— Да, дитя. — Со скорбью в голосе подтвердила Кристал. — Но тогда он ещё не был тем чудовищем, каким стал впоследствии. И с вашего позволения, я продолжу свой рассказ…

Лора коротко кивнула.

— Да, бабушка. Продолжай…

*Нуто — огонь (инд.)

**Миктлантекутли — Бог смерти у индейцев

Глава пятнадцатая. Нагваль.

Первые дни Нуто не ощущал ничего необычного, хотя и был готов к самому худшему: Зверь сказал, что после укуса мальчик станет таким же, как он. Но ничего не происходило. Только странные сны, порождённые кошмаром наяву, заставляли вскакивать его посреди ночи, и проверять, не превратилось ли его лицо в собачью морду. И не появилась ли серая шерсть на его теле…

Но вскоре и этот кошмар перешёл в разряд пережитого, и Нуто почти забыл, что с ним случилось в одну из тёмных лунных ночей. Однако, ночи как таковые он начал избегать, и больше не рисковал оставаться один на один с темнотой, предпочитая ложиться спать пораньше.

Хотя это и не могло спасти его от уже запущенного механизма перевоплощения.

Это произошло в следующий лунный цикл, когда Луна взошла на небе бледным круглым пятном, равнодушно уставившись на мир однооким взглядом.

Поначалу это было сродни беспокойству, навязчивому, удушающему. Но вскоре кровь Нуто словно закипела в жилах, сильных руках и ногах мальчика. Это было не больно, скорее, неприятно. В голове послышался голос того чудовища, что обратил (а мальчик в этом уже не сомневался) его в своё подобие, требующий немедленной явки, но Нуто не желал ему подчиняться. Он заметался, из угла в угол, не в силах справиться с собой, заскулил по-собачьи, когда голос стал настойчивее, и бросился из дома прочь, потеряв власть над своим телом, и сразу же почувствовал облегчение.

Ноги сами несли его к той скрытой пещере, и он уже не сопротивлялся, зная, что его там ждёт.

Зверь караулил его у входа, хрипло усмехаясь своей собачьей пастью, испачканной кровью. Нуто знал, откуда-то знал, что это значит: его ждал ужин из человеческой плоти.

И вопреки здравому смыслу, его обуял такой аппетит, что остановиться он не мог. Разум его ещё молил, чтобы Нуто одумался, остатки человеческого, не отравленного инстинктами зверя, с отвращением ожидали предстоящей трапезы, но вскоре их сменил всепоглощающий утробный голод, и в глазах потемнело.

«-Ешь. Наслаждайся. Убивай» — почти ласково в голове раздался голос чудовища, отдавая приказ.

И мальчик больше не медлил.

Обоняние усилилось в разы, и он учуял запах крови, и слабый отзвук сердцебиения как призыв заполнил его слух.

Жертва ждала его в пещере.

В темноте он видел всё так же, как и днём, но это было не важно. Не важно, кто был перед ним — мужчина, женщина или ребёнок, он чувствовал лишь вкус крови во рту и желание вцепиться в глотку как можно скорее. А потом рвать, терзать и, в конце концов, убить… самое естественное желание в этом мире.

***

Река отразила в своей глади его лицо — мужественное, неулыбчивое, бесстрастное.

Нуто старательно оттёр запёкшуюся кровь со своего лица, принадлежавшую его очередной жертве. Ночь была насыщенной, полной ощущений и плотной пищи. Зверь внутри него ликовал, довольно уступив место человеку — днём так было безопаснее.

За четыре года после перевоплощения Нуто ни разу не испытал угрызений совести. Убийства соплеменников и людей из соседних поселений стали для него нечто вроде игры, забавы, которые с неимоверной жадностью требовало от него чудовище внутри.

Чудовище…

Он не считал себя таковым. В отличие от своего «учителя», он так ни разу и не обратился в нечто волкоподобное, но тот сказал, для этого ещё придёт время.

