Анюта выскочила из зарослей папоротника и спряталась за Всеволодом. Следом за ней показался индеец, с трудом кативший коляску с Ириной. Посмотрев на убежавшую от него девушку с недоумением, он смачно сплюнул себе под ноги комок фиолетовой кашицы и обнажил в недоброй улыбке испачканные зубы.

– Отставить плеваться дерьмом! – скомандовал Всеволод. – У нас тут чрезвычайное происшествие – убийство из огнестрельного оружия! Все ищем пулю, а затем сдаем свои револьверы на проверку!

Анюта заохала и отбежала подальше от трупа. Смерти она, конечно, не боялась – работа в больнице закалила ее, но уж очень пугал ее вид этого колдуна. Заморский старикашка, который должен был спасти Ирину, выглядел так, как будто умер задолго до того, как получил пулю в лоб, – ну натурально как утопленник, пару дней полежавший в воде. Весь в какой-то гнили, и амбре соответствующее…

Никакой пули они, разумеется, не нашли. То ли убийца об этом позаботился, то ли жабы ее умыкнули, только возня и бабское оханье-аханье ни к чему не привели. К тому же солнце стало клониться к закату, и обезьяны-ревуны затянули свои хриплые горловые колыбельные, нагоняя на путников тоску и жуть. Всеволод уже хотел было плюнуть на все и погнать всех в сторону пироги, как вдруг, заглушая хор обезьян, заголосила нечеловеческим голосом и Анюта.

Все резко обернулись на звук и с ужасом увидели, как гигантская анаконда медленно обвивает Ирину, сжимая ее вместе с инвалидным креслом своим блестящим упругим телом. Ирина, конечно, не издавала ни звука, глаза ее по-прежнему были обращены внутрь себя, и уже стало непонятно – то ли это хрустят ветки в пастях жаб, то ли ребра несчастной девушки…

– Что же делать? – запаниковал Всеволод. – Стрелять нельзя, есть риск задеть Ирину, а ежели схватить эту смертоносную макаронину руками, можно ведь и без рук остаться…

Бывалый путешественник совсем растерялся и беспомощно оглядывался на своих спутников – вдруг кто-то из них придет на выручку. Но все лишь остолбенело таращились на то, как дикая природа доказывала глупому человеку свое превосходство.

Георгий обессиленно отступил от высоченного склизкого подъема, ведущего к заваленному выходу. Подняться наверх вышло всего два раза, и оба раза он не сумел отвалить камень и, беспомощно съехав вниз, шлепался в воду.

За последние пару часов его внутренний настрой пережил длинную череду метаморфоз. Потрясение от внезапности ловушки сменилось яростью из-за вероломства касика. Упадок сил от осознания неодолимости камня, закрывшего выход, перешел в отчаянное желание выжить во что бы то ни стало. Наконец противоречивые эмоции утихли и к нему вернулись холодная рассудочность и предельная сконцентрированность.

– Вряд ли у такого большого подземелья существует лишь один выход, – сам себе сказал Родин. – Вспомни, деревня пребывает в страшном упадке. Современникам этих карликов не удалось бы создать такую мозаику. А стало быть, вряд ли вождь знает это место как свои пять пальцев. Судя по всему, индейцы боятся руин пуще пламени. Это к слову об опасностях. Но и шанс выбраться тоже есть – раз они сюда носу не кажут, буду я первооткрывателем!

Выговорившись и приняв решение, Георгий поднял факел над головой и смело двинулся навстречу неизвестности.

Уровень подземелья довольно быстро понижался. Через три десятка шагов Родин брел уже по колено в воде. Приходилось тщательно ощупывать дно, ставя ногу. Камни под стопами были неровными и покрыты паутиной трещин – в одни из них вода втягивалась, а из других била ключом.

Минут через пять коридор раздвоился. А вскоре после этого ответвления стали попадаться буквально на каждом шагу. Пленник старался держаться главного туннеля – наиболее широкого, а если они были одинаковые, всегда поворачивал налево. Это нехитрое правило поведения в лабиринтах доктор узнал, будучи еще слушателем подготовительных курсов. Их вел профессор Шпильмахер, среди прочего увлекавшийся легендами и загадками античности. После одного из занятий он с жаром доказывал ребятам, что в знаменитом лабиринте Минотавра герой Тесей мог найти выход сам – без ненадежной нити Ариадны. Достаточно было следовать «правилу левой руки».

