Власть была главной причиной, по которой Мао решил избежать признания Запада, однако первоначально он хотел показать Сталину, что новый Китай на сто процентов предан коммунистическому блоку. В основном по этим соображениям новый китайский режим не установил дипломатических отношений с Америкой и большинством западных стран. Широко распространено мнение, что Соединенные Штаты Америки сами отказались признать маоистский Китай. На самом деле Мао приложил все усилия к тому, чтобы признание стало невозможным. Он пошел на открытое противостояние. Когда в ноябре 1948 года коммунисты захватили Шэньян, там находились три западных консульства (американское, британское и французское), и поначалу местные коммунисты относились к ним вполне лояльно. Однако вскоре пришел приказ Мао «изгнать их». «Мы создаем для них невыносимые условия, чтобы вынудить их уехать», — недвусмысленно заявил Чжоу Микояну[102].18 ноября 1948 года американского консула генерала Уорда и его персонал взяли под домашний арест. Позже Уорда обвинили в шпионаже и выслали. Когда красные войска захватили столицу националистов Нанкин в апреле 1949 года, солдаты ворвались в резиденцию американского посла Дж. Лейтона Стюарта.
Столь же враждебно Мао относился и к британцам. Когда коммунисты, двигаясь на юг, в конце апреля 1949 года переправились через Янцзы, на том участке реки стояли два британских корабля, «Аметист» и «Консорт». Мао приказал: «Все оказавшиеся на нашем пути военные корабли разбомбить. Обращаться с ними как с кораблями националистов». Погибли сорок два британских моряка — это больше всех других потерь западных стран во всей гражданской войне. «Консорту» удалось уйти, но «Аметист» сел на мель. Вернувшись в Британию, разъяренные моряки так сильно избили главу коммунистической партии Гарри Поллита, что он попал в больницу. Уинстон Черчилль, в то время лидер оппозиции, запросил парламент, почему у Британии нет «в китайских водах одного или даже двух авианосцев, способных… на эффективный ответный удар».
Этот инцидент сильно встревожил Сталина; он привел в боевую готовность советские войска на Дальнем Востоке — единственный раз в связи с гражданской войной в Китае. Сталин испугался, что Запад может осуществить военную интервенцию и вовлечь в боевые действия Россию, и срочно телеграфировал Мао: «Мы не думаем, что сейчас подходящий момент для афиширования дружбы между СССР и демократическим Китаем». Мао пришлось смягчить свою агрессивность и издать новые приказы «избегать стычек с иностранными кораблями. Не обстреливать [их] без приказа Центра. Чрезвычайно, чрезвычайно важно». Он приказал своим командующим «защищать… особенно дипломатов из Америки и Британии», «или может случиться еще большая катастрофа». 27 апреля 1949 года он остановил наступление на Шанхай, самый важный экономический и финансовый центр страны и средоточие западных интересов, а потому самое вероятное место, где Запад, располагавший там значительными военными силами, мог бы оказать решительное сопротивление.
Дабы уменьшить риск интервенции Запада, 10 мая Мао предпринял отвлекающий маневр, санкционировав переговоры с послом США Стюартом, оставшимся в Нанкине после того, как его покинуло правительство Гоминьдана. Стюарт давно жил в Китае и искренне надеялся примирить Вашингтон с Мао. Несколько десятилетий спустя Хуан Хуа, который в то время был представителем Мао, а впоследствии министром иностранных дел, озвучил намерение Мао: «Мао и Чжоу… не стремились к дружеским отношениям. У них была одна забота: предотвратить американскую интервенцию, которая в последний момент могла бы спасти националистов…»
Для более надежной страховки от ответного удара иностранных держав Мао сплел паутину дезинформации. 30 мая 1949 года Чжоу Эньлай через посредника передал устное послание Трумэну. В послании, тщательно скроенном под американские представления того периода, говорилось о расколе в КПК между прозападными «либералами» во главе с самим Чжоу и просоветскими «радикалами», возглавляемыми Лю Шаоци, и утверждалось, что, поддержав Чжоу, Америка сумеет повлиять на иностранную политику КПК. Безусловно, это был обман, но он подкрепил мнение США, что КПК может броситься в объятия Запада[103].
