Вначале, не зная о самом существовании большинства архивных материалов, историки могли опираться прежде всего на отзывы современников — русских и иностранных, поэтому в первых трудах, посвященных царю Алексею Михайловичу, его характер скорее угадывался, хотя и достаточно точно. «История Российская» Василия Никитича Татищева, написанная в первой половине XVIII века, открывалась «Предъизвещением», куда был включен примечательный разговор, состоявшийся между Петром I и одним из его приближенных князем Яковом Федоровичем Долгоруким в 1717 году. Придворные, чтобы угодить царю, стали превозносить его время и хулить старину, говоря, «что у отца его Морозов и другие были великие министры, которые более, нежели он, делали». Петра «хула дел отца» и «лицемерные похвалы» сильно разозлили, поэтому он обратился к известному своей прямотой боярину и сенатору князю Долгорукому, желая от него услышать «нелицемерную» правду «о делах отца моего и моих». Приведем ответ петровского вельможи (в передаче Татищева) целиком:
«Государь, сей вопрос нельзя кратко изъяснить из-за того, что дела разные, в ином отец твой, в ином ты больше хвалы и благодарения от нас достойны.
Главные дела государей три:
Первое, внутренняя росправа и главное дело ваше есть правосудие. В сем отец твой более времяни свободнаго имел, а тебе есче и думать времени о том не достало, и тако отец твой более, нежели ты, зделал; но когда и ты о сем прилежать будешь, то, может, превзойдешь, и пора тебе о том думать.
Другое, военные дела. Отец твой много чрез оные хвалы удостоился и пользу велику государству принес, тебе устроением регулярных войск путь показал, да после него несмысленые все его учреждении разорили, что ты, почитай, все вновь делал и в лучшее состояние привел. Однако ж я, много думая о том, есче не знаю, кого более похвалить, но конец войны твоей прямо нам покажет.
3-е, в устроении флота, в союзах и поступках с иностранными ты далеко большую пользу государству, а себе честь приобрел, нежели отец твой, и сие все сам, надеюся, за право примешь»[7].
В историографии начала XIX века отношение к царю Алексею Михайловичу как историческому «ирою» предопределил риторический тон Петра Юрьевича Львова — автора «Похвального слова великому государю царю Алексею Михайловичу» (1806):
«Но творческий дух дивного Петра почерпнул мысль ко многим приснопамятным делам из великих намерений мудрого Алексея».
Текст Львова — не история даже, а особый литературный жанр, определяемый им самим как «славословие», учительное назидание о памяти одного из лучших «великих государей». Автор «Похвального слова…», пытаясь «вчувствоваться» в эпоху, провозглашал: «Любовь к порядку, можно так сказать, была страсть высокой души царя Алексея Михайловича. Его любовью к порядку оживотворено было каждое заведение, каждая часть Государственного хозяйства, каждое отправление должности людей, чиновных и подчиненных…» В речи Львова отразилось стремление найти собственные, а не заимствованные из классической истории образцы политической мудрости, он использовал примеры из прошлого для прославления отечественного. «Ужели, Сюлли, Ришелье, Колберт превосходнее Матвеева?» — вопрошал Львов, вспоминая одного из главных сотрудников царя Алексея Михайловича Артамона Сергеевича Матвеева, которому также посвятил отдельную речь[8].
На недостаток материалов ссылался и автор первой «Истории царствования Алексея Михайловича» (1831) Василий Николаевич Верх. Он даже подозревал, что документы этого царствования целенаправленно уничтожались: «Особенного замечания заслуживает вопрос: почему истреблены все Акты, относящиеся к Царю Алексею Михайловичу? Об Царях Михаиле Федоровиче и Феодоре Алексеевиче имеем мы полные известия и можем дать подробный отчет о всех действиях их. Но о Царе Алексее Михайловиче мы совершенно ничего не знаем, кроме кратких отрывков, находимых в Грамотах, Указах, иностранных газетах и современных ему иноземных писателях»[9]. Несмотря на это, Верху удалось составить первую летопись царствования Алексея Михайловича (характерно, что даже оглавление книги выстроено в хронологическом порядке), поместив туда обзор основных событий, включая мятежи и войны, посольства и торговые дела. Историк широко использовал записки Олеария и Мейерберга, а также редкое европейское издание «Theatrum Europaeum», содержащее обзор событий при европейских дворах, например войны и приемы послов. Про другой источник, «дворцовые записки» (разрядные книги), В. Н. Верх образно написал, что они были ему «столь же полезны, как бродящему в подземелье лампада»[10]. Получившаяся под пером Василия Верха картина давала убедительную апологию царя Алексея Михайловича с перечислением многих его заслуг: нововведений в законодательстве, торговле, заведении промышленности и присоединении новых земель.
