Но среди всех мрачных, карательных постановлений, обусловленных, однако ж, историческою необходимостью и всем строем тогдашней жизни, мы не можем не видеть много светлых лучей, проглядывающих в уголовном кодексе Киданей. Так, например, Киданьские Хуанди стремились уничтожить самоуправство господ со своими рабами, не позволяя первым наказывать последних смертью без обвинения в преступлении и т.д.; отменили клеймение лица преступников (особенно из высших слоев общества), что мы, однако ж, встречаем в большом ходу в уголовных кодексах Китая; стремились парализовать коварство и пристрастие чиновников в постановлении приговоров, назначая для этого особенных чиновников, ревизоров, которые в тоже время ускоряли ход дел; следили за нравственностью чиновников, установив для этого центральный департамент (чжун-юань, колокольный? при Тай-цзу, 6-й год Шень-це) и мн. другое, что, пожалуй, в совокупности искупает то трагичное впечатление, какое выносит читатель из предлагаемого обзора.

Не могу пройти молчанием еще одного очень характерного явления в области законодательства Киданей, а именно, что Киданьское правительство последнего времени существования династии, в эпоху Дао Цзуна, ясно высказывалось в пользу старого порядка вещей, прежних узаконений Цзу и Цзунов, которые, вылившись в первую эпоху образования государства естественным путем без посторонних, чуждых влияний, естественно, должны были более соответствовать потребностям государства, были более близки по своему принципу социальным условиям народа Маньчжурской расы. Видно, что чувствовалось какое-то недовольство существующим порядком, создавшимся под сильным влиянием Китая, сознавалось, что это влияние усыпительно действует на народ, и правительство стремилось пересоздать общество, возвратить его к простоте прошлых времен посредством введения строгих, но правых и возвышающих народный дух узаконений Цзу и Цзунов. Тоже самое явление встречаем мы и в истории сменивших их Чжурчжэней, при пятом Маньчжурском государе Ши-цзуне (с 1161-1189), также сознававшем усыпляющее влияние Китайской обстановки и стремившемся поэтому возвратиться к прежней, простой, но сильной эпохе своих Северных предков.

Успели ли Кидане в своей мудрой, но слишком запоздалой мысли? Ответ на это мы находим на последних страницах их истории, в развязке той кровавой драмы, которая, как известно, кончилась уничтожением политического существования когда-то сильного народа — выходца из лесов Маньчжурии.

Уголовные законы были сначала введены для войска (дисциплины), а затем перешли и в область гражданскую (букв. церемонии), когда в местах необработанной и голой пустыни (хун-хуан) появился народ, имевший сильное и неспокойное войско. Только со времен Чи-ю[348] (т.е. Хуан-ди с 2697-2597), когда начались, открылись первые возмущения, стали вводить уголовные законы для уничтожения несправедливости и сладострастия (страстей) народа. Употребление этого закона, конечно, нельзя было прекратить. Впрочем, император Яо (с 2357-2255) был снисходителен к народу и даже приказал 3 министрам (сань-хоу[349]) быть милостивыми и ценить заслуги в народе (т.е. принимать во внимание при постановлении приговора заслуженность гражданина). Бо-и (?) издал уложение, которое наказывало народ только за уголовные преступления, поэтому оно и названо СИН (уголовным) и введено сначала в войске, а затем перешло и в сферу общественной жизни граждан. Прежние государи (ваны — при династии Чжоу — титул главы империи) были покорны небу, земле и 4 временам года, почему и образовали 6 ведомств (министерств), к которым, как составная часть, принадлежало учреждение, заведовавшее осенними уголовными постановлениями (цю-цин и цю-син-гуань)[350].

Ляосцы же по своему военному устройству государства запрещали СВИРЕПОСТЬ, СКРЫТНОСТЬ и СЛАДОСТРАСТИЕ, но не прежде издали уголовный кодекс, как постановили законы (фа) относительно 5 платьев (т.е. домашнего, обыденного обихода). Военная дисциплина была строга и соответствовала требованиям времени: может быть, через это самое и войско имело значительные успехи вне пределов государства.

При Су-эр-вей-хань'е (Цзу-у-ке-хань, Цзун-ке[351]), Неле (Цзун-ши, цар. рода) за свою добродетель (зато, что возвысил самого Цзунке) был сделан Эр-ци-му (Эр-де-му?) и, вместе с тем, заведовал смертною казнью (уголовным департаментом).

При Тай-Цзу и Тай-Цзуне законы получили уже большую силу, потому что в это время всегда опасались вторжения неприятеля, поэтому должны были быть всегда готовы и притом обладать военной дисциплиной, строго следуя установленным правилам. Такая дисциплинарная система, очевидно, не могла не возвысить значения самих законов, возродить к ним любовь в среде народа как силе, дающей возможность установить порядок и лучшее положение дел. В следующее за этим время, при их потомках, не было уже такого натянутого состояния, жизнь текла уже более спокойной колеей, и самые уголовные законы не играли такой роли, как прежде, перейдя таким образом в сферу гражданских отношений, в такую область, где применение их не отличалось особенною строгостью, более необходимой в войске для утверждения крепкой дисциплины.

Впрочем, 2 последующих государя (Цзуна) Цзин-Цзун (с 968-983) и Шэнь-цзун (983-1031) имели особенную известность в установлении различных родов истинного наказания (букв.: имели чрезмерный слух).

Киданьские уголовные постановления разделяются на 4 вида:

1) смерть (се);

2) ссылка (лю);

3) арестантские работы (ту);

и 4) палочные удары, батоги (чжан).

Смертная казнь подразделялась: на удавление (цзяо), отрубление головы (чжань) и медленное повешение (линь-чжи). Кроме того, сюда же причисляется и закон конфискации (цзи-мо).

Ссылка[352] по мере вины разделялась на ссылку в пограничные города и в земли родов (бу-чжи-чжи-ди). Если ссылка была отдаленная (т.е. в отдаленные места), то ссылали вне всяких (?) границ; если же назначалась еще более отдаленная, то штрафовали правителей, удаляя от места (т.е. должности).

Арестантские работы были 3 видов: 1) на всю жизнь (чжунь-шень); 2) на 5 лет и 3) 1 год. Но в последующее время сделали смягчение в этом законе, и вместо ссылки на всю жизнь стали давать 500 плетей, а после уменьшено даже до 100. К этой же категории наказаний относился и закон клеймения преступника, т.е. он применялся всегда для преступника, приговоренного к арестантским работам.

Палочные удары простирались от 50 до 300. При каждых 50 ударах, сверх того, били еще песочным мешком[353] (т.е. мешком, наполненным песком).

Кроме того, были наказания: му-лань-да-бан (большая деревянная палка) и те-гу-до. Му-лань-да-бан была 3 видов, т.е. удары ей были 3-х степеней от 15 до 30: 15-20; 20-25 и 25-30 (?). Те-гу-дой давали 5-7 ударов.

За тяжкие вины наказывали ударами песочного мешка, сначала по задней части (шуй — гу), а затем по 4 членам (се-чжоу).

При допросах и пытках имели снаряды: лу и си-чжан (т.е. толстые и тонкие палки). Доходили даже до употребления ОГНЯ и БИЧЕЙ. Толстые палки были 20 родов, а тонкие — 3-х; удары простирались от 30 до 60. Бичи и огонь были также в употреблении (при пытках — аутодафе?). При каждых 30 разах подвержения огню давали 300 плетей; при 50 — 500 плетей (бичей).

Пытка употреблялась при допросах во всех делах; если преступник не сознавался, то это исследовали.