В ответ лорд Каллахэн пнул его ногой в лицо с видимым наслаждением, и тот упал навзничь, заливаясь кровью.

— Меня это не касается, грязная собака, — сказал Каллахэн. — А чтобы флайлиз был. Иначе, — и он повертел обсидиановым перстнем перед носом дружинников. — Вы знаете, что будет. Отправлю в горы.

Кто-то из стражников глухо застонал, кто-то схватился за голову.

— А теперь — вон отсюда! — удовлетворённо сказал градоправитель. — Даю вам сутки.

Хотя Фергюс остался в темнице, он был доволен. Теперь боевые маги здесь, и, что бы ни случилось с ним лично (хотя, конечно, ему бы этого не хотелось), они добьются своей цели. Плохо только, что им пришлось разделиться. Как бы с молодняком (так он называл про себя Нелли и Мелиса) ничего не произошло. Лишних приключений в предгорьях им не надо.

Раздались шаги, и в подземелье спустился очередной стражник.

— Эй, ты, — неуверенно произнёс он. — Я принёс тебе обед.

Действительно, в руках у него была деревянная миска с какой-то похлёбкой.

— Отлично, — разбитые губы плохо слушались Фергюса, но прежнее весёлое расположение духа уже вернулось. — А как насчёт завтрака и вчерашнего ужина? Их мне тоже должны принести. А ещё мне полагается компенсация за ущерб, который вы мне нанесли.

С этими словами Фергюс ощупал себя: избили его здорово, ничего не скажешь.

— Но-но, потише! За тобой пока с личными приказами лорда Каллахэна никто не приходил, так что сиди тихо! — ощерился было стражник.

Но тут появился Фокси Ирн:

— Что тут происходит? Я же велел тебе накормить заключённого как следует!

— А я и принёс ему то, что следует, — огрызнулся стражник.

Но Фокси уже уловил произошедшие во дворце перемены, поэтому в его голосе появился никогда ранее не слышанный металл:

— Как ты разговариваешь со мной, мерзавец! — и смирный ранее Лисёнок отвесил затрещину подчинённому.

— Простите, ваша милость, — пробормотал тот, сразу проявив должную почтительность.

— Пошёл вон, — холодно сказал молодой Ирн, и стражник немедленно испарился, благоразумно оставив миску. А Фокси обратился к Фергюсу. — Пока это всё, что я смог сделать для вас. Но я надеюсь, что теперь кое-что изменится, и я смогу добиться вашего освобождения.

Фергюс усмехнулся.

— Конечно, изменится. А за обед — спасибо.

— А где ваш флайлиз? — понизив голос, спросил Фокси.

— Что? Флайлиз? Какой флайлиз? — сразу насторожился контрабандист.

— Друг Каллахэна ищет вашего флайлиза, — тихо сказал Фокси. — Если не найдёт, с некоторыми из нашей дружины случится какая-нибудь страшная вещь.

— Как вы можете догадаться, мне совсем не жалко ваших дружинников, — усмехнулся Фергюс. — Но если флайлиз нужен Торментиру, то я могу ему помочь. Когда он ждёт флайлиза?

— Завтра к вечеру.

— Завтра к вечеру я дам моего флайлиза лично вам, а вы передадите ему. А там уж защищайте ваших головорезов сами.

Фокси соображал быстро. Если он выполнит приказ Каллахэна, то отношение к нему изменится, и он станет более важной фигурой в игре. Он сможет тогда отвести расправу от своих подчинённых, а заодно потребует освобождения Фергюса. Вдобавок он, Фокси Ирн, сможет разузнать побольше об этом старом, а точнее, новом друге штатгальтера и его даме. Они необычные люди, и неспроста появились здесь, он это чувствовал. И такая информация никогда не бывает лишней, особенно в предгорьях, и особенно сейчас.

Маленькая процессия спускалась в самую глубину тёмных, таинственных гор. Их было четверо, и трое из них чувствовали себя весьма неуютно. Предводитель — высокий светловолосый человек в сером плаще — шагал твёрдо и уверенно. Остальные были пониже ростом, одеты попроще, наподобие дружины, собственно, там, на поверхности, они и были дружинниками. Один из них нёс в руках деревянный ларец. Этот ларец был чем-то наполнен, так как молодой крепкий мужчина тащил его с видимым усилием. Шаги идущих гулким эхом отдавались под сводами подземных коридоров.

