В 9-й луне хан Цзин-цзун назначил своего амбаня по имени Хань Куан-сы{370} /9/ главным дутуном{371}, Елюй Ша — военным инспектором (цзяньцзюнем), дал по войску тииню Елюй Сюгэ, великому вану южных министерств [Елюй] Сечжэню, Си-вану Моцзи и другим и отправил в карательный поход против Южной династии Сун. Далее, к [войскам] цзедуши города Датун [Елюй] Шаньбу присоединил войска губернии Шаньси{372}, распределил [их по главным] дорогам и отправил со словами: «Вступайте [в сунские земли]!». Елюй Сюгэ взял подчиненное ему войско и двигался вслед за Хань Куан-сы. [Они] встретились с сунскими войсками у города Маньчэн и вступили в сражение. На следующий день, когда хотели снова сражаться, от человека из сунских войск [было получено сообщение] о желании сдаться, и Хань Куан-сы поверил [этому]. Но Елюй Сюгэ сказал: «Враги многочисленны, храбры и проворны. Сдаваться никоим образом не будут. Это вот что [означает]: заманивают нас. Построим-ка войска по наилучшей [схеме] и будем [готовы] принять [бой]!». Но Хань Куан-сы слов [его] не принял. Елюй Сюгэ взял своих воинов, поднялся на высокий холм и стоял [на нем], наблюдая. Прошло совсем немного времени, и пришли значительно увеличенные сунские войска{373}. Когда [неожиданно] под барабанный бой, с криками врезались в даляоские войска, то Хань Куан-сы, растерявшись от ужаса, совсем ничего не успел{374} [предпринять], а [его] воины побросали знамена и барабаны и стали разбегаться. [Только] Елюй Сюгэ со своим войском вступил в бой, и вражеские войска попятились назад, после чего [Елюй Сюгэ велел] подобрать брошенное военное оружие. Забрав все сполна, отступил с войском [без паники]. Разгневанный хан Цзин-цзун пересчитал преступления Хань Куан-сы и сказал: /10/ «Ты наперекор совету всех вошел глубоко во вражеские пределы — это первое [преступление]. Ты не соблюдал строго [военные] законы, не расставил шеренги и колонны по наилучшей [схеме] — это второе. Бросил наши войска и, как мышь, только сам обратился в бегство — это третье. Не выставил наилучшим [образом] пикеты, заблаговременно к обороне [или] нападению не приготовился — это четвертое. Бросил знамена и барабаны, [тем самым] нанеся урон величию [и славе государства], и посрамил династию — это пятое. Схватить и скорее убить!». По поводу сказанного императрица вместе со всеми своими родственниками увещевает хана, но хан слов [ее] не принимает. [Лишь] по прошествии долгого времени хан перестал гневаться и отпустил Хань Куан-сы [из-под стражи] после наказания полками.

В 11-й луне хан Цзин-цзун собрал{375} заслуженных командующих такого рода, как Елюй Сюгэ, удостоил угощения и щедро наградил. В то время хан Цзин-цзун постоянно охотился, поэтому [ответственный за] проведение развлечений{376} амбань представил доклад-увещевание:

«В древности танский хан Гао-цзу пристрастился к охоте, и амбань, который жаловался на [его чрезмерную увлеченность] развлечениями и постоянно грязную [одежду]{377}, сказал хану: "Если не пополнеть на охоте за сто дней, то, по правде [говоря]{378}, забавой [ее] назвать нельзя", — вследствие чего танский хан Гао-цзу устыдился и сразу же прекратил [охотиться]. И в исторических книгах его хвалили [за это]. Мне представляется, что наш совершенномудрый предок, в [постоянных заботах и] тревогах полагая начало государственности, совершенствуя нравственные качества души, объявляя правительственные распоряжения народу, ни вечером, ни утром нерадивым не был. Но почивший хан Му-цзун предавался утехам сладострастия и был небрежным в управлении государством{379}, по поводу чего люди Поднебесной очень /11/ негодовали. Нынешний хан сел на трон вслед [за ним], поэтому все люди внутри морей возлагают надежды на хана, говоря: "Быть может, поднимет [государство из числа] посредственных и установит мир [и благоденствие]". Свыше двух лет не прекращаются войны, отверстия ран еще не затянулись. Хотя [урожай] хлебов снимался ежегодно, разбойники еще не перевелись. Чтобы правильно и осмотрительно управлять, хан должен думать о [своей] долгой жизни.

