Но ни через полчаса, ни через час не вернулся, конечно. Уже солнце заметно клонилось к западу, когда зашел в хату, извиняясь перед дядей Данилом. А матери вручил свернутый рушник.

— Спрячьте в скрыню. — И объяснил удивленной Катре: — Подарок мне от Горпины. Замуж выходит!

Мать и Орися даже на лавку присели от неожиданности. Удивлена и обрадована была и Мотря, подруга Горпины еще с юности.

— А кто же сватает?

Артем рассказал, что сам узнал только что.

— А рушник тебе почему?

— Сказал, что уезжаю, вот она мне — на память, как первому свату…

Нет, он не стал рассказывать им, да и трудно было рассказать о той трогательной сцене в людской (как раз никого, кроме них, не было в хате), когда девушка вынула из укладки этот самый рушник и сказала, смущенно улыбаясь: «Думала перевязать тебя на своей свадьбе этим рушником, а ты уезжаешь!» И уж тогда пояснила, что выходит замуж за Власа. Удивленный Артем чуть было не сказал вслух: «Влас? Чудеса! Долго же думал!» Но вовремя спохватился. «Ну, коли так, будь счастлива, Горпинко! — пожелал ей от всей души. — И дай бог, как говорится в таких случаях, детей вам полон запечек!» — «Спасибо!» Она стояла спиной к свету, поэтому и теперь, как тогда, в вечерних сумерках, затененное лицо ее с незаметными сейчас, в тени, рябинами от оспы казалось удивительно красивым, только очень смуглым. И Артем невольно, хотя и в шутку, но нисколько не кривя душой, молвил: «И еще одно пожелание тебе, Горпина. Чтобы среди них непременно была дочка! Моему Васильку пара. Да чтобы такая же, как ты сама, — ясноокая, певунья!» — «Спасибо за доброе слово!» — улыбнулась растроганная Горпина.

…— Ну вот и слава богу! — очень рада была мать за горемычную Горпину. И даже упрекнула сына, что не откладывает отъезда в связи с ее свадьбой. — Никого родичей у нее нет, сирота круглая. А ведь ты целых пять лет вместе с ней батрачил… Ровно бы как и родичи уже!

— Не могу, мама. И так уже две недели пробыл…

— Да ты, кума, не беспокойся! — заметил Данило Корж, уже в армяке и подпоясанный зеленым шерстяным поясом. — Была бы свадьба, а родичи найдутся: попеть-поплясать, даровую чарку выпить!.. Поехали, Артем! Время идет. Бывайте здоровы!

Ночевали, как и намечал Корж, в Подгорцах. Хотя у них здесь не было ни родственников, ни знакомых, ночевать охотно приняли в первую же хату, куда Артем в сумерки зашел. И даже с радостью, когда узнали, что из Ветровой Балки. Еще бы! Ведь слух уже пронесся и тут, в Подгорцах, о том, что произошло в Ветровой Балке. А это были живые очевидцы. Поэтому не удивительно, что до полуночи пришлось Артему в битком набитой хате рассказывать о недавних ветробалчанских событиях.

Наконец улеглись спать. Но еще и потом в возбужденном воображении Артема долго не угасали отдельные сценки из сегодняшних событий, постепенно утрачивая свою яркость и выразительность, распадаясь в полусне на отдельные куски. Пока уже совсем не сморил его сон…

А когда Артем раскрыл глаза, в хате было светло. Хозяева не спали уже. И Данило Корж был одет. Только что, видимо, вошел с улицы.

— И сильно горит? — спросил хозяин, не спеша одеваясь.

— Где горит? — сорвался с постели Артем.

— Да вроде на вашу Ветровую Балку показывает! — невесело ответил Данило.

За минуту Артем, уже одетый, как по тревоге, был за порогом. Действительно, зарево в небе стояло за лесом, как раз будто над Ветровой Балкой. Но со двора ничего, кроме зарева, не было видно. Тут же, за хатой, за садиком, начиналась крутым склоном гора. Артем, хватаясь за кусты, за бурьян, вскарабкался по склону чуть не до половины. Отсюда лучше было видно.

Горело не в самом селе, а в стороне, будто во дворе имения. Но что горит? Может, рига (хорошо, если разобрали днем машины) или стога сена. Как это могло случиться?! Ведь говорил Тымиш, что охранять будут, пока крестьяне не развезут все сено по дворам, следом за скотиной! Проспали, бесовы дети! И зачем он уехал вчера! Спешил на ярмарку Данило. Ну, а ему куда торопиться? Может, и не проглядели бы! А ко всему разве не лучше было бы и в Поповку приехать к самому празднику? На святки, может, и Христя будет в Поповке!