— Уже совсем рядом, я чувствую, — пробормотал высокий человек, шедший впереди и, обернувшись, резко скомандовал. — А ну, прибавьте шагу!

Подчинённые вздрогнули, переглянулись, но, видимо, гнева своего предводителя они опасались больше, чем того неизвестного, что ждало их впереди, поэтому зашагали быстрее. Вот они вышли в пещеру с высокими сводчатыми потолками. Стены её были украшены то ли резьбой, то ли старинными скульптурами, высеченными в стенах. Светловолосый довольно усмехнулся, пробормотал что-то себе под нос, и на плоских камнях, которые стояли в середине пещеры в форме правильного круга, загорелись тусклыми огоньками светильники. В центре этого круга находился жертвенный алтарь, который представлял собой самый большой из всех плоских камней пещеры.

Дружинники, озираясь, вздрогнули и теснее подступили друг к другу. Древние барельефы внушили бы ужас кому угодно. Их мускулы наводили на мысли о чём-то страшном, жестоком, нечеловеческом. В вытянутых вперед беспощадных лицах (или мордах) проглядывало что-то собачье.

Высокий предводитель осматривался вокруг без всяких признаков страха. Его красивое лицо искажала жестокая усмешка, которая придавала ему что-то общее с этими скульптурами.

— Поди сюда и поставь это рядом с алтарём! — приказал он дружиннику, несшему ларец.

Тот, дрожа, повиновался. Светловолосый откинул крышку, и под ней все увидели множество кусочков тёмного стекла. Они поблескивали в том тусклом свете, что давали светильники. Светловолосый внимательно посмотрел на дружинника, освободившегося от ноши, и тот пал на колени:

— Великий Мастер!

— Успокойся, — презрительно сказал тот, кого назвали Мастером. — Ты можешь присесть вот сюда, — и он рукой показал на алтарь.

Побледневший дружинник сел на камень. Остальные с ужасом и благоговением взирали на Мастера. Тот, стоя рядом с алтарём, начал нараспев читать какие-то гортанные заклинания. Их смысла дружинники не понимали, но повторяли окончание каждой строки за хозяином, как он им велел ещё там, наверху. И постепенно лучи света, исходящие от магических лампад, вытянулись до самого потолка и стали колебаться в ритме песнопения, читаемого Мастером. Дружинники заворожённо смотрели на это, а тот, который сидел на алтаре, закатил глаза и улёгся на холодную каменную поверхность.

Мастер достал из ларца не замеченные ранее дружинниками обсидиановый нож и маленькую чашу. Не прекращая читать заклинания, он занёс нож над распростёртым на алтаре человеком. Словно загипнотизированные, двое дружинников следили за каждым его движением. Они не могли двинуть ни рукой, ни ногой, только губы их всё шевелились, повторяя чужие для них слова.

В последний момент лежащий на алтаре человек попытался вскочить или хотя бы оттолкнуть от себя пугающее обсидиановое лезвие, но Мастер сделал лишь одно-единственное движение, и из рассечённой груди жертвы фонтаном брызнула кровь. Алая струя мгновенно залила одежду Мастера, но он, казалось, даже не замечал этого. Продолжая читать заклинания, он подставил тёмную чашу под струю крови, и когда та наполнилась, он стал обходить по кругу все скульптуры, высеченные в стенах, и каждую обрызгивал алой, пенящейся, ещё теплой кровью.

На глазах изумлённых и испуганных дружинников, оставшихся в живых, стали происходить странные вещи. Ещё был жив их товарищ. Он судорожно дёргался на залитом кровью камне, хрипел и инстинктивно пытался свести руками края раны.

За спиной Мастера странные фигуры стали оживать, наливаться жизненной силой. Они отделялись от стен одна за другой, и мощные мышцы их раздвигали каменные стены. Мастер торжествующе крикнул:

— Каменные Псы! Я дал вам кровь, чтобы вы обрели плоть! Так служите же мне! — и захохотал, запрокинув красивую голову.

Чудовищные создания утробно зарычали, а люди лишь теснее прижались друг к другу. Мастер обернулся к ним, и стало видно, что спереди его одежда расшита и увешана множеством обсидиановых украшений странной формы. На некоторые из них попала кровь, и теперь эти безделушки горели странным багровым огнём изнутри.