Господин Льюис хмыкнул.

– Похоже, воздействие уже закончилось. Быстро, однако. Говорите правду! Зачем украли деньги?

– Да потому что это невыносимо: жить без медяшки в кошельке! Я чувствую себя жалким без денег, и вы могли бы компенсировать мне потерянное богатство! Если бы не вы, я жил бы припеваючи! Откуда мне еще брать деньги, как не из вашего кармана?

Бломфилд побледнел и укусил себя за кулак. Агата уставилась на него, как на сумасшедшего. Как можно было говорить такое в лицо Великому Ворону? Совсем безголовый?

Господин Льюис вздохнул.

– Кто бы сомневался. Никакого раскаянья, как и говорил пастор Браун. Вернете деньги немедленно. Вы не оправдали моего доверия, и отныне закупками будет заниматься Агата.

– Повелитель, я все объясню!

– Вы уже объяснили. Вон отсюда.

Бломфилд немедленно ушел. Агата покачала головой.

– Вот дурак. Мало того, что наворовал, так сразу же и признался!

– А ты бы не призналась? – улыбнулся ей господин Льюис.

– Я бы не воровала. Но и не призналась бы тоже, это же полная глупость!

Великий Ворон помолчал.

– Бломфилд не мог мне солгать или утаить правду. Я использовал магию, чтобы заставить его говорить искренне. Ни один Ворон не может ей сопротивляться.

– А так бывает?

– Хочешь проверить?

– Было бы интересно.

– Ладно. Сейчас я задам тебе вопрос, а ты попробуй солгать или промолчать.

– Давайте.

Господин Льюис задумался.

– Какой твой любимый цвет?

– Красный, – тут же ответила Агата, хотя собиралась сказать «белый».

– Какое у тебя любимое блюдо?

– Жареное мясо и картофельное пюре с подливой, – она попыталась ничего не говорить, но моментально ответила.

– Ты скучаешь по прежней жизни?

– Ни капельки, мне здесь нравится. Довольно, я поняла. Как Бломфилд решился воровать при таких условиях?

Господин Льюис пожал плечами.

– Он из тех, кто воспринимает доброту как слабость. Забудь о нем.

Агата вспомнила, что еще хотела сказать:

– Господин Льюис, нужно провести ревизию в сокровищнице. А то мало ли кто еще ворует? Вы этого не узнаете, если не будете в курсе, сколько у вас денег. Позвольте мне вести ваши дела! Я – дочь секретаря наместника, отец часто обсуждал со мной работу и готовил к службе в магистрате! Я головой отвечаю за результат.

Великий Ворон кивнул.

– Пожалуй, мне и в самом деле не повредит помощница. Возьми Сольвейна и займитесь этим. Ключ в верхнем ящике стола.

Ящик даже не был заперт. Агата забрала его, поклонилась и уже собиралась уйти, когда увидела на шее господина Льюиса еще один ключ, на простом кожаном шнурке. Поймав ее взгляд, тот спрятал ключ под рубашку.

– А от чего…

– Агата, иди прямо сейчас, – перебил ее господин Льюис, – у меня есть еще дела.

– Поняла.

Сольвейн не отказался ей помочь, и они вместе спустились в сокровищницу. Она выглядела не так, как Агата ее представляла: золото не устилало пол, а лежало в сундуках, заполнявших небольшую комнату. Некоторые из них были пусты. Агата и Сольвейн устроились на полу и взялись считать и записывать деньги.

– Ты точно не против этим заниматься?

– Не против. Все равно делать нечего: меня так и не выпустили из замка.

– Подожди, почему? Всем же можно выходить.

Сольвейн покачал головой.

– Я провалил задание Льюиса, и он меня наказал. Теперь я могу выходить только в парк, к маме и с тобой.

– Так чего же ты раньше не сказал? Будем ходить, куда тебе захочется. Я тебя не выдам. Если только с магией не спросят, – поправилась она. – А что ты такого сделал?

Сольвейн поморщился.

– Потерял одну вещь. Я не нарочно, но Льюис дико взбесился! Так и не простил меня до сих пор.

Агата не стала спорить, хотя заявление показалось ей очень странным. Мягкий, добрый господин Льюис – и вдруг взбесился? Да как такое возможно? Он даже на Бломфилда не рассердился, хотя Агате хотелось пристукнуть мерзавца.

