Действительно, освещение двух этих больших тем занимало две трети всего объема тома с дополнением еще трех глав о Стеньке Разине, торговле, ратном деле, дипломатии, царском дворе, обстоятельствах второго брака и «сотрудниках Алексея I» (в томе «Истории» Иловайского есть еще разделы о правлении царя Федора Алексеевича и Софьи Алексеевны). Общее представление о «тишайшем царе Алексее I» у Д. И. Иловайского вполне традиционное. Царь Алексей Михайлович, по словам Иловайского, «своею правительственною деятельностью продвинул Московское государство на степень великой европейской державы и подготовил эпоху великих реформ». Но от каких-либо «отвлеченных характеристик» царя историк намеренно уклонился, считая, «что дела и поступки, очерченные возможно ближе к действительности, могут лучше осветить личность исторического деятеля»[29].
Последний всплеск интереса к фигуре царя Алексея Михайловича был обусловлен 300-летним юбилеем Дома Романовых в 1913 году. Историографию этого времени можно назвать «юбилейной». Из многочисленных трудов выделяются общие издания: «Три века. Россия от Смуты до нашего времени» (1912) и «Государи из Дома Романовых. 1613–1913» (1913). Широкий хронологический охват позволил Сергею Федоровичу Платонову, его ученику Александру Евгеньевичу Преснякову и другим историкам, участвовавшим в этих изданиях, «вписать» историю XVII века в контекст нескольких веков русской истории и лучше понять значение времени царя Алексея Михайловича. «Личная характеристика» царя везде звучала по-платоновски, повторяя давнюю статью из «Исторического вестника»[30]. В юбилейных изданиях текст был лишь слегка отредактирован Платоновым, но характер этих изменений весьма примечателен. Ранее историк уверенно писал, что «правительство Алексея Михайловича стояло на должной высоте», а в 1912-м он выражается менее определенно: «на известной высоте»; «добродушная и важная личность царя Алексея» превращается в «добродушную и живую личность». За этими трудноуловимыми для непрофессионального взгляда переменами в тексте стояла не обычная стилистическая правка, а поиск новых оттенков восприятия царя Алексея Михайловича, обусловленный появлением новой исследовательской литературы о XVII веке.
Внутренняя политика Московского царства была уже лучше изучена, стали виднее изъяны приказной системы, остававшейся незыблемой во времена царя Алексея Михайловича. «До сих пор царь Алексей Михайлович был обращен к нам своими светлыми сторонами, и мы ими любовались, — пишет С. Ф. Платонов в очерке, написанном для издания «Три века». — Но были же и тени… Злых и мерзких дел за царем Алексеем современники не знали, однако они иногда бывали им недовольны». Историк обращал теперь внимание на то, что «при всей своей живости, при всем своем уме царь Алексей Михайлович был безвольный и временами малодушный человек». И эта «слабость характера была одним из теневых свойств царя». Если подобные характеристики, как со знаком «плюс», так и «минус», оставались все-таки приблизительными, то «другое отрицательное свойство» имело, по мнению Платонова, влияние на судьбы страны: «Царь Алексей не умел и не думал работать»; вся его «энергия» «уходила в отправление того «чина», который он видел в вековом церковном и дворцовом обиходе». Именно поэтому «добродушный и маловольный, подвижной, но не энергичный и не рабочий, царь Алексей не мог быть бойцом и реформатором»[31].
