– Надо искать этого таинственного добродетеля, – неожиданно резко перебила его Очеретина, не поворачивая к Георгию головы. – Того, у которого содержится ребенок Регинлейв и хранятся нужные нам фотокарточки.

– Вот именно! А вы ее выпустили! Вы понимаете, что теперь она и носа на порог борделя не покажет! А если еще и расскажет мадам о случившемся или благодетелю своему, то дело наше, считай, провалено. Да и черт с ним, я особенно страдать не буду, но как подумаю, что это бросит тень на репутацию Бориса! Я ему как в глаза буду смотреть? Да ведь тут даже и не в этом дело, я бы и добрыми отношениями с братом пожертвовал, если бы нужно было на благо родины. А то, что вы сделали сейчас, – это же прямые действия против России, государя и русского народа! Вы что, хотите, чтобы мы воевали с немцами? – все сильнее распалялся Родин, злясь и на Марию, и на себя, так как в голову не шло ничего путного, а действовать надо было немедленно, пока валькирия не разболтала об их беседе каждой собаке. – Сомневаюсь, что вы этого хотите. Но вы опять все испортили, что это у вас за дар такой! Нет, ну правда, вы весьма умны, но всегда забываете, что люди – не механизмы.

– Исследования показали, что мозг работает вполне себе как механизм… – пробубнила Очеретина. – Я допускаю, что вы ничего не знаете об этих исследованиях, но все же…

– Как вы можете видеть из практики, исследования бывают ошибочны. У меня собственные исследования, основанные на жизненном опыте, и я, скажем так, лучше понимаю, как надо общаться с людьми. Может, мы все-таки доверим это дело мне, как сведущему в этом вопросе?

– Родин! – возмутилась Мария, но молодой доктор не унимался.

– Как вообще можно было поверить в эту байку про ребенка, ее же все проститутки мира рассказывают своим клиентам, чтобы разжалобить и денег побольше вытянуть!

– А вы-то это откуда знаете, почти женатый человек, с невестой, которая вас там дожидается где-то на Волге? – колко заметила Очеретина.

– Старшие товарищи рассказывали, – буркнул себе под нос Родин, слегка покраснев, а про себя отметил: «Снова включила саркастический тон, значит, в себя приходит».

Мария подбоченилась.

– Хорошо, вы говорите, что это я ее упустила. Ну а вы что бы делали, если б меня рядом не было? Пытали ли бы несчастную женщину? Выбивали из нее имя этого человека, который при всех своих недостатках все же заботится о ее несчастном больном сынишке?

– Прошу заметить, что эта «несчастная женщина» чуть из меня дух не вытрясла, – ввернул Родин, потирая ушибленное ребро. – Она сама у кого хочешь что угодно выпытает. И, судя по размерам саквояжа, у нее с собой пыточных инструментов больше, чем у всей испанской инквизиции! А я бы обошелся лишь словами. Ну, припугнул бы ее чуть-чуть, зато она бы рассказала нам, где искать ее благодетеля.

– В этом нет нужды, и так ясно, кто это и где его найти, – спокойно заявила Мария.

– И кто же?! – остолбенел Георгий.

– Доктор, обслуживающий этот дом терпимости.

– Почему вы так решили?

– Сами подумайте. Он помог женщине-борцу после травмы в Дрездене, – загнула палец Мария. – Разумеется, помочь мог только доктор, а не шляпных дел мастер или пивовар.

– Ну, допустим, – Родин закусил губу. Похоже, на сей раз он оказался на лопатках.

– Он же и содержит маленького Шульца в своей клинике, лечит его или делает вид, что лечит! – второй палец. – Он же в обмен на свои услуги и привел в публичный дом бедняжку – наверняка мадам приплачивает ему за каждую несчастную завербованную. – Третий палец.

Родин нахмурил брови, а Очеретина продолжала развивать свою теорию:

– Таким образом, Регинлейв видится со своим ребенком, приходя в клинику для своих ежемесячных осмотров, тогда же она, наверное, еще и платит лекарю за содержание сына. Наверняка он на хорошем счету у мадам, а скорее всего, ее любовник и поэтому имеет доступ в любые комнаты, где беспрепятственно мог спрятать свой фотографический аппарат.

