Рассматривая историю через призму военных успехов, можно не заметить, что усиление армии не является безусловным плюсом, так как расплата за подчинение внутренней политики целям войны тоже была высокой. После 1654 года стало не до земских соборов, царь Алексей Михайлович полностью устранил «мир» от решения главных вопросов жизни Русского государства. Переменились отношения власти и подданных, потеряло свое значение дворянское представительство на соборах, разрушилось самоуправление. Академик Михаил Михайлович Богословский справедливо назвал вторую половину XVII века временем перехода от «самодержавно-земского» к «самодержавно-бюрократическому» государству и объяснил механизм подмены самоуправления бюрократизацией: «В XVII в. казенное тягло приняло громадные размеры и задало местным обществам непомерную работу. Всецело поглотив всё внимание этих обществ, оно не только отодвигало на второй план все местные интересы, но совершенно их душило и потому убивало в обществе всю необходимую для самоуправления энергию»^{766}.

Устранение людей от участия в управлении очень быстро обернулось торжеством неконтролируемого воровства приказных дельцов, в судах стала процветать знаменитая «московская волокита», а «сильные люди» из окружения царя оказались недостижимы для решения каких-либо земельных и судебных споров. «Корысть» стала царствовать в приказах, особенно когда случился неудачный эксперимент с введением медных денег, закончившийся масштабным воровством и фальшивомонетничеством. Показательно, что самые тяжелые социальные противоречия в Московском государстве обнажились именно во время русско-польской войны, когда и случился знаменитый «Медный бунт» 1662 года.

В царствование Алексея Михайловича состоялись исключительные по своему значению события в истории русской церкви: перенесение в Москву христианских святынь с Востока и приезды вселенских патриархов. План строительства Нового Иерусалима отвечал церковной программе царя Алексея Михайловича и патриарха Никона. Совсем не случайно, заказывая новые царские регалии, их сделали «против образца диадимы благочестиваго греческаго царя Константина»^{767}. Алексей Михайлович стремился обосновать новое место Московского царства во вселенском Православии, что и стало постоянным побудительным мотивом его действий и его мечты о завоевании Константинополя. Патриарх Никон до определенного времени был главным советником царя, поэтому их конфликт имел такие тяжелые последствия. Трагичен и свершившийся на церковном соборе 1666/67 года Раскол русской церкви.

Биографическое повествование было бы неполным без рассказа о характере «Тишайшего». «Прожив» год за годом вместе с царем, познакомившись с жизнью во дворце, заседаниями Боярской думы, приемами послов, описаниями походов на войну и богомолье, прочитав письма, написанные царем Алексеем Михайловичем сестрам и жене, своим друзьям и советникам, можно, кажется, лучше узнать о его внутреннем душевном состоянии. Главное, появляется возможность увидеть «Тишайшего» разным, понять, что давал менявшийся опыт власти, какие жизненные ценности и нравственные правила заставляли его действовать так или иначе и принимать свои решения. Всегда важно помнить и про исторические обстоятельства, формировавшие и менявшие характер Алексея Михайловича. В начале царствования мы видим порывистого в поступках юного царя, позднее — уверенного в себе самодержца и военачальника, вернувшего Смоленск в состав Московского государства. Потрясения «Медного бунта» привели к отдалению Алексея Михайловича от прежнего окружения, ударом для него стало и дело патриарха Никона. После Андрусовского триумфа 1667 года случился семейный крах, совпавший с «Разинщиной». «Осень власти» царя Алексея Михайловича всё более напоминала времена Грозного царя… Но с важным исключением при сопоставлении двух правителей: самодержавие «Тишайшего» царя никогда не превращалось в мучительное для подданных самовластие Ивана Грозного!