Текст Сергея Федоровича Платонова в издании «Три века» дополняли работы его московских и петербургских коллег, в первую очередь Александра Евгеньевича Преснякова. Характеризуя предмет книги, Пресняков связал эпохи царствования первых Романовых в XVII веке и «освободительных реформ Александра II». Именно в эти времена сложились «основные черты русского государственного и социального строя», объединившие «весь указанный исторический период в одно целое, которое можно назвать Россией «старого порядка»[32]. Взгляды Преснякова на историю царствования Алексея Михайловича изложены еще в одном труде, в котором вместе участвовали учитель и ученик — «Государи из Дома Романовых». В этой книге А. Е. Пресняков написал ряд очерков о «власти и населении», «делах церковных», «культурном переломе», «внешней политике». Но над общей характеристикой царя Алексея Михайловича у Преснякова все равно довлеет платоновская идея склонного к компромиссам правителя, отражавшего свое время, но не направлявшего его: «Весь духовный склад царя, более созерцательный и впечатлительный, чем боевой и творческий, сделал его типичным представителем тех поколений «переходного» времени, которые плывут по течению, не руководя им»[33].
Вершина историографии специального изучения эпохи царя Алексея Михайловича совпала с сакраментальной датой 1917 года. Тогда, 30 апреля 1917 года, состоялась защита диссертации Александра Ивановича Заозерского в Петроградском университете на тему «Царь Алексей Михайлович в своем хозяйстве». Основой исследования стали материалы Приказа Тайных дел, позволившие создать полную историю этого учреждения, показать его значение для внутренней политики и хозяйственной истории царского дворца. Исследование Заозерского о Тайном приказе показало царя Алексея Михайловича как правителя, сосредоточившего в своих руках «разные отделы управления», для чего и понадобилась «надстройка» в виде Тайного приказа. Но функции этого ведомства не оставались неизменными, примерно с 1664 года приказ стал в основном заведовать разросшимся дворцовым хозяйством, большую роль в котором играла личная гвардия царя — стрельцы[34].
У изданного в то же время в виде отдельной книги текста диссертации Заозерского оказалась особая судьба. На фоне переживаемых революционных событий ему даже казалось, что теряется «связь с нашим прошлым, и оно, это прошлое, станет для нас чужим и ненужным». Начало его примечательного выступления на докторском диспуте стоит процитировать целиком, как моментальный снимок восприятия фигуры царя Алексея Михайловича в 1917 году:
«Два с половиной века отделяют нас от Алексея Михайловича, и раньше, когда историческая нить тянулась в нашем сознании непрерывно, это расстояние не казалось слишком большим, во всяком случае, не мешало нам чувствовать жизнь в оставленных тем временем образах. А теперь, когда мы сделали такой огромный скачок, эти образы прошлого вдруг отодвинулись от нас в неясную даль, и я не уверен, не звучит ли при настоящих условиях имя Алексея Михайловича так же глухо, как, напр., имя какого-нибудь из египетских царей»[35].
А дальше последовали фактический обрыв преемственности в изучении «царской» России и вытеснение сохранявшихся еще в 1920-е годы направлений прежних исследований. Большевистский академик Михаил Николаевич Покровский и его последователи начали крестовый поход на «старую» школу историографии. Первый том «Русской истории с древнейших времен» Покровского, впервые опубликованный в 1913 году, многократно переиздавался в Советской России и вместе с «Русской историей в самом сжатом очерке» на время превратился в большевистскую «священную книгу» для изучения всех периодов истории России, в том числе «Дворянской России», как определялся академиком XVII век. Темы «аграрный кризис», «политическая реставрация», «борьба за Украину» искусственно «изымали» из истории фигуру царя Алексея Михайловича[36]. Да и не его одного. Достаточно сказать, что самого Покровского впоследствии подвергли бичеванию за то, что он не уделил достаточного внимания фигуре Степана Разина. Впрочем, «Академическое дело» 1929/30 года, где главными фигурантами стали академик Сергей Федорович Платонов и целый ряд специалистов по эпохе царя Алексея Михайловича (Сергей Владимирович Бахрушин, Алексей Иванович Яковлев и др.), случилось уже после смерти Покровского. В середине 1930-х годов и вовсе произошло восстановление преподавания истории России в университетах, а одним из символов возвращения к «нормальной» традиции науки стала публикация вторым изданием книги Александра Ивановича Заозерского — правда, с характерным изменением ее заглавия: «Царская вотчина XVII века» (1937)[37].
