Представление о классических подходах советской историографии ко времени царствования Алексея Михайловича дает подготовленный Институтом истории Академии наук СССР том «Очерки истории СССР. XVII век» (1955). В них на ближайшие 30 лет была сформулирована общая концепция истории России XVII века. Впрочем, во главе редакционной коллегии тома стоял замечательный знаток эпохи и автор фундаментального исследования «Борьба Московского государства с татарами в первой половине XVII века» (1948) Алексей Андреевич Новосельский (вместе со специалистом по социально-экономической истории Николаем Владимировичем Устюговым). Первая часть «Очерков» была неизбежно посвящена главным «методологическим» проблемам изучения истории XVII века: «началу складывания всероссийского рынка», «переходу к абсолютизму», а во второй освещались «история народов СССР в XVII веке» и «воссоединение Украины с Россией». И хотя повсюду в центре внимания авторов тома «Очерков» было «обострение классовой борьбы», ряд глав — «Государственный строй», «Внешняя политика», «Русская культура» — давали полезный обзор сведений о политическом строе, думе, ратном деле и войнах Московского государства в эпоху царя Алексея Михайловича (в «Очерках», после долгого перерыва, был даже помещен небольшой царский портрет)[38].
Отсчет новейшей историографии эпохи Алексея Михайловича приходится на начало 1990-х годов[39]. Искусственно сдерживавшийся ранее интерес к личностям исторических деятелей, наоборот, стал побудительным мотивом многих публикаций. Сначала это было обращение к «хорошо забытому старому», когда очерк о царе Алексее Михайловиче заново опубликовали в сборнике работ Александра Евгеньевича Преснякова «Российские самодержцы» (1990). По словам издателей, «старую литературу интересно читать, ибо создатели ее могли не только исследовать прошлое, но и образно воссоздавать его»[40]. Один из «главных» исторических журналов «Вопросы истории» опубликовал в 1992 году подробную статью историка Юрия Алексеевича Сорокина о царе Алексее Михайловиче, возвращавшую прерванную после 1913 года традицию биографических очерков о монархах из династии Романовых. В статье подводился неутешительный итог: «Советская историография, накопившая колоссальное количество публикаций о личности Петра, фактически обошла вниманием личность Алексея Михайловича, не дав ни одной специальной работы, повторяя уже сложившиеся оценки, в лучшем случае критикуя излишнюю идеализацию второго Романова». В очерке Ю. А. Сорокина содержались выдержанные оценки его правления, присутствовали забытые в историографии истории XVII века психологические характеристики. По мнению историка, царь Алексей Михайлович был «склонен к компромиссу», что и стало «основой» его «политической системы». Подчеркнул Ю. А. Сорокин и поиск царем Алексеем Михайловичем и его правительством «новых путей дальнейшего развития страны на национальной основе, без насильственной ломки существующих государственных и общественных структур»[41].
Отражением повышенного интереса к «российским самодержцам» в отечественном книгоиздании стал коллективный сборник «Первые Романовы» (1996), куда вошла работа о царе Алексее Михайловиче, написанная историком Александром Александровичем Преображенским. Очерк выдержан в канонах научно-популярного повествования (без сносок) и содержит разделы «Начало», «Война», ««Государство правит по своей воли…», «Царь и патриарх», «Последние годы — не последние заботы». А. А. Преображенский пытался раскрыть объективную картину царствования Алексея Михайловича, дать характеристику основным событиям эпохи, но родовые черты советской историографии по-прежнему заметны в используемой им терминологии — «церковники», «крепостники». В то же время историк отказывался от другого «классового» термина — «крестьянская война» и говорил о «социальной направленности» «восстания» Разина. А. А. Преображенский по-своему воспринимал царствование Алексея Михайловича и решался спорить с известной характеристикой Ключевского, считая, что образ «упиравшегося одной ногой» в «родную православную старину» и так не сделавшего шаг «за ее черту» царя не совсем точен. Приверженность царя православию очевидна, но, как писал Преображенский, «царь сделал свой выбор»; в статье перечислялись новые явления в армии, дипломатии, управлении страной, ставшие «предвестием эпохи Петра Великого»[42].