Очевидная любовь Алексея Михайловича к порядку, к «чину», благолепию, христианским добродетелям уживалась в нем и с обычным весельем, увлечением соколиной охотой, а в последние годы еще и с интересом к придворным «потехам». Лучше всего образ мыслей царя, размышлявшего о соотношении «чести» и «чина», выражен в «Уряднике сокольничьего пути»: «Честь укрепляет и возвышает ум, чин управляет и утвержает крепость… Без чести же малитца и не славитца ум, без чину же всякая вещь не утвердитца и не укрепитца». И там же сказано о главном правиле царя: «делу время и потехе час», или «время наряду и час красоте»^{768}.

История о царе Алексее Михайловиче неизбежно связана еще и со сравнением его царствования с Петровской эпохой. Как правило, выбор делается в пользу прогресса, время детей отменяет время отцов. Однако в описании исторических перемен, связанных с именем Петра Великого, существует известный перекос. Сравнение возникшей в начале XVIII века Российской империи с предшествующими временами строится на противопоставлении, а не на поисках преемственности. Новая страна, кажется, возникает из небытия и сразу становится исполином.

Но так ли это было на самом деле? Вспомним еще раз прозвучавшие когда-то откровением слова великого историка Сергея Михайловича Соловьева о XVII веке: «Народ собрался в дорогу и ждал вождя»^{769}. Время этих сборов, конечно, совпало с эпохой царствования «Тишайшего» царя. Тогда родился реформаторский дух, потребовавший переустройства армии по новым образцам; тогда были поставлены задачи завоевания выхода к Черному и Балтийскому морям, решавшиеся позднее Петром I. На первый, поверхностный взгляд, «вздыбив» страну, переодев преображенцев в иноземные костюмы и насадив новые учреждения — Сенат, коллегии, губернии, изменив взаимоотношения между людьми, император Петр триумфально открыл «петербургский период» нашей истории. Но современники царя Алексея Михайловича еще не скоро могли забыть времена Московского царства, если такое вообще возможно в нашей истории!

«Тишайший» царь «бунташного» времени, Алексей Михайлович не отказывался от традиций, и именно он был первым, кто начал построение «Великой России».

Алексей Михайлович — один из немногих русских царей, чью биографию можно изучать, основываясь на личных документах, написанных его собственной рукой. В архивах остались подлинные автографы царя Алексея Михайловича, его «грамотки» (письма) своим приближенным и даже черновые записи, отражавшие выработку особенно важных решений, церемониальные чины. Царские автографы сохранялись в Тайном приказе — первой царской «собственной» канцелярии, просуществовавшей примерно с 1654 года и до конца правления царя Алексея Тишайшего. Впоследствии документы расформированного Тайного приказа оказались в Государственном архиве в Петербурге, и доступ к ним был весьма ограничен. Катастрофическое петербургское наводнение 1824 года заставило задуматься о судьбе важнейших исторических бумаг, частично попавших в невскую воду в подвалах здания Двенадцати коллегий на набережной Васильевского острова (ныне — главное здание Санкт-Петербургского университета). В середине XIX века документы Тайного приказа проделали обратное путешествие из Петербурга в Москву и еще долго оставались неразобранными и неописанными.

Сохранилось много другой приказной документации Разрядного, Поместного, Посольского и прочих приказов, свидетельствовавшей об участии царя Алексея Михайловича в текущих делах по управлению страной и дворцовым хозяйством. Речь, конечно, не о грамотах, выдававшихся из приказов «от имени царя и великого князя всея Руси». Такие документы относились к рутине правительственной деятельности, их писали дьяки и подьячие, цари же к составлению очередных жалованных грамот или к внутренней переписке приказов имели мало отношения. Хотя иногда участие царя Алексея Михайловича в принятии того или иного решения можно восстановить, учитывая источниковедческие особенности документов. Например, если на документе встречается помета: «в доклад», содержится изложение дела или его решения «по царскому указу…», то это практически всегда означает знакомство царя Алексея Михайловича с таким документом. До деятельности Разборного комитета 1835 года основная приказная документация Московского государства почти не была известна. Она сильно пострадала в 1812 году, когда документы были выброшены французами, захватившими Москву, в кремлевский ров. Потребовалось значительное время для систематизации и описания сохранившихся документов XVII века.