Шквал псевдодипломатии никоим образом не означал, что Мао изменил свою позицию по отношению к Западу. К середине мая 1949 года он отдал приказ о массированном наступлении на Шанхай, и к концу месяца Шанхай был взят. Когда при приближении красных иностранные военные корабли покинули Шанхай, а американские войска быстро оставили свою последнюю базу на материке в Циндао, Мао как никогда верил, что западные державы не вторгнутся в Китай, где они просто завязнут, как показал опыт Японии.
Теперь Мао демонстрировал тотальную враждебность к Западу. В статье за его подписью, появившейся в «Жэньминь жибао», он утверждал, что его иностранная политика состояла в том, чтобы «держать сторону исключительно одного лагеря»: и-бянь-дао. Это вовсе не означало, что он собирался непоколебимо оставаться в коммунистическом лагере. Это означало замораживание отношений с Западом. Через несколько дней американский вице-консул в Шанхае Уильям Олив был арестован на улице, брошен в тюрьму и так сильно избит, что вскоре умер. США немедленно отозвали из Китая посла Стюарта. В конце июля, когда «Аметист» попытался уйти, Мао приказал «нанести по нему удар». «Аметист» ускользнул, но прятавшийся за ним китайский пассажирский корабль затонул.
В том же июле Мао сообщил Сталину, что предпочитает выжидать и не спешить добиваться признания от этих [западных] государств. Сталин ликовал. «Да! Лучше не спешить», — написал он на полях, подчеркнув слова Мао.
* * *
Разрыв связей с Западом был подарком Мао Сталину перед их встречей. Мао стремился к этой встрече с того момента, как провозгласил свой режим в октябре 1949 года. Сталин был главным в коммунистическом лагере, и аудиенция была неизбежна. Мао также прекрасно понимал, что необходимые ему сделки заключаются лишь с глазу на глаз.
Визит откладывался целых два года. Сталин водил Мао за нос, манипулируя его терпением и желанием встретиться, чтобы наказать за амбиции, переходящие все разумные границы. Даже став верховным правителем Китая, приглашения из Москвы Мао не дождался. В конце октября 1949 года Чжоу пришлось отправиться к советскому послу и заявить, что Мао хочет поехать в Москву и 21 декабря 1949 года лично поздравить Сталина с семидесятилетием. Сталин согласился, но не предложил Мао нанести государственный визит, подобающий человеку, который только что привел в коммунистический лагерь четверть населения земного шара. Мао приглашался всего лишь как один из коммунистических лидеров со всего света, стремившихся отдать дань уважения Сталину в день его рождения.
6 декабря 1949 года Мао выехал поездом в свое первое путешествие за пределы Китая. Он не взял с собой ни одного из высокопоставленных соратников. Персоной самого высокого ранга в делегации был его секретарь. Связной Сталина Ковалев полагал, что Мао не желал иметь «китайских свидетелей» унижения, которому наверняка подвергнет его Сталин. На первой встрече Мао со Сталиным не присутствовал даже китайский посол. Мао должен был сохранить лицо, чтобы не потерять власть. Пренебрежение Хозяина ослабило бы его власть над соратниками.
Мао встретился со Сталиным в день приезда и снова заверил в исключительной преданности Китая Советскому Союзу. «Некоторые страны, — сказал он Сталину, — особенно Англия, проявляют большую активность в деле признания Китайской Народной Республики. Однако мы считаем, что нам не следует спешить с признанием». Затем Мао изложил основные просьбы: помощь в строительстве единого военно-промышленного комплекса с акцентом на авиационной промышленности, современной армии и современном военном флоте.
В обмен Мао предлагал значительные уступки. Он, мол, приехал в Москву с желанием заключить китайско-советский договор взамен старого договора между СССР и Чан Кайши. Однако, узнав, что Сталин «решил пока не изменять никаких пунктов этого договора», поскольку расторжение старого — из-за несогласованности с Ялтинским соглашением — может вызвать осложнения, Мао сразу же отступил. «Мы должны поступать так, как выгодно общему делу… сейчас изменять договора не следует». По договору с Чан Кайши СССР получил территориальные концессии. Мао с энтузиазмом предложил оставить их Советскому Союзу. Статус-кво, сказал он, «соответствует интересам Китая…».
