Вторая половина пятидесятых годов — время многочисленных преобразований и реформ. Партия готовила народ к массовому штурму высоты, именуемой коммунизмом. Создание бесклассового общества подразумевало отмирание государства, чьи функции надлежало исполнять самому народу. Эта разрушительная работа началась уже в конце 50-х, когда образовались товарищеские суды, народные дружины и многое другое.

Глобальные изменения в сфере общественных отношений не могли не коснуться физкультуры и спорта. 9 января 1959 года постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О руководстве физической культурой и спортом в стране» был образован Союз спортивных обществ и организаций СССР. Так, вместо государственного органа, каковым являлся Всесоюзный комитет физкультуры (фактически Министерство спорта), создан орган общественный. Непосредственное руководство физкультурой и спортом осуществляло созданное ещё через две недели Оргбюро Союза, в состав которого, помимо двух самых массовых организаций — профсоюза и комсомола, вошли представители от спортивных обществ, Советской Армии, а также министерств и ведомств. Организация изменилась, но голова осталась прежней: председателем Оргбюро назначили хорошо нам известного Николая Николаевича Романова.

Последовавший вслед за этим каскад реорганизаций через четыре месяца достиг владений футбольных. 26 мая футбольная секция страны преобразуется в Федерацию Футбола СССР. В данном случае преобразование носило чисто символический характер, так как обе эти организации и без того являлись общественными, выполняли одни и те же функции (проведение всесоюзных и международных соревнований, издание методических пособий, комплектование сборных команд страны, решение дисциплинарных вопросов, присвоение спортивных званий и т.д.). Здесь всё свелось к смене вывески и изменению терминологии. Правда, декларировалась большая самостоятельность и независимость только что переименованного футбольного органа, в чём после перечисления ряда фактов у читателей могут возникнуть большие сомнения.

Созданная после завершения предыдущего чемпионата инструкция чётко определяла сроки перехода футболистов из одной команды в другую: с 15 ноября по 1 января. Не сумей заполучить в установленный законом период игрока ужгородского «Спартака» Василия Турянчика, руководители киевского «Динамо» уже после Нового года продолжали соблазнять футболиста всевозможными посулами и благами. Тщетно. Тогда, заручившись поддержкой республиканского Союза спортивных обществ, они от просьб перешли к угрозам и добились исключения футболиста из ужгородской команды. Отлученный от футбола Турянчик обратился за помощью в «Советский спорт». Письмо футболиста, опубликованное в газете 5 апреля, завершалось такими словами: «Итак, мне не разрешили играть за свой коллектив лишь потому, что я оказался верен своей команде. Я думаю сейчас не только о том, что у некоторых товарищей красивые слова о спортивной чести расходятся с делами. Я думаю и о другом — ведь срок перехода футболистов команд мастеров из одного коллектива в другой давно уже прошёл. Получается, что не для всех, видно, писаны приказы и положения».

Это был прямой вызов тому, кто обязан гарантировать соблюдение закона. Ровно через неделю со страниц той же газеты прозвучали слова руководителя футбольного ведомства В. Гранаткина: «Спешу успокоить молодого футболиста: поскольку время перехода кончилось, у него нет никаких оснований для опасений». Основания, однако же, имелись. И они оказались намного сильнее и закона, и тех, кому надлежало его оберегать. 30 июня Турянчик в составе киевского «Динамо» провёл свой первый матч в классе «А».

Похожая история случилась и с игроком московского «Динамо» и сборной Алексеем Мамыкиным, решившим вопреки желанию руководства динамовского клуба и в обход инструкции податься в ЦСК МО. Федерация футбола дала футболисту «отлуп», за что подверглась мощному «артобстрелу», произведённому военным ведомством. Когда говорят пушки, закон, как известно, молчит. Молчал он и на сей раз, а его создатели позорно ретировались с поля брани, успев 9 июня передать вопрос о Мамыкине на разрешение… московской футбольной организации, И та, во избежание «кровопролития», подняла руки вверх. Не прошло и недели, как Мамыкин вступил в чемпионат в алой футболке армейского клуба.