Интересный исторический труд о царствовании Алексея Михайловича, вошедший в третий том «Повествования о России» (1843), принадлежит Николаю Сергеевичу Арцыбашеву. Начиналась эта работа из критики произведений Николая Михайловича Карамзина, как известно, не успевшего довести свой труд до середины XVII века. Арцыбашев, в отличие от Карамзина, настаивал на возможности «очищенного» знания о прошлом, основанного на достоверных источниках, и не принимал произвольных, не вытекающих из источников, нравственных характеристик. Опубликованный посмертно один из томов его «Повествования» содержал подробную летопись событий царствования Алексея Михайловича, составленную по появившимся к этому времени в печати документам, исчерпывающе им собранным. В книге рассказано о первых годах правления царя, мятежах, создании Уложения, русско-польской войне, малороссийских делах, самозванцах и Разине, дипломатических взаимоотношениях и «мерах» против Крыма и Турции. Особенностью труда Арцыбашева стали постраничные ссылки, по объему сопоставимые с самим авторским текстом, где приводились выписки из актов, летописей, документов посольств, записок иностранцев (на языках оригиналов). Завершали его работу общие очерки «Вера», «Правительство», «Просвещение», «Торговля», «Обычаи»[11].
К сожалению, труд Арцыбашева, изданный посмертно, не был оценен по достоинству, хотя и повлиял на становление научной традиции исторических трудов в России. Именно с этого времени существует известное противопоставление «сухих», но фактически выверенных и намеренно отстраненных от обычного читателя трудов и литературно обработанных исследований, где есть место и общему осмыслению исторических процессов, и изложению авторского понимания эпохи.
Представление об отсутствии достаточного количества документов для создания «полной» истории царя Алексея Михайловича надолго стало общим местом, хотя уже в 1830-е годы стали появляться публикации новых источников, помогавшие лучше раскрыть основные события его царствования. Например, первый том «Полного собрания законов Российской империи» (1830), письма царя Алексея Михайловича ближнему стольнику Афанасию Ивановичу Матюшкину, ведавшему «ловчий уряд», которые вошли в публикацию документов по русской истории, известную под названием «Сборник Муханова» (по имени собирателя письменных актов Павла Александровича Муханова) (1836), новейшие издания актов, осуществленные Археографической комиссией Академии наук (хорошо известные специалистам «Акты, собранные Археографической экспедицией», «Акты исторические», «Дополнения к Актам историческим»), записки иностранцев о России. В 1840 году было издано отыскавшееся в Швеции сочинение беглого подьячего Григория Котошихина о России времен царя Алексея Михайловича (имя автора, правда, сначала было прочитано неверно, как «Кошихин»).
Интерес к фигуре царя Алексея Михайловича возрос в 1840-е — середине 1850-х годов благодаря историку и издателю журнала «Москвитянин» Михаилу Петровичу Погодину. Он начал целенаправленную публикацию писем и грамот царя Алексея Михайловича, в том числе таких примечательных, как переписка царя с боярином князем Никитой Ивановичем Одоевским, поместил подробный обзор сочинения Григория Котошихина. Там же, в «Москвитянине», в 1854 году вышла в свет статья профессора Харьковского университета Александра Петровича Зернина «Царь Алексей Михайлович. Историческая характеристика из внутренней истории России XVII столетия». Его задачей стало изучение особенностей личности царя Алексея Михайловича, влияния на него тех или иных лиц, прежде всего боярина Бориса Ивановича Морозова и патриарха Никона. Интересно обоснование обращения к фигуре царя Алексея Михайловича и значения его царствования для истории России: «Все, к чему только стремилась Москва с начала XIV ст., при нем выработалось окончательно… При нем определительно выразилась мысль, что царство Московское кончилось и что настало царство Всероссийское»[12]. Во второй половине 1850-х годов интерес к временам царствования Алексея Михайловича был поддержан славянофильским журналом «Русская беседа»; например, там было опубликовано сочинение Юрия Крижанича, вышла новая статья Александра Петровича Зернина, посвященная «смутам» в Москве, Новгороде и Пскове. Зернин считал, что царь Алексей Михайлович пошел наперекор устоявшимся представлениям о «родовой чести», заставлявшим родовитых людей ставить «на первый план» свой «личный», а не «государственный» интерес, из-за чего и случались описанные им бунты[13].