Мне представляется, что хан занимается охотой по [страстному] желанию сердца и, сверх того, превзошел [в этом] почившего [хана Му-цзуна]. Но, быть может, [однажды], сверх ожидания, случится, что [хан] попадет в затруднительное положение: сломаются удила уздечки, разобьется вдребезги тележное колесо; случится, что произойдет беда: будет поцарапан когтями [или] искусан диким зверем... [И в таком случае] разве догонишь, [изменишь прошлое], хотя бы и раскаялся [в содеянном]?! Кроме того, на юге есть сильный враг. Когда бы услышал об этой нашей [беде], то нет закона: сидеть и не шевелиться. Что же делать? — Когда бы хан сократил радости охот и пьянок и трудился на благо царствующего дома, то счастье будет безграничным».

Хан, окончив просмотр [доклада], очень хвалил [ответственного за проведение развлечений амбаня], приравнял{380} к заслуженным амбаням-помощникам и назначил цзедуши округа (цзюнь) Удин.

В день зимнего поворота Солнца хан Цзин-цзун выпустил всемилостивейший манифест о прощении преступников, изменил наименование эры правления Бао-нин и назвал год 1-м годом [эры правления] Цянь-хэн[82]{381} (979 г).

Во 2-й год [эры правления] Цянь-хэн (980 г.), в 6-й луне, Чун-ван{382} Си-инь — [сын Ли Ху] — снова хочет поднять мятеж{383} и советуется [с другими по этому поводу]. Об этом догадались и взяли [Си-иня] под стражу в городе Чжочжоу.

В 10-й луне, когда войска отправлялись в карательный поход против Южной династии Сун, то хан Цзин-цзун, лично [принявший участие в походе], совершил жертвоприношение перед [главным] знаменем. [Затем] войска хана Цзин-цзуна /12/ двинулись по направлению к границам государства Сун и осадили заставу Вацяогуань. Сунские войска пришли ночью для нападения на даляоский лагерь, и цзедуши Сяо Гань и чанвэнь Елюй Хэндэ вступили в сражение и обратили [их] вспять. Даляоский амбань по имени Елюй Сюгэ встретился восточнее заставы Вацяогуань с идущими на помощь [осажденным] сунскими войсками и разбил [их]. Оборонявший сунскую заставу командующий Чжан Ши{384} вышел [из нее], чтобы прорваться сквозь [ряды] окруживших [Вацяогуань даляоских] войск. Когда хан Цзин-цзун, увидев это, лично взял войска и вступил в бой, то амбань по имени Елюй Сюгэ, [участвовавший в этом сражении], зарубил мечом сунского [командующего] Чжан Ши. Оставшиеся [в живых сунские] воины бежали назад и вошли в крепость{385}. Далее, Елюй Сюгэ переправился через реку [Ишуй] и напал на сунские войска, которые выстраивались [в боевые ряды] на южном [берегу] реки. Одержав победу, преследовал [бегущих сунских воинов] до [города] Мочжоу и в пути валил [противников] вдоль и поперек, дополняя [счет убитых на поле боя]. Вражескими стрелами и прочим брошенным [оружием был усеян весь путь преследования]. Елюй Сюгэ захватил несколько [сунских] командующих и доставил [их] к хану, после чего хан, восхищенный, пожаловал Елюй Сюгэ коня и золотую чашу{386} и сказал: «Амбань, твое богатырство{387} уже превзошло слова, высказываемые{388} [о тебе] людьми. Когда бы каждый человек был подобен тебе, то стоит ли беспокоиться о том, что мы не сможем [победить]?». После этого повернул войска и пришел в Южную столицу.