Полную беспомощность и бессилие проявил новоиспечённый футбольный орган и в возмутительной истории, неизвестной, впрочем, в описываемые нами годы широкому кругу почитателей футбола.

Случилась она летом 1957 года в матче команд класса «Б», во время которого игрок Т. «допустил беспрецедентный в советском спорте проступок: нецензурно обругав судью, он, при уходе с поля, хулигански (оголив нижнюю часть туалета. — А.В.) оскорбил зрителей. Причём руководство и коллектив команды пытались смазать этот проступок и вынесли до удивления либеральное решение. Игрок и руководство команды будут строго наказаны», — обещали руководители президиума секции футбола в письменном обращении к командам классов «А» и «Б».

Игрок, действительно, был сурово наказан: ему запретили участвовать в официальных соревнованиях ПОЖИЗНЕННО.

Не прошло, однако, и двух лет, как уже коллектив класса «А» стал назойливо домогаться дисквалифицированного футболиста. Власти были неумолимы. Тогда в действие ввели «артиллерию» более крупного калибра: главный физрук республики обратился по этому поводу к главе союзного спортивного ведомства Николаю Романову. Значительная часть письма посвящалась прекрасным человеческим качествам экс-футболиста. Как не увлажниться глазам, как не размягчиться сердцу по прочтении таких вот строк: «У товарища Т. есть жена, которая учится в вузе, есть дети, и он свои обязанности перед семьёй выполняет, как подобает советскому гражданину: возобновил учёбу в вузе, состоит студентом третьего курса сельскохозяйственного института и ведёт себя выдержанно и пристойно».

Далее автор письма просил «в положительном смысле решить вопрос об отмене дисквалификации» и разрешить игроку принять участие в чемпионате. Как бы невзначай проситель сделал многозначительную приписку: «Настоящий вопрос согласован с ЦК КП республики». Мол, не решитесь вы, вопрос всё равно уладится, но на более высоком уровне. Романов не решился допустить к соревнованиям человека, опорочившего доброе имя советского спортсмена. Но не смог он и отказать прекрасному семьянину, к тому же добросовестно исполнявшему супружеские обязанности. И потому отфутболил письмо в футбольную инстанцию. Но ведомство Гранаткина стояло насмерть. В очередной раз подтвердив верность принятому ранее решению и осудив хулигана, оскорбившего «самые сокровенные чувства десятков тысяч зрителей», оно потребовало от республиканской футбольной организации расследования «факта пребывания на сборах команды нарушителя, и немедленно доложить об итогах расследования». Как бы не так. Вопрос решался, видимо, уже на «телефонном» уровне. (О том, что это значит, посвящённые знают, непосвящённым объяснять долго). Что же в таком случае могло вынудить вскоре Гранаткина и его сподвижников подписать «акт о капитуляции»? Выглядел он так: «Вопрос о снятии дисквалификации с Т. передать на обсуждение и разрешение республиканской федерации футбола». Документ был подписан 9 июня. Дальнейшие события развивались с космической скоростью. Уже через день земляки проштрафившегося футболиста единодушно, по-христиански, отпустили ему грехи. Ещё через пару дней тот, чистый, как младенец, отметил свой дебют в классе «А». Мог бы и раньше, в день отпущения, да вот только календарём не предусмотрен был матч.

Все эти истории — красноречивое свидетельство о «самостоятельности» Футбольной федерации. Кто же в действительности хозяйничал в футбольных владениях? Наверное, те, кто и во всех остальных. Впрочем, во второй половине 50-х с чьей-то лёгкой руки называть их стали меценатами. Гениальное изобретение эзоповой эпохи! В конкретном понятии начисто отсутствовала конкретность. Меценатов можно было во всеуслышание хаять, призывать к неподчинению и активной борьбе против их произвола, и всё это без малейшего риска для жизни, судьбы или карьеры. Примеры? Сколько угодно. В интервью, опубликованном в «Советском спорте» за неделю до открытия футбольного сезона 1959 года, Валентин Гранаткин на вопрос: «Что бы вы хотели сказать о деятельности так называемых меценатов?» ответил: