В 7-й луне хан Син-цзун издал указ: «Если тайком обменять казенного коня [на товар], то [это — уголовное] преступление, [заслуживающее] смертной казни. Чиновники внешних губерний, заменяйте [на пограничной службе?] по истечении трехлетнего [срока] тех, кто усерден, предан и прямодушен! Людей, которые не в состоянии нести службу, заменяйте немедленно!».
В 8-й луне [император] династии Сун командировал в государство Да Ляо двух своих амбаней по именам Фу Би и Чжан Мао-ши{645}, [которые] пришли [с ответным письмом, где] говорилось: «Взамен [уступки] десяти уездов будем ежегодно добавлять шелк и серебро». [Во время переговоров] сунский [посол] Фу Би обратился к даляоскому хану Син-цзуну: «Если династия Да Ляо, помышляя обо всем великом, будет находиться в дружбе с династией Сун, то хан, плотно усевшись дома, будет непрерывно{646} ежегодно получать деньги [и шелк], выгоды будут у царствующего дома, а амбаней [это] не касается. В случае войны с династией Сун выгоды будут у амбаней, а бедствия — у царствующего дома». Эти слова хан Син-цзун признал справедливым, утвердил [решение о сохранении] дружбы с династией Сун и командировал амбаней по именам Елюй Жэнь-сянь и Лю Лю-фу. Елюй Жэнь-сянь и Лю Лю-фу, [эти] две особы, прибыли в государство Сун. Когда на взаимном совещании определяли [ежегодное количество] передаваемых [в качестве] дани предметов, то люди династии Сун пришли в затруднение из-за одного сказанного [киданьскими послами] слова «дань». Елюй Жэн-сянь сказал: «В давние времена Ши Цзин-тан за оказание [ему] нашей династией благодеяний{647} отрезал и передал [нам] часть [своих] земель. /14/ Люди династии Чжоу силою вернули те земли. Выгодой ли, несчастьем ли это [было для нас], можно сразу же ясно понять». И Лю Лю-фу тоже сказал: «Все люди внутри четырех морей знают, что войска нашей династии могущественны, [их] предводители богатыри. Люди нашей династии, проклиная, желают [одного]: покарать вашу династию Сун. А если [наши войска] войдут во вкус войны и [им] будет позволено утолять жажду [наживы] и брать [все], когда [они этого] пожелают, то каково будет то [огромное] бедствие [для вас] в сравнении со сказанным [нами] словом "дань"?! Кроме того, наши крупные войска стоят{648} в Яньцзинской области. Когда, сверх ожидания, вторгнутся на Юг, то как [вы] сможете перенести [это]? Если, размышляя о малом, забываете об огромной беде, то потом, быть может, [ничего уже] не достигнете, хотя бы и раскаялись». На эти слова люди династии Сун не нашли слов для ответа и увеличили ежегодную дань на сто тысяч [кусков] шелка и сто тысяч лянов серебра. С того [момента] Елюй Жэнь-сянь прежде [всего] командировал человека сообщить хану Син-цзуну: «От династии Сун будут приходить для предоставления [дани], увеличив ежегодное [количество] шелка на сто тысяч [кусков] и серебра на сто тысяч лянов», — после чего хан Син-цзун, чрезвычайно обрадовавшись, удостоил всех амбаней угощения в ямыне Чжаоциндянь — [«Зал приглашенных»] — и оказал вспомоществование [своим] бедным родственникам [различным] имуществом. Елюй Жэнь-сянь и Лю Лю-фу возвратились назад и представили хану Син-цзуну клятвенный договор династии Сун.
В 11-й луне все амбани поднесли хану и объявили почетный титул «умный и образованный, совершенно-мудрый и храбрый, превосходно дальновидный, божественно знаменитый, с любовью почтительный к родителям хан». Императрице, урожденной Сяо, поднесли и объявили почетный титул «совершенная красавица, всенародно любимая, высокопросвещенная императрица». [Хан] обнародовал всемилостивейший манифест о прощении преступников /15/ и возвел своего сына Лян-вана, [по имени] Хун-цзи, в достоинство Янь-вана{649}.
В 12-й луне хан Син-цзун обнародовал запрещение, [в котором] повелевалось прекратить хоронить вместе с умершими людьми коров, лошадей, драгоценности и [различное] имущество.
В 12-й год [эры правления] Чжун-си (1043 г.), в 8-й луне, хан Син-цзун прикомандировал{650} к своему сыну Янь-вану Хун-цзи лучшего из опытных и сообразительных{651} чиновников и дал поручение: «Приведи в порядок дела двух министерств [из числа] северных и южных!».
В 13-й год [эры правления] Чжун-си (1044 г.), в 4-й луне, от подданства государства Да Ляо отложились народы такого рода, как дансян, и приняли подданство государства Ся. Цзедуши губернии Шаньси, который превосходил [всех своими] пороками{652}, вместе с пятью племенами совершил измену и также ушел в государство Ся.
В 5-й луне даляоские преследовавшие [изменников] войска напали на народ дансян и были разбиты. Были убиты двое амбаней по именам Сяо Пудэ и Чжан Фао-ну. Ли Юань-хао — правитель государства Ся — взял войска и пришел на помощь переметнувшимся к нему племенам.