В том же контексте попыток отхода от советской историографии стоит воспринимать и кандидатскую диссертацию Галины Валерьевны Талиной, опубликованную в виде книги «Царь Алексей Михайлович: личность, мыслитель, государственный деятель» (1996). К сожалению, эта работа не оправдывает своего заголовка; сама дидактическая манера автора не предполагает какого-либо анализа исторических событий, основанного на глубоком погружении в архивные документы и опубликованные источники. Некоторые тезисы выглядят явно преувеличенными и не соответствуют действительности; например, Г. В. Талина увидела в появлении во дворце Симеона Полоцкого «кардинальный поворот, положивший начало изменениям в российском образовании в целом», придворный театр царя Алексея Михайловича трактуется как «революция в русской культуре». Другие наблюдения являются констатацией очевидных вещей: «Главное действующее лицо в преобразованиях — царь», или отражают распространенные представления об «ослаблении роли церкви и утверждении светских элементов в разных областях культуры»[43].
Новейшая историография изучения эпохи царя Алексея Михайловича начинается с другого биографического труда, написанного историком Игорем Львовичем Андреевым для серии «Жизнь замечательных людей» в 2003 году[44]. Его книга «Алексей Михайлович» остается лучшим на сегодняшний день осмыслением деятельности «Тишайшего», а интереснейшие характеристики царя представляют «золотой фонд» в изучении его биографии. Тем более что в работе И. Л. Андреева были впервые раскрыты историографические достижения последних лет, использованы документы из архива Тайного приказа и других фондов[45]. Многие его оценки и выводы учтены в тексте настоящей книги, что позволяет не приводить здесь подробного разбора[46]. В своих размышлениях о «времени Алексея Михайловича» историк сумел увидеть новые моменты. «Но вот что удивительно, — пишет автор. — Оказавшись в тени могучей фигуры Петра, царь Алексей Михайлович раз за разом противопоставляется своему сыну-реформатору. Противопоставляется в одном из самых насущных вопросов в истории и практике развития: какие реформы лучше — радикальные или умеренные? Какая модернизация более успешная — в немецком платье, в один прыжок или в долгополом платье, мелкими шажками, вдогонку за уходящей Европой?..» Автор готов согласиться, что по сравнению с Петром царь Алексей Михайлович проигрывает: «Отец и сын несопоставимы ни по масштабам своей личности, ни по силе воли и глубине ума. Алексей Михайлович — человек средних дарований». Но есть и нечто, в чем «Тишайшему» удалось превзойти «своего великого сына»: в нем «больше сострадания к людям, больше душевности и больше души». Так тепло Москвы противопоставляется «холоду и чопорности» Петербурга[47].
Последней на сегодняшний день изданной биографией царя Алексея Михайловича является книга Александра Николаевича Боханова «Царь Алексей Михайлович» (2012). Публикация в серии «Великие исторические персоны» издательства «Вече» наложила свой отпечаток на этот труд, написанный в редком жанре апологии монархии. Достаточно об этом говорит цитата из авторской аннотации Боханова: «Дань памяти замечательному русскому человеку и правителю, оставившему неизгладимый след на скрижалях Истории России». В такой же высокопарной стилистике с неизбежным написанием прописными буквами слов «Царь», «Царство», «Церковь» выдержан и весь текст биографии царя: «Невзирая на сложности и противоречия, время Царя Алексея Михайловича — период русского творческого подъема и в делах государствоустроительных, и во всех прочих областях национально-духовного созидания»[48]. Изложение истории событий царствования Алексея Михайловича для автора — всего лишь повод обосновать дорогие ему мысли, нашедшие отражение даже в названии ряда глав его труда: «Царь — устроение Божие», «Благословенна Держава Российская», «Уповая на милость Всевышнего» и т. д.