Иногда они охотились вместе, загоняя жертв подальше в лес, и там продолжая свою игру в кошки-мышки. Их сложно было назвать стаей, наставник Нуто, имени которого он так и не узнал, так и не смог ни с кем больше добиться желаемого результата — его жертвы умирали от укусов, слабые создания. И это очень злило Учителя, Нуто же был равнодушен ко всему.

Вернувшись в своё поселение, парень насторожился: там происходило что-то недоброе для него. Толпа людей, покинув свои дома, собралась на жертвенной поляне, на которой уже было приготовлено два костра, между которыми привязанный к столбу стоял человек.

Его звали Нииол, серый, неприметный, вечно молчаливый человек, и Нуто не помнил, когда они в последний раз пересекались.

В человеческом обличии.

То, что это был его Учитель, Зверь, что обратил его когда-то в нечто, не имеющее имени, Нуто не сомневался.

Тот, приняв его мысленный посыл, поднял голову, ощерившись совсем как животное, одарил ученика тяжелым взглядом. И в голове тут же прозвучал его голос:

-Помоги…

Но парень не двинулся с места. Жалости не было места в его груди. А вот железный разум твердил: помочь он не сумеет, а сам пропадёт.

Своя жизнь была для Нуто гораздо дороже.

Народ всё пребывал, и вот Вождь племени, седовласый Чуа, вознёс к небу зажжённый факел, и скорбь проступила на его морщинистом лице.

-Братья! — Начал он. — Духам земли и неба было угодно, чтобы минувшей ночью погиб мой старший сын, Чевеио. Он вознёсся к праотцам, убитый этим зверем в человеческом обличии, — он ткнул факелом в сторону Нииола, и голос его дрогнул. — Нагваль*! Он жил среди нас все эти годы! И убивал наших детей, пожирая их плоть, ублажая своё поганое чрево! Смерть! Смерть зверю! Смерть нагвалю!

Возмущённая толпа разъярённо скандировала, и Нуто кожей почувствовал опасность, с которой лицом к лицу столкнула его жизнь.

Нииол ощерился. Сейчас он был больше человеком, нежели животным — страх и гнев пылали в его тёмных глазах, он не был готов принять смерть как данность.

-Докажи, Чуа. — Хрипло пролаял он. — Я — человек, и понятия не имею, кто убил твоего сына!

Вождь словно ждал этого вопроса, разжав до того плотно сжатую в кулак ладонь, предоставив на всеобщее обозрение измельчённую в порошок высушенную траву. Подождав, когда соплеменники вдоволь наглядятся на этот порошок и осознают, что это такое, он резко развернулся к Нииолу, и дунул на ладонь, посылая к мужчине травяной прах, оседающий на нём серым облачком.

Нииол закричал. Так громко и неистово, что сердце Нуто вновь наполнил давно забытый страх, и он вновь осознал себя маленьким беззащитным ребёнком, каким был до встречи с этим чудовищем.

Трансформация происходила слишком быстро. Ноги, руки и тело Нииола изменяли свою форму, выворачиваясь, превращаясь в формы животного. На лице и всех видимых участках кожи появилась шерсть, которая дымилась, разъедаемая загадочной травой, способной вызвать такие перемены в облике нагваля.

-Смерть! Смерть! Смерть! — Вновь взвыла толпа, и вождь более не медлил.

С каменным лицом он протянул факел к сложенным веткам сначала одного кострища, затем другого, он беспощадно глядел как корчится в мучениях Нииол меж двух костров, что буквально жарили его с двух сторон.

Когда несчастный отмучился, и духи забрали его с собой, Чуа с каменным лицом обратился к своему народу.

-Зверь мёртв. И справедливость восторжествовала. Но, братья! Боюсь, он был не единственным нагвалем в нашем племени. И я даю слово, что расправлюсь с каждым, кто скрывает волчью душу под человеческим обличием! Смерть нагвалю!

***

Лора судорожно сглотнула: события многолетней давности, рассказанные ей Кристал, взбудоражили разошедшееся не на шутку воображение.

— Так Алазар был оборотнем? — Спросила она, словно до сих пор не поняв этой простой истины. — Разве так бывает? …