– Ничего, я всегда на твоей стороне. Слушай, а что у него за ключ на шее? От чего он?

– Ключ? Я не видел у него никакого ключа.

– Я видела.

Сольвейн пожал плечами.

– Льюис редко что-то запирает. Он чувствует себя здесь в безопасности. Это же его замок. Кто посмеет что-то у него украсть?

– Бломфилд, – проворчала Агата, чувствуя, как разгорается ее любопытство.

Сокровищницу никто не охранял, и попасть в нее мог любой. Свою спальню и кабинет господин Льюис тоже не запирал, и Агата не припоминала ни одной закрытой комнаты, кроме личных покоев Воронов.

Так что же скрывал Великий Ворон от своих верных подданных, если вечно носил ключ при себе?

Этим вечером в спальне Рейвена ждали два сюрприза: приятный и неприятный. Приятным была Шарлотта в откровенном пеньюаре, облегающем ее совершенные формы. Неприятным – Бернард, который с удовольствием ее разглядывал. Оба они сидели рядом и о чем-то негромко шептались.

– И что здесь происходит? – хмуро спросил Рейвен.

Бернард поймал его взгляд и отодвинулся от Шарлотты. Та же коротко велела:

– Закрой дверь и иди сюда. Нужна твоя помощь.

– С чем?

– С пастором. Чертов святоша слишком обжился в убежище, – недобро сообщила Шарлотта, – нужно напомнить ему, что Вороны никогда его не примут.

Рейвен безразлично пожал плечами. Пока Бломфилд и Браун вели себя тихо и никому не мешали, он предпочитал не замечать их.

– Какое тебе до него дело?

– Льюис слишком ему благоволит. Приглашает пить чай и беседовать, при этом общается с ним уважительно и прислушивается к его суждениям. Это неправильно и нужно прекратить.

– Льюис может болтать с кем угодно, если ему так хочется, – возразил Рейвен, – ты не можешь ему это запретить.

Шарлотта раздраженно закатила глаза.

– Ты совсем ничего не понимаешь?

– Красавица, позволь я объясню на понятном для него примере, – вмешался Бернард, – когда Элдрик вышел из убежища и подставился под меч Белой Мрази, мы долго не могли в это поверить. Это было немыслимо, чтобы он пожертвовал своей жизнью: он отправлял бойцов охотиться на Принца, чтобы исключить малейший риск для себя, и делал это не один раз. В ту ночь он мог бы поднять нас всех и отправить штурмовать дом, где тебя держали. Сорес бы придумал, как выманить и отвлечь Рыцарей. Элдрик мог послать кого угодно вместо себя: Белая Мразь бы не сразу раскусил обман, убил бы пришедшего и ушел с его головой в руках. Элдрик был самым умным и хитрым Вороном в городе, он должен был найти выход. Но он просто вышел из убежища и погиб. Почему?

У Рейвена пересохло в горле. В ушах застучала кровь.

Из-за него. Элдрик погиб, спасая глупого приемного сына.

– Потому что любил меня.

– Нет, – отрезал Бернард, – потому что потерял голову до этого. Одним из жестких правил, введенных им, был запрет трогать детей. Он питал к ним какую-то трепетную нежность и считал, что дети – самые чистые создания на земле. Поэтому и тебе все с рук спускал, хотя тебя-то ангелочком было не назвать. Но кто вложил Элдрику в голову мысль, что жизнь ребенка важнее жизни взрослого? Священники. О чистоте и непорочности детей сказано в их книгах, об этом они вечно талдычат в церквях. Эта мысль сидела в голове Элдрика десятки лет и привела к тому, что он без колебаний умер, чтобы спасти тебя. А сейчас к нашему Великому Ворону прилепился еще один церковник. Что если он вложит ему в голову пойти и тоже подставиться под меч Прекрасного Принца ради какой-то глупости? Что тогда мы будем делать?

Рейвен оцепенел. Мысли его заметались. И как он сам не подумал об этом? Это ведь было вполне возможно.

– Но что с этим сделать? Повелитель запретил трогать пастора, убить мы его не можем.

Бернард удовлетворенно хмыкнул.

– Вариантов-то много. Красавица, может, поговоришь с Агатой и Кристиной, раз сама не хочешь? Мне есть чем заплатить за их старания.