В 6-й луне хан Син-цзун [велел] поднять войска всех губерний и собрать [их] в местности [под названием] «Девяносто девять родников», чтобы лично покарать государство Ся. Младшему ханскому брату Цзун-юаню и амбаню по имени Сяо Хуэй дал авангардные войска и отправил со словами: «Воюйте впереди [основных войск]!». Когда даляоские войска шли к реке, от которой, объединившись, отправляются [в поход]{653}, то сам Ли Юань-хао взял три племени народа дансян и пришел встретиться с ханом Син-цзуном, после чего хан Син-цзун командировал к Ли Юань-хао своего амбаня по имени Сяо Гэ со словами: /16/ «Почему приютил [наших] перебежчиков? Почему изменил клятвенному договору?». Когда спросил [так], то Лю Юань-хао принял вину на себя, и хан Син-цзун пожаловал Ли Юань-хао в награду вино и хлеб и отправил назад со словами: «[Вот и] снова стал хорошим!». Когда хан Син-цзун созвал всех амбаней на общий совет, то амбань по имени Сяо Хуэй сказал: «Ли Юань-хао забыл об [оказываемых нами] из поколения в поколение благодеяниях и положил начало хитрости и лукавству. Если и пришел сам к хану{654}, то совершенно все захваченные им [у нас] вещи не возвратил. Но его приход для встречи с нами — это то, что было указано [ему] Небом. Если не примем ниспосланного Небом [прихода Ли Юань-хао с осознанием вины], то в будущем достигнем ли [этого же], хотя бы и раскаялись?». Но все прочие амбани высказались: «Когда крупные войска сосредоточиваются в [полной боевой] готовности{655}, [они] должны воевать». И хан последовал [их] словам, взял войска всех губерний и пошел для преследования войск государства Ся. Гонясь по пятам, ударил [им] в тыл{656} и убил несколько тысяч человек.
В 11-й луне хан Син-цзун наградил в соответствии с рангом заслуженных командиров и солдат и повернул войска [назад].
В 14-й год [эры правления] Чжун-си (1045 г.) дел не было.
В 15-й год [эры правления] Чжун-си (1046 г.), в 8-й луне, умер Ван Цинь — правитель [корейского] государства Солхо.
В 11-й луне хан Син-цзун поручил цзайсяну Севера Сяо Гэ дела шумисы{657} — [«верховного военного управления»] — при северном министерстве. Назначил илиби Елюй Исяня главнокомандующим [подразделений, состоящих из] китайских воинов. В то время Сяо Гэ, надеясь на милость хана, стал своевольничать, [используя свои] полномочия, поэтому Елюй /17/ Исянь, будучи из тех, кто чувствовал [к Сяо Гэ] отвращение [и ненависть], сказал хану: «Сяо Гэ коварный, лживый, суетный человек. При употреблении на важной службе непременно будет чинить препятствия царствующему дому». Слова Елюй Исяня были слишком болезненными [для ханского самолюбия], и хан [их] не принял. На одном парадном обеде хан Син-цзун велел всем амбаням играть в шашки. Когда проигравшим давали выпить [по] одной чаше вина, Елюй Исянь столкнулся с Сяо Гэ и сказал гневно: «[Пусть] я — лицо, которое не может ни ввести [в дом] лучших [людей], ни дать [от ворот] поворот злым, но зачем [мне] играть в шашки вместе с государственным разбойником?!». Сяо Гэ спросил: «Гун (граф), ты, унижая, не вышел ли из границ [благопристойности]?». Хан, успокаивая Исяня, сказал: «Амбань, ты опьянел», — но Исянь не переставая кричал громким голосом. Хан чрезвычайно разгневался, после чего императрица, увещевая, сказала: «Исянь опьянел и болтает вздор. Когда протрезвеет, поговори снова!». Из-за этих слов хан перестал гневаться. На следующий день хан Син-цзун призвал Сяо Гэ и сказал: «Елюй Исянь непристоен. Его нужно подвергнуть ответственности». Сяо Гэ высказался: «Исянь по природе [своей] правдив и простодушен. Если ныне, захмелев, был выведен вон по причине словесной оплошности{658}, то кто говорит о [простительных] человеческих промахах?!». Хан, считая Сяо Гэ [честным и] беспристрастным, стал еще более доверять [ему и продолжать] употреблять на [важной] службе, и Елюй Исянь, страдая в душе, при обсуждении всяких дел уже и немного не придерживает слова, которые [у него] на уме. Когда Исянь, [сидя] перед ханом, снова играл в шашки, то взял в руку зернь{659} и, помолившись, сказал: «Я третьего дня [совершил] в разговоре [простительный] человеческий промах{660}, но [зато] дал знать хану о [чьей-то] незаконности. Сегодня /18/ попробую бросить эту зернь один раз. Если о моем глупом сердце говорю честно, то не упадет ли вся [зернь] красным направо?». Когда бросил, то вся [зернь] упала красным направо. Хан изумился этому.
