И все же Мао сделал огромный шаг к своей цели. Он не только сам официально получил высший военный пост, но его марионетка Ло Фу де-факто упрочил себя человеком номер один в партии. Эти четыре месяца промедления и безжалостного жертвоприношения в корне изменили расстановку сил. Мао не смог полностью предотвратить борьбу с Чжан Готао, но значительно улучшил свои шансы.
Мао сразу приступил к подготовке, и самым важным шагом была отправка в Москву надежного посланника для утверждения собственного статуса. (Кто-то должен был поехать, ибо не было радиосвязи.) У выбранного им человека не было личных политических амбиций, он был обязательным и достаточно высокопоставленным, чтобы решать любые проблемы, которые могли бы возникнуть в Москве. Это был Чэнь Юнь, член Секретариата. Мао правильно выбрал своего представителя. В Москве Чэнь вручил тщательно составленное послание, создавшее впечатление, будто высшее командование большинством голосов на правомочном заседании избрало Мао своим лидером: «расширенное заседание Политбюро… сняло карандашных стратегов и поставило в руководство т. Мао Цзэдуна».
Отряд Мао уже достиг западной части Центральной Сычуани, граничащей с Тибетом, и шел дальше прямо на север навстречу Чжан Готао. Следующий участок пути стал тем местом, на котором и развернулось то, что впоследствии приняло форму мифа о Великом походе, — переход моста через реку Дадухэ. Река представляла собой грандиозный естественный барьер. В конце мая, раздувшаяся от таяния гималайских снегов, она была бурным потоком, окруженным высокими скалами. Каменистое дно скрывало предательские водовороты, из-за чего ни перейти вброд, ни переплыть реку было невозможно.
Обходного пути не существовало. Был один-единственный мост, построенный в начале XVIII века, как часть императорской дороги, соединявшей Чэнду, столицу Сычуани, и Лхасу, столицу Тибета. Это был величественный висячий мост 101 метр длиной и более 3 метров шириной. Основу составляли 13 толстых железных цепей на расстоянии около 30 сантиметров друг от друга. Промежутки между цепями были покрыты деревянными планками.
Мост через Дадухэ[42] стал ядром мифа о Великом походе. Этим мифом «кормили» журналиста Эдгара Сноу в 1936 году. Переход через мост, писал Сноу, «был самым важным событием Великого похода».
Вот как он описывает это событие: «Половину деревянного покрытия сняли [националисты], и перед ними [участниками похода] до самой середины потока качались лишь голые железные цепи. На северном предмостном укреплении находилось вражеское пулеметное гнездо, а за ним были позиции Белого полка… Кто бы мог подумать, что красные предпримут сумасшедшую попытку переправиться через реку под одним только голым цепям? Но именно это они и сделали».
Он описывает, как расстрелянные из пулемета люди падали в реку: «[Оставшийся] настил покрыли парафином и подожгли. К тому времени около двух десятков красных солдат на четвереньках продвигались вперед, забрасывая вражеское пулеметное гнездо гранатами».
Это сплошной вымысел. Никакого сражения на мосту через Дадухэ не было. Вероятнее всего, эта легенда была создана потому, что сама обстановка — подвесной мост через бурлящую реку — казалась идеальным местом для героических деяний. Когда 29 мая 1935 года красные подошли к мосту, там не было никаких националистических войск. Коммунисты заявляют, что мост оборонял полк националистов под командованием некоего Ли Цюанынаня, однако, судя по радиосвязи с этим полком, он находился далеко от моста в местечке под названием Хуалиньпин. В Лудине, городке у одного конца моста, был расквартирован другой полк националистов, но его вывели из городка перед самым появлением красных[43]. В многочисленных радиограммах националистов нет никаких упоминаний ни о каком сражении на том мосту или в том городке, хотя отмечаются перестрелки на пути к мосту и после того, как коммунисты его преодолели. Чан оставил этот путь открытым для красных.