Только теперь Артем понял наконец и причину своего раздражения вчера с самого полудня, когда Кирилко принес ему весть о приезде Данила Коржа. Верно, уговор был. Но ведь тогда, в Песках, разве ж он знал о Христе то, что узнал потом — из рассказов матери и Ориси!

Больше часа простоял Артем на склоне горы, пока не потушили пожар. Начинало светать. Когда Артем вернулся во двор, Данило Корж уже запрягал лошадей. Насилу сдерживаясь, Артем сказал, что не поедет дальше.

— Почему? — удивленно глянул Данило на парня и слегка нахмурился.

— Сами не видите?! Правду говоря, есть еще причина. Но и эта: как я могу уехать в такой момент!

Данило молча надел постромку и уж потом сказал недовольным тоном:

— Не возьму в толк, откуда у тебя это? Знал батьку твоего не один десяток лет. Может, потому и тебя, Артем, люблю — уж очень ты на него похож. И характером тоже. Но это в тебе не от батьки. Не гармашевское. А от лукавого. Все это самомнение твое! Как ты можешь уехать в такой момент?! Да как же те олухи ветробалчане без тебя, героя, обойдутся?!

— Не в этом дело, — смутился Артем. — О себе думаю: ведь мучиться буду, не зная, что там случилось!

— Это другой разговор, — смягчился Данило. — Так разве на ярмарке никого не будет из Ветровой Балки? Еще в пути нагонят. Ну, а коли уж такое у тебя нетерпение, согласен, — отложим выезд на часок. Подождем, пока кто-нибудь из ветробалчан подъедет. — И, даже не ожидая, что Артем скажет на это, стал надевать рептухи на морды лошадям.

И долго Артем будто неприкаянный бродил по двору, все поглядывая на улицу. Он сам еще не знал толком, чего ему больше хотелось: чтобы подъехал кто-нибудь как можно скорей или чтобы вовсе никого не было из села. Было бы основание отложить поездку в Поповку на несколько дней, до самых святок.

Но вот начали проезжать люди из соседних с Ветровой Балкой сел. Проехали знакомые лещиновцы. Артем не стал расспрашивать их. Ждал своих односельчан. И дождался наконец.

Парой коней в розвальнях ехало трое: Дудка Лука, Харитон Покрова и Авраменко Грицько. На привязи позади саней шел третий конь.

Артем остановил их. Стал расспрашивать о пожаре.

— Пустое! Где пьют, там и льют! — ответил легкомысленный Лука. — Два стога сгорело. В имении. Остальные отстояли. Окурок, видать, кто-то бросил, вот и загорелось.

— Чушь городишь! Досадно слушать! — возразил Покрова. Как видно, спор об этом возникал у них и раньше. — Какой такой окурок! Кто дежурил, когда это случилось? Козырь! А он некурящий. Кого сменил он? Хому Гречку! Тоже некурящий.

— Ну, а отчего же? Гром ударил? Так зима ж! — не сдавался Лука. Он успокоил Артема, сказав, что новый председатель сельского комитета Легейда Петро еще на пожаре объявил всем, кто получил скотину, чтобы с самого утра нынче начали развозить сено из имения по дворам. Чтоб все как один!

— Ну, а вы что ж?

— Да, вишь… — Лука замялся чуток, но сразу же и нашел отговорку: — Зачем толпиться всем! Ты представляешь, что будет, когда все съедутся? Столпотворение! Вот мы и порешили — в другой раз свою гужевую повинность выполним. А пока что…

— Вижу: на ярмарку собрались. Кто же это из вас своего коня продавать собрался?

— А это все трое коней погореловские! — ответил Лука и хотел продолжать, но сперва вопросительно глянул на своих спутников. И, по их молчанию поняв, что они не возражают, начал: — Ну вот скажи, Артем… Потому как мы с тобой хоть и одни классы кончали, но ты ведь еще потом, как говорится, и коридор прошел! Больше повидал на свете. Да и партейный к тому. Ну чем это пояснить можно? В бога, почитай, не верим уже… Не так ли, братцы?

Харитон Покрова промолчал. А Грицько Авраменко, поведя плечом, ответил:

— А хрен его знает! То веруешь, то не веруешь.

— И все-таки чаще в Христа-бога гнешь, чем крестишься. По себе знаю! А раз так, ежели бога нет, то почему тогда его заповедь сидит у нас в темени аль в затылке, словно бы клещ? И никак ее оттуда не выковырять!