– А в Африку… Думаю, я вполне мог бы уговорить отца на поездку длиной в несколько дней. Скажем, на зимних каникулах. Он мне теперь ни в чем не откажет!

Хоть одна причина есть, чтобы не съездить в Африку? Абсолютно нет!

– Сначала нужно хорошо сдать зимние тесты! – Напомнила хорошая девочка Хэруки, – И все‑таки, как ты так все успеваешь?

– Ну, можно сказать, что я учусь быстрее других людей. В несколько раз, – Решил признаться я.

– Вот как? Поэтому ты никогда не делал домашку с нами? Не хочешь, чтобы другие знали? – Сразу поняла она.

– Не хочу. Это не совсем нормально. Взрослые могут начать ставить на мне опыты, – Нагнал я жути, чтобы подчеркнуть серьезность ситуации. Чем меньше я скрываю от Хэруки – тем лучше. Гораздо прикольнее иметь общие секреты.

– Какой ужас! Я ни за что им не позволю!

Представив, как Хэруки ножиком Масамунэ вскрывает танк, я хохотнул. Она может! Дорогу перегородило стадо коров – его гнал пожилой японец в соломенной шляпе.

– А ты знала, что коровы любят музыку? – Спросил я Хэруки.

– Да! Однажды я видела, как корова ходила за стариком, игравшем на аккордеоне! – Улыбнулась она.

Продолжили путь, миновали засеянное подсолнухами поле. Хэруки с удовольствием проводила растения взглядом.

– Никогда раньше не видела столько ферм, – Улыбнулась она, – Дедушка всегда предпочитал исключительно эстетическую составляющую растений, поэтому посещали мы в основном всякие сады, выставки и парки, – Поняв мой безмолвный вопрос, пояснила она.

– Здорово, что ты не успела посмотреть всю Японию до нашей встречи, – Улыбнулся я.

– Нам предстоит увидеть еще многое! – Согласно улыбнулась Хэруки, правильно меня поняв.

– Не устала? – Проявил я заботу, потому что проехали мы уже километров пятнадцать. В «прогулочном» режиме, конечно, но все равно…

– Совсем нет! Нам нужно чаще выбираться куда‑нибудь за город, – Ответила Хэруки.

Словно подтверждая полезность таких походов, мне на глаза попалась очень завлекательная надпись на заборе одной из ферм. Свернув на грунтовку, добрались до домика, я постучал – здрасьте‑поклоны. Теперь за вполне вменяемые деньги каждое утро мне домой будут привозить свежее молоко. Очень хочется подрасти, а я не уверен, что продающийся в супермаркетах сухой «продукт» оказывает нужный эффект.

Ферма деда Кохэку оказалась двухэтажным домиком вполне городского вида. Рядом – пара сараев и гараж. Прямо за домом – ряд рисовых полей. Небольших – видимо, опыты ставит. Судя по всему, увидев нас в окно, на крылечко вышел довольный Фукуда‑сенсей. В кимоно, да. Поклонились‑поздоровались.

– Аоки‑тян, моя внучка в ее комнате. Можешь позвать ее?

Хэруки кивнула и скрылась в доме. Тут же стало очень неловко.

– Одзава‑сан, прости! – Вдруг низко поклонился дед Кохэку, – Я не смог должным образом воспитать внука, но, прошу тебя, не оставляй мою внучку!

Ой, да хватит уже! Может просто будем жить дальше?

– Простите, Фукуда‑сенсей, что послужил катализатором этих чудовищных событий, – Низко поклонился и я, – Кохэку общалась со мной с самого начала учебы в старшей школе, поэтому я ею очень дорожу. Пока она не против дружить со мной – я буду дружить с ней.

– Ты ни в коем случае не должен винить себя! Если бы я занимался воспитанием сына вместо науки, всего этого бы не случилось!

Диалог продолжался еще минут пять, но, наконец, я позволил Фукуде‑сенсею победить, и мы пошли на кухню. По дороге я задумался – а ведь мужчина может действительно думать, что я смертельно обижен на него. Поэтому и извиняюсь. Меня даже пот прошиб. Ох уж эти японцы. Как же всё‑таки легко с Фёдором. Никаких тебе подковерных интриг.

По пути разглядывал интерьер. Похоже, весь дом – «европейский». Странно, я почему‑то думал, что увижу деревянный коттеджик в классическом японо‑деревенском стиле. Девушки уже были на кухне, причем на коленях у Хэруки сидела изящная кошечка «ситцевой» расцветки.