Подойдя сюда, красный авангард разместил штаб в католической церкви у моста и начал обстрел Лудина на противоположном берегу реки. Одна местная женщина, вполне энергичная в свои девяносто три в 1997 году, когда мы с ней встретились, рассказала нам о том инциденте. В 1935 году ее семья — все католики, как многие местные жители в те дни, — держала лавку у самого моста на той стороне, где были красные, и красные солдаты поселились в ее доме. Она помнила, как бесцельно стреляли коммунисты, в их сторону не прилетел ни один снаряд.
Возможно, некоторые доски моста были сняты или повреждены. Девяностотрехлетняя женщина помнила, что красные одолжили у нее и ее соседей двери, чтобы положить на мосту, а после того, как войска прошли, местные жители разобрали свои двери. Некоторые даже предоставили красным бесценные крышки от гробов (люди готовили себе гробы задолго до смерти). Однако мост не был оголен до цепей. Единственный раз это случилось, когда при режиме Мао здесь снимали пропагандистский фильм.
На самом деле мост не горел. В 1983 году хранитель музея у моста решительно опроверг это утверждение.
Самое веское доказательство — отсутствие боевых потерь. Красная армия перешла мост, не потеряв ни одного человека. Авангард, атаковавший мост, состоял из двадцати двух человек, в общем-то самоубийц. Однако на праздничной церемонии, состоявшейся 2 июня 1935 года, сразу после штурма, все двадцать два солдата были не только живы и здоровы, но и получили каждый по ленинскому костюму, авторучке, миске и паре палочек для еды. Ни один из них не был даже ранен.
Под вражеским огнем никто не погиб. Телохранитель Чжоу Эньлая вспоминал, как Чжоу, расстроившись от известия о том, что одна лошадь свалилась в реку, отправился проверить человеческие потери. «Ни один человек не погиб?» — спросил Чжоу командира отряда, захватившего мост, Ян Чжэнъу, на что Ян ответил: «Ни один»[44]. В 1982 году не кто иной, как высший партийный руководитель Дэн Сяопин, участник событий у моста Дадухэ, подтвердил, что официальную версию сфабриковали. Когда бывший советник по национальной безопасности США Збигнев Бжезинский описал переход как «великий воинский подвиг», Дэн улыбнулся и сказал: «Да, наша пропаганда подала это таким образом… В действительности это была очень легкая военная операция. Ничего значительного. На другом берегу были лишь войска какого-то военачальника, вооруженные старыми мушкетами, фактически это не являлось подвигом, но все мы сознавали, что должны разыграть трагедию».
Мао пересек Дадухэ по мосту 31 мая 1935 года. До ненавистной встречи с Чжан Готао оставалось всего лишь около 300 километров. Между ним и авангардом Готао, идущим навстречу, возвышалась Большая Снежная гора. Несмотря на название — и легенду, — на вершине, куда забрались красные, по словам местных жителей, никакого снега не было. Но было холодно, слякотно, дули пронизывающие ветры, а самое неприятное — многие, чтобы облегчить свою ношу, бросили теплую одежду в субтропической низине. Все, чем они подкрепились перед подъемом, — кипяченая, приправленная перцем вода. Хотя переход занял всего один день, на горе погибло много народу, отчасти из-за высоты (более 3 километров), но главным образом потому, что люди уже были ослаблены перенесенными лишениями.
Почти восемь месяцев участники похода шли практически безостановочно; половину этого времени бесцельно, как с военной точки зрения, так и с точки зрения выживания, но вполне осмысленно с точки зрения восхождения Мао к власти. Кроме вражеских атак, их изводили бесчисленные болезни. «Все мы были страшно завшивлены, — вспоминал Браун. — Свирепствовала дизентерия с кровавым поносом, появились первые случаи тифа… Наш путь был усыпан трупами: убитые, замерзшие или просто истощенные». Хуже всех приходилось тем, кто нес носилки с вождями и тяжелые грузы. Некоторые носильщики, присев отдохнуть, уже не вставали.