Родин невесело вздохнул:

– Что же, герр профессор, проверим вашу теорию на практике.

Впрочем, Георгий полагался не только на одни выкладки старого романтика. Он усиленно вертел головой, пытаясь разгадать скрытый смысл в многочисленных рисунках на стенах и рельефных фигурках. Сюжеты этих картин были изуверскими до крайности. Талантливые художники и скульпторы в скрупулезнейших и отвратительнейших подробностях отображали батальные сцены, пытки, казни и жертвоприношения. Вскоре то и дело начали встречаться кости крупных животных, между которыми попадались и человеческие. Наблюдательный Родин довольно быстро уловил связь между фресками и костями. Чем жестче становились изображения на стенах, тем больше останков грудилось на полу.

– Немудрено, что паскуда-вождь так уверен в моей неминуемой гибели. Похоже, что в этом уютном местечке свой конец встретили многие сотни моих предшественников… – В это время он вышел из-за поворота и, осветив факелом жуткое зрелище, представшее перед его глазами, пробормотал: – Или же многие тысячи…

На странных рисунках, исполненных все более слабо и бездарно, были изображены люди с сердцем над головой, женщины с луками, низкорослые уроды, лохматые демоны и даже странный пришелец в белых одеждах…

Периферическим зрением Родин заметил странное шевеление над головой. Он поднял факел вверх и только успел прошептать:

– Матерь Божья!

Потолок словно ожил – сотни маленьких черных тел, красных сверкающих глазок. Донеслось шуршание кожистых крыльев, скрежетание острых коготков о камень и недовольное попискивание. А затем вся эта масса разъяренной лавиной кинулась на вторгшегося в их владения человека.

От первой волны летучих мышей Георгий смог укрыться за камнем, весьма кстати оказавшимся поблизости. От второй и последующих он отбивался посохом и отмахивался факелом, крича благим матом. Тем не менее сознание каждую секунду фиксировало укус тонких зубов в открытые части тела или удар когтями. В конце концов Родин припустил со всех ног вперед по коридору, не разбирая дороги. Ничего постыдного в бегстве с поля боя он не видел – многочисленные противники сражались за свой дом, хоть тот и даром был не нужен мнимому захватчику.

Наконец, за очередным поворотом, летучие мыши-вампиры отстали. Георгий остановился, переводя дух. Костей под ногами прибавилось, хоть и казалось – куда уж больше. Прислушавшись, он уловил исходящий откуда-то из подземных глубин тревожащий звук – низкий, практически на грани слышимости.

– Похоже, поганые сюрпризы в этом подземелье еще не закончились, – кисло усмехнулся Родин и продолжил движение, стараясь уходить в сторону от источника шума. Однако тот не оставался на месте. Складывалось ощущение, что подземный басист четко представлял, куда направляется Георгий, и шел ему наперерез.

– Вот же чертовщина! – выругался Родин. – Хоть назад поворачивай! Да только уж дудки – надо рисковать, чтобы не остаться в этом гиблом месте на веки вечные.

Георгий бежал вперед почти по колено в воде – это было очень утомительно, но чутье подсказывало ему, что медлить не стоит.

Невольно на ум приходили байки, которые на языке немых показывал им немой проводник-индеец. Конечно, отец Лоренцо, переводя их компаньонам, то и дело покатывался со смеху. Мол, дикари – те еще фантазеры. Однако сейчас Родин был склонен отнестись с предельным вниманием к жестам неулыбчивого аборигена. А особенно в той части, которая касалась какого-то древнего подземного народа. Дескать, живут они в пещерах, а на поверхности появляются только в новолуние, когда в джунглях темно, хоть глаз выколи. Что он там про них вещал? «Колдуны, кровососы и похитители детей». Местечко весьма подходящее для эдаких выродков. Положим, по возрасту ветеран многих сражений с высшим образованием вряд ли представит для них особый интерес, но «зубы, как у ягуара», могут доставить немало хлопот даже матерому вояке, а «слюна, отравляющая все вокруг», может оказаться одинаково смертоносной и младенцам, и атлетам.