«Черт возьми, неужели все сходится?» – думал про себя Родин. Сначала он хотел было протестовать, но с каждым словом понимал, что расчеты Марии могут вполне оказаться верными на сто процентов. Тем не менее вслух сказал:

– Это всего лишь предположения.

Очеретина вопросительно подняла бровь.

– Мы не можем на них строить всю версию, – категорично заявил Георгий.

– Родин! Пока эта версия единственная, или у вас есть другие идеи? Времени у нас немного, это вы сами сказали, поэтому нужно действовать быстро. Прошу не забывать, что главная в нашей экспедиции все же я, так что извольте выполнять.

– Давайте так – будем отрабатывать вашу версию, но, уж позвольте, исполнять буду это я, а вы, пожалуйста, на этот раз не вмешивайтесь. План будет таков: сейчас мы возвращаемся в дом барона, приводим себя в порядок и отсыпаемся, а завтра с утра снова арендуем коляску, подъезжаем к заведению, и я попробую еще раз поговорить с мальчишкой-посыльным.

– Хорошо, будь по-вашему, – согласилась Мария и добавила многозначительно: – По крайней мере, посмотрим. Ну и сделаем соответствующие выводы.

«Вот ведь чертовка! Еще и испытывать меня будет! Эх, Борис, тебе бы такого напарника!» – подумал про себя Георгий.

На следующий день при подъезде к борделю они, к счастью, увидели того самого мальчишку.

– Эй, парень, поди сюда! – окрикнул его Родин, останавливаясь чуть поодаль от дома терпимости. Чем меньше людей их сейчас увидят, тем лучше.

– Ах, снова вы? – спросил паренек, и Георгий подумал – уж не успела ли мадам дать на их счет указаний? Но времени что-либо менять уже не было, поэтому он решил действовать напролом. Вытащил еще одну купюру, уже покрупнее, и сунул посыльному в руку.

– Нам нужен доктор, который приходит смотреть молодых фрейлейн.

– А-а-а… – протянул мальчишка. – Герр Людвиг?

– Он самый, – было видно, что посыльный никуда особо не спешит. Родин старался говорить так же неторопливо, как и паренек. – Скоро ли он должен прийти? Он ведь часто здесь бывает?

– Герр Людвиг-то? Часто заезжает. Да вот всего третьего дня был последний раз.

– А аппарат приносил? – наудачу спросил Родин.

– Ага, приносил.

«Так, значит, предположение Марии подтверждается, этот доктор – значительная фигура! Он-то нам и нужен», – подумал Родин.

А мальчишка между тем важно продолжал:

– Ух, и знатная вещица – бокс-камера эта! Не то что наша «Retina» – а настоящий «Kodak Brownie». Он обещал и меня тоже научить фотокарточки делать. То есть снимать-то я, конечно, и так могу, дело тут нехитрое, а вот с проявкой сложнее выходит. Очень прибыльное дело, я вам скажу. Может быть, герр Людвиг даже и фильму снимать будет, потому что это, говорят, тоже будет популярно.

– Нам бы к этому доктору попасть. Покажешь дорогу? Я привез одну даму – ведь он их осматривает?

При этой фразе Мария, наблюдавшая за диалогом в окно экипажа, вспыхнула так, что сполохи, пожалуй, и на Сахалине увидали.

– Фрейлейн немного боится, – сообщил Родин, нагнувшись поближе к мальчику.

– Конечно, – фыркнул мальчишка. – Герр Людвиг – специалист! Не надо бояться, все сделает чин чином. Он и барышень смотрит, и потом каждый месяц осмотр проводит тоже. И фотокарточки делает, если кавалеры пожелают.

– Так что, дорогу покажешь? Нам бы поскорей, а то фрейлейн нервничает.

– Конечно, покажу! – просиял паренек. – Только путь-то неблизкий! Миль десять с лихвой.

– Садись, – скомандовал Родин, указывая на место рядом с собой.

Мальчишка с важным видом запрыгнул на козлы и начал указывать:

– Сейчас прямо, а потом налево. Как выедем на большую дорогу, через лесок, вдоль речки, там уже по прямой до усадьбы доктора. У него огромная усадьба, и клиника там же. Он там осматривает девушек и пациентов других тоже.

– А какие у него еще пациенты?

– Разные бывают. Герр Людвиг очень хороший доктор, уважаемый человек, к нему и издалека приезжают, если какой неизвестный недуг. Он больных в свою клинику кладет, наблюдает, лечит.