– Мне нужно проверить поля! – Проявил деликатность Фукуда‑сенсей.

– Я с вами! – Проявила ее и Хэруки, и они вместе с кошкой покинули кухню, оставив меня в компании Кохэку.

– Почему у меня такое чувство, будто нас сводят? – Буркнула она, старательно разглядывая узор столешницы.

– Ты будто читаешь мои мысли, – Покивал я.

Повисло неловкое молчание, я смотрел в стену над плечом Кохэку, она – в стол перед собой. Что интересно, на стенах ни одной фотографии шизоида. Только родители на фоне пальмы, дед с тяпкой, маленькая Кохэку (милаха), императорская грамота… Я не очень хорошо умею решать такие проблемы, но она ведь говорит, что виновата, верно? Значит, нужно сделать так, чтобы чувство вины исчезло. Тогда…

Поднявшись со стула, обошел стол, подошел к Кохэку, набрал в грудь воздуха, набираясь решимости и залепил девушке легкую пощечину.

– Это тебе за твоего дебильного брата! – Заявил я, глядя в ее ошеломленные, наливающиеся слезами глаза.

Какое‑то время она молча смотрела на меня, наливаясь краской. Если она сейчас беспомощно заплачет – это конец всему.

Бах! – Прилетела мне с «процентами» ответная пощечина.

– Это тебе за то, что разрушил мою семью, бака!

Бах!

– А это – за то, что забрал у меня лучшую подругу!

Бах!

– А это – за то, что теперь мне приходится жить на вонючей ферме!

Бах!

– А это – за то, что все время ходишь с таким видом, будто знаешь все лучше всех! – Под конец она уже орала во весь голос.

Тяжела дыша, раскрасневшаяся Кохэку потёрла о бёдра отбитые ладони и теперь разгневанно смотрела на меня.

– А разве теперь, по законам жанра, ты не должна сказать что‑то вроде «А это – за то, что ты такой классный» и кинуться мне на шею? – Потирая горящие огнем щеки, спросил я.

– Еще чего! – Фыркнула Кохэку, сложив руки на груди.

– Что ж… Думаю, теперь можем начать с чистого листа? – Робко предположил я.

– Другие друзья мне все равно не светят, так что… – Со слабой улыбкой развела она руками.

– А почему тут все такое европейское?

– В моей семье мужчины не просто так стремятся сбежать в Америку, – Вполне спокойно ответила она, – Любовь к Японии не мешает деду быть большим фанатом всего западного. Странно для специалиста по рису, да?

– Может быть, – Покивал я.

* * *

Вечером воскресенья – очередное ЧП, и снова приятное – завтра в школу прибудет журналист из какой‑то газеты. Предстоит мое первое интервью. Печально, но оно – вместо литературного клуба. Само собой, японские газетчики не были бы японскими, если бы предварительно не согласовали с батей список вопросов. Я, в свою очередь, согласовал с ним ответы. Ну и зачем интервью? Написал бы ответы да отослал по почте.

Кроме того, в вечернем выпуске новостей давали большой репортаж о посещении школы имперской четой. Вчера тоже показывали, но кусочками. Записали на кассету – я в репортаже был аж два раза – сначала во время получения похвалы от императрицы, потом – во время объяснения императору правил пользования «Кенкеном». Уж не знаю, каких усилий Рику‑сану это стоило, но в репортаж воткнули комментарии какого‑то заслуженного профессора математики, который рассказал, насколько гениальную штуку я придумал.

С журналистом я общался в присутствии Араки‑сенсея – классный руководитель же, несет ответственность, вдруг я покусаю газетчика? За запугивание девочки из клуба журналистики было немного стыдно, поэтому под шумок подключил Кобаяши Акико к делу, чему она очень удивилась и очень обрадовалась. На НАСТОЯЩЕГО ЖУРНАЛИСТА (средних лет очкастого мужика по имени Рензо‑сенсей) она смотрела чуть ли не с благоговением. На меня – с благоговением гораздо меньшим. И хорошо, восхищенных взглядов за сегодняшний учебный день мне досталось по самое «не могу».

Вначале сопровождающий нас с журналистом фотограф сделал несколько фотографий – на фоне школы и на фоне стенда с фотографиями императорской четы. Будет из чего выбрать. На всех фотографиях я гордо держал в руках две императорских грамоты. Отец специально купил мне новую школьную форму, которую ещё и подогнала по размеру мама Ёсикавы‑сан. Посетил парикмахера. Туфли начищены до блеска. Электронные часы Casio на руке. Солидный!