бы также рассказать Коминтерну детали о преступлениях Мао».
Послание Ван Мина, изрядно разбавленное Владимировым, попало к главе Коминтерна Димитрову 1 февраля 1943 года. Мао, естественно, узнал, что Ван Мин отправил опасное сообщение в Россию, и сразу же послал Димитрову телеграмму от своего имени, в которой перечислял контробвинения против Ван Мина. И все же Димитров пообещал Ван Мину, что обеспечит его доставку в Москву.
В это время доктор Цзинь совершил еще одно покушение на жизнь Ван Мина. 12 февраля, сразу после телеграммы Димитрова, Цзинь снова назначил больному смертельную комбинацию из каломели и соды. Через неделю он назначил дубильную кислоту в клизме, причем в смертельно опасной концентрации. На этот раз Ван Мин не только не стал выполнять указания доктора, но и сохранил все его назначения.
Мао почувствовал, что надо немедленно действовать. 20 марта 1943 года в обстановке полной секретности он убедил Политбюро (на заседании не было только Ван Мина) назначить его высшим партийным лидером и стал председателем и Политбюро, и Секретариата. Пришлое решение давало Мао абсолютную власть. «По всем вопросам… председатель имеет право принимать окончательные решения». Ван Мин был исключен из ядра партии — Секретариата.
